Катафалк дальнего следования - Николай Иванович Леонов

розыска, – в тон девушке ответил Гуров. – Прошу прощения за нежданный звонок, Евгения Владимировна, но мне очень нужно с вами поговорить о Татьяне Вершининой.

На том конце беспроводной линии возникло молчание, очень долгое и напряженное, как показалось Льву Ивановичу.

– А вы где сейчас? – Вопрос девушки прозвучал осторожно и даже на тон ниже, чем приветствие. Казалось, что она не хочет, чтобы ее услышал кто-то, кто был сейчас рядом с ней. И правда, Гуров услышал в трубке мужской голос, который спрашивал у Евгении, кто звонит.

– Я в пяти минутах езды от вашего дома, – ответил Лев Иванович. – Но если вам по каким-то причинам сейчас неудобно со мной встретиться…

Он не договорил, как его прервал грубоватый мужской голос:

– Это кто там моей жене названивает с незнакомого номера? Слышь, мужик, если еще раз на этот номер позвонишь…

Гуров не стал ждать, что там парень скажет ему дальше, и тоже перебил его, повысив голос:

– Полковник Гуров, московский уголовный розыск. Передайте трубку вашей жене, пожалуйста.

В трубку нервно и зло засопели, а потом Лев Иванович услышал все тот же мужской голос, но в некотором отдалении от трубки, обращающийся к Селюниной:

– Не понял! Что, к тебе уже полковники с Москвы клинья бьют?! Какая Татьяна? Караваева, что ли? Ладно, твои дела… Но смотри у меня…

В телефоне послышался чуть ли не плачущий девичий голосок:

– Подъезжайте к нам во двор, я вас встречу.

На том конце беспроводной телефонной линии отключили связь, и Гуров еще с минуту сидел, осмысливая комментарий неизвестного мужчины, а потом выехал на трассу.

Глава 22

Во дворе, возле одного из подъездов пятиэтажки, числившейся в блокноте как адрес Селюниной Евгении Владимировны, Льва Ивановича встретила худенькая и весьма симпатичная блондинка – ухоженная, но не очень уверенная в себе девушка лет двадцати пяти.

– Это вы – Гуров? – робко шагнула она от подъезда навстречу Льву Ивановичу.

– Здравствуйте, Евгения Владимировна. – Гуров протянул девушке руку. Та пожала ее вяло и осторожно, словно боясь этим пожатием повредить себе тонкую кисть, и слабо, неуверенно улыбнулась полковнику.

– Можно просто Женя, – предложила она и добавила, словно в пустоту: – Тимофей ушел. – Девушка зябко поежилась. – Давайте поднимемся к нам в квартиру и поговорим. Правда, я не знаю, что я могу вам рассказать о Татьяне. Я ведь только через месяц после того, как Таню убили, о ее смерти узнала, и то случайно.

– Вот и расскажите мне все, что о Татьяне знали, – ответил Гуров, входя за Евгенией в подъезд. – Я так понял, что вы с Таней были подругами?

– Были, – кивнула девушка. – Странно звучит это слово – «были», словно мы поссорились и разбежались с Таней.

Гуров почувствовал, хотя и не видел этого собственными глазами, как по щекам девушки потекли слезинки. И словно подтверждая это, она подняла руку, поднесла ладонь к лицу, вытерла щеку и, повернувшись к Гурову, сказала:

– До сих пор не могу поверить в случившееся. Мы с ней были как сестры.

Гуров и Евгения зашли в небольшую уютную квартиру.

– Вы проходите, – пригласила Женя, – а я кофе нам сварю. Вы, я так поняла, с дороги.

– Да, сначала самолетом…

– Тем более нужно кофе выпить. – Женя ушла, а Гуров стал рассматривать гостиную.

Он всегда старался, попав в дом к незнакомым людям, осмотреться и по старой сыщицкой привычке составить для себя представление о характере хозяев. Квартирка Жени ему понравилась. Своеобразная такая квартирка, с претензией на деревенский стиль, или как это сейчас называется – провансаль, – вспомнил Гуров когда-то слышанное от супруги определение. Но что-то в этой комнате все равно настораживало Гурова. Все в ней было неестественно правильным, каким-то музейным, чистым. Словно здесь не жили, а только заходили в квартиру полюбоваться.

Его внимание привлекла небольшая фотография в красивой рамке. На ней были изображены две пары. В девушках Гуров узнал саму Евгению, а второй была Татьяна Вершинина – тогда еще, наверное, Караваева.

