Катафалк дальнего следования - Николай Иванович Леонов

от старости где-нибудь на Багамах в окружении весталок.

Гуров мысленно плюнул и ничего не ответил. Разговаривать ему не хотелось, хотелось поразмышлять в одиночестве.

Обратно к «Кисси» ехали еще медленней, чем в сторону Сокольников. Пятничный час пик на дорогах был в самом разгаре, и народ спешил домой, в тепло семейных гнездышек или в кафе-бары, чтобы уже начинать расслабляться на выходные. Но Гуров знал, что Крячко и Семашко будут терпеливо дожидаться его возвращения, а поэтому никуда не спешил – он думал. И все логические построения приводили его к одному и тому же выводу – нужно искать следы убийцы Татьяны Вершининой в ее прошлом. Не в том прошлом, когда она восемнадцатилетней девчонкой приехала в Москву, а еще раньше – в ее достоличной жизни…

Глава 20

Было уже почти шесть часов, когда Гуров наконец-то вошел в дверь своего кабинета. Крячко и Дмитрий сидели рядом и что-то негромко обсуждали, но, заметив Льва Ивановича, Семашко обрадованно вскочил.

– Лев Иванович! Наконец-то!

– Заждались, орлы? – улыбнулся Гуров, бросая пакет с бумагами и лепешками на стол и снимая пальто. – Сейчас будем делиться новостями и готовить меня к завтрашней поездке в Михайлов.

– Кстати, из бухгалтерии принесли конверт с командировочными и с билетами на самолет, – сообщил Крячко. – Никитична сказала, что вылет – в пять утра. А обратный рейс – на следующий день в десять утра.

– В пять так в пять, нам не привыкать.

– Лев Иванович, не замерзли? Может, чайник поставить? – спросил Семашко.

– Ставь, – махнул рукой Гуров. – Я из ресторана еще несколько лепешек фокаччи с сыром прихватил. Сейчас сядем и за чаем все дела обсудим. Какие у тебя новости, лейтенант?

– Интересные, Лев Иванович, у нашего Дмитрия новости, – ответил за молодого оперативника Крячко. – Помнишь номер телефона, что в Рязанской области зарегистрирован?

– Помню. И что с этим номером?

– С этого номера, если судить по распечаткам, с начала года Татьяне, оказывается, звонили только трижды, и все звонки были сделаны из Михайлова. А вот остальные сорок с лишним звонков и не звонки вовсе, а эсэмэс-сообщения. Причем несколько последних эсэмэсок были отправлены не из Михайлова, а из Москвы. Но основное количество все-таки шло из Михайлова.

– Да. Кроме нескольких сообщений, которые по времени совпадают с периодом, когда Татьяна сбежала от Кисета. И если смотреть по дате – то одно сообщение было отправлено буквально за день до ее побега к Вершинину, – добавил из глубины кабинета Семашко, который наливал в чайник воду.

– Что-то я запутался, – честно признался Гуров. – Давайте-ка, рассказывайте не хором, а кто-то один.

– В общем, так. – Дмитрий подошел и сел рядом с Гуровым. – Я сходил в офис МТС-оператора и взял все распечатки звонков с телефона Вершининой с начала года. Просмотрел их там же в офисе и выделил все внерегиональные номера. Их, собственно, и было-то всего три. С одного, который зарегистрирован на Селюнину Евгению Владимировну, одного года рождения с Татьяной Вершининой, звонили с начала года три раза: первого января, пятнадцатого февраля и восьмого марта. Наверное, поздравляли ее с праздниками и днем рождения. Я сверил данные – Татьяна родилась именно пятнадцатого февраля. Время разговоров с данным абонентом довольно большое – от тридцати до пятидесяти минут. Второй номер зарегистрирован на Караваеву Марию Семеновну. Как подсказал Станислав Васильевич – на маму Татьяны. Звонила она дочке только пять раз и три раза отсылала ей эсэмэс-сообщения. На три звонка из пяти Татьяна не ответила, сама матери тоже не перезванивала, а две беседы длились – одна пять минут, а вторая и того меньше – три минуты.

– Интересно, отчего Татьяна не желала общаться с матерью? – приподняв вопросительно бровь, задался вопросом Гуров. – Ну, да ладно, поеду и выясню, что там и как. Давай дальше.

– А дальше – вода в чайнике уже закипела, – сказал Крячко и стал заваривать чай.

– Не путайся под ногами, Станислав Васильевич, – устало отмахнулся от шутки Крячко Лев Иванович. – Пусть Дмитрий мне про третий номер расскажет с сорока тремя эсэмэсками.

– Не с сорока тремя, а с сорока одной. Три звонка были обычными, и разговор длился… – Дмитрий поднял глаза к потолку, вспоминая нужные данные. – Все разговоры были одинаковы по времени – минут по пять с секундами. Но все звонки, в отличие от эсэмэс-сообщений, были сделаны из Михайлова.

