Искатель, 2001 №2 - Станислав Васильевич Родионов

с человека, птица. Да птица ли? Птица с лицом человека, но без клюва и без носа — одно кровавое лицо с глазами-пуговками, смотрящими на меня хищно, как на желтого цыпленка…

Я знал, что птица за стеклом; знал, что еще сплю — и все-таки закричал.

— Ты чего? — спросил Петр, входя в дежурку.

Я сидел на кровати и, похоже, мелко дрожал.

— Птица…

— Какая птица?

— Красная, без клюва.

— Где?

— Была за окном.

— Утреннее солнце блеснуло.

— Со щеками…

Петр поставил кипятить чайник, выложил на стол принесенную докторскую колбасу и начал увещевать меня спокойнейшим голосом:

— Заклинило тебя напрочь, но впустую.

— Как это — впустую?

— Ведь за убийство жены отсидел? Чего нервы мотать?

— Лишил жизни, — сказал я не то, что хотел.

— Володь, а ты заметил, что одному за убийство двадцать лет навесят, а другому года три? Как это понимать?

— Зависит от способа убийства.

— Ни хрена подобного! Зависит от того, кого убил. В прошлом году пьяные ребята ногами забили мужика из моего дома. Веришь, в их защиту собрали триста подписей. Почему? Мужик дерьмовый: пил, почтовые ящики ломал, на головы с балкона писал… Убийцам дали по два года. А твоя жена числилась в первосортных прошмандовках…

Я встал, сполоснулся и сел пить с ним чай. Не то говорил Петр. Совесть меня уже отмучила. Я вот сижу и не спускаю глаз с окна. Не совесть меня мучила, а страх. Посмотрев внимательнее, Петр обратился к жизни:

— Мой друган Костик тоже чуть было с ума не спятил. Ходил к урологу. Врач спрашивает, сдавал ли мочу. Сдавал, говорит. А доктор утверждает, что не сдавал. Вот и пошла перепалка: сдавал — не сдавал. Так и не нашли. Сдал Костик вторично. Нету! Там ведь бутылочку ставишь в общий ящичек. Ну, Костику стукнуло: охотятся за его мочой неизвестные спецслужбы. Запсиховал. В милицию хотел идти. А дело раскусилось, как семечко: мочу он ставил в бутылке из-под пива. Бомжи воровали и тару сдавали. Колбасу-то ешь.

Допустим, какое-нибудь видение. Но оно появилось только теперь — пара месяцев прошла, как вышел. Я вдруг осознал, что сегодня ночью не буду спать — боюсь. Кровавая птица без клюва… Может быть, у меня в зоне слишком развилось воображение? Есть такое понятие: истерический паралич. Это когда сшибаются два взаимоисключающих желания: желание забыть преступление и невозможность его забыть.

— Петр, но ведь к окну кто-то ходит…

— Не факт.

— Сам же ты видел отпечаток каблука…

— А теперь, значит, будет отпечаток страуса?

— Петр, я схожу к врачу.

— Правильно — одобрил он, потом подумал и добавил: — А вдруг у тебя СПИД?

Записи, очереди, номерки… И мне нужно было идти не к терапевту. Женщина-врач смерила давление, послушала легкие, пощупала печень, глянула язык и только тогда спросила, на что жалуюсь. Мне очень хотелось ответить, что жалуюсь на жизнь.

— Доктор, болит голова, особенно затылок, — начал я издалека.

— Грипп, — заключила она, начав заполнять медкарту.

Но присмотревшись к моему дрогнувшему лицу, спросила:

— Еще что-нибудь?

— Доктор, я крайне подавлен.

— В чем это выражается?

— Вялость, какие-то страхи…

— Начнем-ка принимать витамин В5 внутримышечно.

— Очень плохой сон…

— И плюс В12 через день.

— Верите, иногда жить неохота…

— Мысли о самоубийстве приходили?

— Приходили, но уходили.

— Три раза в день антидепрессанты.

— Доктор, сны дикие снятся…

— Снотворное на ночь.

Мне хотелось рассказать про подглядывающего человека, но это была, так сказать, объективная реальность и к медицине не относилась. Про птицу… Врач спешила, в коридоре сидела очередь, и все-таки я не удержался:

— А за окном птица…

— Какая птица?

— Крупная, краснощекая, но без клюва.

— Птица… что делает?

— Смотрит на меня.

После этого заявления врач как бы отстранилась от медкарты, писанины и очереди в коридоре. Только теперь она меня увидела — изучала лицо по миллиметру. Как проверяют психов? Вопросами о количестве лап у гуся, ног у сороконожки, какое сегодня число… Врач решила проверить меня юмором, спросив с добродушной улыбкой:

— Птица краснощекая… Жар-птица?

— Меня от нее в жар бросает.

— Дам направление к психотерапевту.

Но до психотерапевта дело не дошло. И в снах, и за окном птица исчезла. Зато пошли цифры: снились в самых закрученных вариантах. Под ногами похрустывали вермишелью; по земле бродили, как слоны; по небу пластались облаками… К чему, зачем? Некоторые цифры складывались в числа. Одно семизначное я даже запомнил. Петр попытался объяснить, задумавшись:

— Если бы ты был доминошником, то цифры к месту.

— Не доминошник я…

— Тогда зависит от того, смотря какие цифры.

— При чем тут это?

— Если снятся девятки, то где-нибудь выиграешь крупную сумму, а если снятся нули — колеса значит, — то попадешь под машину.

Впервые я назвал его дураком. Понимая мое состояние, Петр не обиделся. Его жизнь тоже не фантик: из-за водки дважды, как он выражался, чуть было не откинул кегли (ласты, копыта). Откачали. Петр сел рядом и заговорил сочувственно:

— Володь, не надо к врачам. У тебя дело, откровенно говоря, колдовское.

— И что делать?

— Идти к знахарю.

— К какому?

Петр снял с полки кипу бесплатных рекламных газет, которые собирал у почтовых ящиков. Он копошился в объявлениях, отыскивая мне знахаря. Я ждал спокойно: жизнь примирила даже с колдунами. Раньше я никакой мистики не признавал. Но в колонии, заведуя библиотекой, увлекся научно-популярными журналами…

Астрономы и физики пришли к выводу, что во вселенной существует скрытая масса. Ее не уловить никакими приборами, но она проявляется гравитационными силами, то есть всякими тяготениями. Самое поразительное, если верить физикам, — во вселенной нормальной материи только пять процентов, а все остальное — она, невидимая. Если столько непонятной материи — да и материи ли? — то чего ж мы удивляемся пришельцам, воскрешению мертвых, телепатии, пророческим снам, гаданию, потусторонней жизни? Мистика должна быть на каждом шагу…

— Вот, — Петр указал на объявление: «Зарубежные физики установили, что существует 85 способов завязывания галстуков».

— Зачем мне галстуки?

— Ниже смотри!

— «Сниму порчу с автомобиля». Я что — автомобиль?

— Тогда глянь это.

— «Избавлю от страхов за один уик-энд».

Мне понравилось: коротко и конкретно.

На двери однокомнатной квартиры первого этажа блочной пятиэтажки был приколот лист бумаги с машинописным словом: «Парапсихолог». Я нажал белую кнопку. Дверь открыл невысокий худощавый мужчина, которому я сообщил:

— По телефонной договоренности…

Он провел меня в комнату, в которой не было никакого намека на потусторонность. Такие заурядные комнаты у всех. Мне почему-то казалось, что рабочее место экстрасенса должно походить уж если не на пульт локаторщика, то хотя бы на зубоврачебный кабинет. У него даже