– Это мы сразу после выпускного фотографировались. – Женя вошла так тихо, что Гуров этого не услышал и вздрогнул, когда она заговорила. Девушка поставила поднос с чашками и вазой с печеньем и сладостями на столик возле дивана и, подойдя ко Льву Ивановичу, взяла рамку с фотографией. – А это, – указала она на двух парней, что стояли с девушками рядом, – мой Тимофей и Олег Тани. Он так ее любил! Прямо без ума от нее был. Мы в одном классе все учились, – пояснила она и аккуратно поставила фото точно на то же самое место, откуда его и взяла.

И тогда Гуров понял, что в этом доме живет перфекционист, который стремится содержать все вокруг себя в идеальном порядке. Отсюда и ощущение музейности и неестественности интерьера – комната выглядела хоть и красивой, но нежилой.

Татьяна налила Гурову и себе кофе из керамического кофейника. Нечаянно капнув на белую салфетку, которой был застелен поднос, она чуть побледнела, сильнее сжала губы и быстро убрала эту салфетку. Сходив на кухню, принесла новую. Лев Иванович сделал вид, что ничего необычного в этом не увидел, и, отпив глоток кофе, похвалил его вкус, а потом спросил:

– Судя по всему, вы с Татьяной часто созванивались, не так ли? А вот этот Олег, который на фотографии и который, как вы сказали, очень Таню любил, он ей не звонил?

– Нет. Олег умер вскоре после выпускного. Ушел в армию, и там… Несчастный случай во время учений. Он служил в саперных войсках.

– М-да, – не нашелся Гуров, что ответить на это известие. – Значит, Татьяна его любила?

– Да, очень. Они были просто созданы друг для друга.

– Женя, вы Танина подруга и наверняка знаете – она именно поэтому уехала в Москву из Михайлова? Потому что сильно переживала его смерть? Или были какие-то другие причины…

– Причин было несколько. – Евгения закусила нижнюю губу и, вздохнув, продолжила: – Это очень долгая история. Но почему вас это интересует? Разве ее убил не муж? В интернете писали, что…

– Мы все еще расследуем это дело, – прервал девушку Лев Иванович. – Появились кое-какие неясные вопросы, которые и привели меня в Михайлов. И я очень надеюсь, что на некоторые из этих вопросов ответите мне вы, Женя.

– Хорошо. – Девушка заправила за ушко выбившуюся из прически прядку волос и пожала худенькими плечиками. – Только я не знаю, что вы хотите от меня услышать.

– Начните с той самой долгой истории – как вы ее назвали. Что случилось с Татьяной Караваевой после окончания школы и почему она внезапно бросила свою маленькую дочку и умчалась в Москву?

Женя побледнела и, округлив глаза, спросила:

– Вы знаете про Светочку?

– Ну, не то чтобы знаем, – ответил Лев Иванович. – Просто работа у нас такая – догадываться там, где другие не догадаются. Место регистрации, – подсказал он, ответив на недоуменный взгляд Жени.

– Ах, ну да, конечно же, – улыбнулась девушка. – А насчет того, почему она уехала… – Евгения вздохнула, немного подумала, в сомнении кусая губы, и вдруг спросила: – А если я скажу, что произошла трагедия и в этой трагедии виноват и мой Тимофей, ему что-то за это будет?

– Ну, смотря какая трагедия и какова вина вашего супруга, – пожал плечами Гуров. – Я пока всю историю не узнаю, сказать ничего конкретного не могу. Вот расскажите мне, и тогда…

– Я расскажу, я все расскажу, – торопливо произнесла Женя. – Все было так давно, и мы с Таней тогда чуть было не рассорились, но потом… Потом она меня простила. Вернее, не меня, а Тимофея. В общем, сразу после выпускного мы с Татьяной, Олегом и Тимой решили, что все вместе будем поступать учиться в Рязани. Олег хотел в воздушно-десантное училище, Тимофей – на компьютерную графику или на дизайн интерьера, а мы с Татьяной хотели подавать документы в медицинский институт. Но где-то через месяц случилась вся эта грязная история…

– Грязная? – Лев Иванович чуть наклонился к собеседнице.

– Таню изнасиловали, – с горечью ответила Женя. – Она тогда поздним вечером возвращалась от меня домой. У меня в тот вечер были она и Тимофей. Таня просила его проводить ее, потому что уже было темно, а район у нас тогда был криминальный. Но он, Тима,