– И кому этот номер принадлежит?

– Правильней будет сказать – принадлежал. Абонент этим номером уже не пользуется, – ответил за Дмитрия Крячко, ставя перед Гуровым и Семашко кружки с горячим чаем.

– Да, я уточнял, и мне сказали, что с июля с этого номера не было сделано ни одного звонка. А зарегистрирован он был на некоего Виктора Вячеславовича Пономарева.

– Ага! – торжествующе изрек Крячко в ответ на вопросительный взгляд Гурова. – Тот самый, который был прописан на одной жилплощади с Татьяной, которая была тогда еще Караваева. А июль как раз идет за июнем. То есть тем самым месяцем, когда убили Вершинину.

– Ну, что ж. – Гуров отломил от фокаччи половину, а вторую передал Семашко. – Зато теперь с вашей помощью я могу наконец-то ответить на вопрос, что за странного незнакомца видела Богдана рядом с Татьяной в день ее убийства.

– Давай, Лев Иванович, поделись с нами своими изысканиями, – предложил Крячко, с удовольствием откусывая от целой лепешки, которую стащил со стола коллеги.

– По всей видимости, это и был Пономарев.

– По всей видимости или точно? – уточнил Дмитрий.

– Ну, я у него документы не проверял, – усмехнулся Лев Иванович. – Поэтому точно сказать не могу. Но логически – все сходится. Вот смотрите. Дмитрий, ты сказал, что с телефона, который зарегистрирован на Пономарева, в основном не звонили, а отправляли только эсэмэс-сообщения. Так?

– Угу, – кивнул с полным ртом Дмитрий и, прожевав, уточнил: – Но три раза все же звонили. И все три раза из Михайлова. Кстати, забыл сказать, что из всех присланных ей сорока одной эсэмэски Вершинина ответила только на двадцать пять.

Гуров кивнул, что-то прикинул в уме и ответил:

– А теперь послушайте, что мне рассказала Богдана.

Лев Иванович подробно передал Крячко и Семашко рассказ о встрече в «Шоколаднице» Татьяны с глухонемым парнем.

Крячко задумался, а Дмитрий воскликнул:

– А что, вполне даже реально! Раз он глухонемой, значит, говорить по телефону он не мог, а потому и писал ей сообщения. Она же ему, когда считала нужным, отвечала. – Лейтенант вдруг замолчал, а потом недоуменно спросил: – А с кем же она тогда те три раза по пять минут разговаривала?

Крячко и Гуров понимающе переглянулись.

– Наверное, с дочкой, – предположил Лев Иванович.

– У нее есть дочка?! – ошеломленно посмотрел на полковников Семашко.

– Мы так думаем, – ответил Крячко. – С этим Виктором Пономаревым и с ней, с Татьяной, в одной квартире в Михайлове зарегистрирована шестилетняя девочка. И зарегистрировали ее по этому адресу с первого дня ее рождения – в один день с Татьяной Вершининой…

– Тогда еще Караваевой, – продолжил Дмитрий. Он почесал в затылке, покрутил недоумевающе головой и протянул: – Да, делаа…

– Но и это еще не все мои новости, – заявил Гуров, допивая чай. – Я показал Богдане снимки с видеокамеры, и не только их. В пачке, – Лев Иванович указал на папку, – было еще отдельно несколько фотографий, в том числе фотографа, а также мужа Вершининой, Яна, ну и еще парочки личностей, которые числятся у нас в розыске. Так вот, из всех фотографий Богдана выбрала лишь одну.

Гуров, не торопясь, открыл папку, достал из нее фотографию и показал коллегам.

– Лица на этом фото не видно, и этого человека, как мы выяснили, следствие так и не нашло, когда интересовалось всеми, кто засветился на записи с камеры. Но Богдана, которая училась на дизайнера одежды, утверждает, что человек на этой фотографии одет точно так же, как тот глухонемой парень, с которым встречалась в «Шоколаднице» Татьяна.

– И который, предположительно, и есть Виктор Пономарев, – задумчиво проговорил Крячко.

– Если судить по цифрам, указывающим на время, когда он входил в подъезд, то это случилось в семь часов шесть минут. То есть когда Вершинин уже ушел из дому, Мария еще не вышла из своей квартиры, а Ян еще не зашел в подъезд! – заметил Лев Иванович.

– Но выходящим-то из подъезда мы этого типа не видели, – отметил Крячко. – Как не видели выходящим и любовника женщины с четвертого этажа. Тот тоже проходил в подъезд примерно в том же промежутке времени, но чуть позже на пару минут. А вдруг и этот к кому-нибудь в гости приходил, да и заночевал там? У нас ведь есть видеозапись лишь за те сутки, когда произошло убийство, и видеозапись, сделанная следующим утром – до десяти часов. После того