Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

Айнур отдавала себе отчет в том, что оттягивает встречу с Буровой. Ищет ненужную тряпку, притворяется, что занята делом.

«Я только посмотрю».

Тряпка вдруг стала очень важна, без нее нельзя было уходить из кухни. Это было важнее ножей, важнее даже телефона, и Айнур сдалась перед этим настойчивым голосом.

Она открыла дверь, заложенную на тонкую задвижку толщиной не шире ее заколки.

В кладовке на полу лежал Маевский.

Никита был связан, причем безжалостно: руки притянуты к щиколоткам. Лицо пересекала полоса черного скотча, закрывавшая рот. Под правым глазом вздулась кожа, словно в нижнее веко из шприца закачали десять кубиков воды, и вокруг разливался багровый кровоподтек.

Айнур вытащила его в кухню, разрезала веревки, поискала пульс на шее, но не нашла. Чуть не закричала от ужаса, но тот же внутренний голос, который призывал к хладнокровию, заметил, что трупу не стали бы ни заклеивать рот, ни связывать руки. Можно было возразить, что, когда Маевского связывали, тот еще не был трупом. Стать им он мог потом. Но Айнур просто кинулась к крану и принялась поливать Никиту холодной водой.

На десятом стакане тот застонал и пошевелился. На двенадцатом открыл глаза.

Айнур дала ему напиться и притащила всё обезболивающее, какое нашлось в аптечке.

– Сколько времени? – с трудом выговорил Маевский.

– Одиннадцать вечера. Пятница, – уточнила она.

– Что с Гройсом?

Она молча покачала головой. Под ярким светом стало заметно, что левое ухо у Маевского похоже на лепесток мака, слепленный ребенком из пластилина: толстое, красное, причудливой формы.

– Врезал мне по черепу, пока я пялился на него, как баран, – выдавил Никита, поняв, на что она смотрит. Он дотронулся до уха и поморщился. – Пономарев. Хорошо я тебя спас, а?

Айнур решила, что он бредит.

Ей неоткуда было знать, что Маевский с Гройсом среди списка недвижимого имущества, записанного на Пономарева, нашли небольшой частный дом в ближнем Подмосковье. Изучив его на картах, они согласились, что Айнур, скорее всего, держат именно там. «Ты должен отсидеться, дождаться меня, и потом мы будем решать, что делать, – сказал Гройс. – Если мне удастся договориться с Калинниковым, он нам посодействует с Айнур. Если нет, справимся сами, с божьей милостью и человеческой помощью. Но пока туда нельзя соваться. Пономарев отлично понимает, что мы станем ее искать. Он там посадит взвод обученных людей».

Взвода не понадобилось. Никита перемахнул в сумерках через забор, подбежал к коттеджу, радуясь, что весь путь проделал под прикрытием деревьев, и прижался к стене возле освещенного окна. Из оружия у него была только крошка-«Оса» с четырьмя патронами. Еще восемь были распиханы по карманам.

Он все рассчитал. Чтобы выманить из дома тех, кто там засел, Никита собирался поджечь коробку, которую установил между деревьев. В частном секторе худшее бедствие – это пожар. Кто-то да выскочит на запах дыма, а там он разберется.

Когда коробка задымила, из дома вышла полная женщина, обернулась к нему и сказала:

– А кто это у нас такой хорошенький маленький рычливый медвежонок, принес игрушечку, отдай, отдай дяде игрушку…

Маевский успел подумать, что нет такого слова – «рычливый», и удивиться, что с ним разговаривают, как с пуделем. А потом рядом с женщиной появился Пономарев, замахнулся – и на этом всё кончилось.

– Гройс пробрался в дом Калинникова. Это было в половине третьего. После этого на связь не выходил. Я ждал до восьми, потом поехал сюда.

– Калинникова?

– Долго рассказывать. – Никита прикрыл глаза.

Он два часа провалялся связанный в кладовке. Болели мышцы, трещала голова, но хуже всего было то, что он всё провалил. Не только никого не спас, еще и сам попался – глупо, как и предсказывал Гройс.

Маевский постарался сосредоточиться.

– Гройс не позвонил. Он должен был, мы договорились. Я отпустил старушонку, в такси посадил своими руками, еще дверь ей подержал… Но он не проявился. Его этот волосатый бурдюк либо держит у себя, либо уже убил.

Айнур встряхнула его за плечи с силой, которой он в ней не ожидал.

– Какой бурдюк? Ты можешь толком объяснить?

Никита несколькими фразами описал всё, что случилось после ее похищения, и она некоторое время смотрела на него молча. Маевский решил, что ее потряс его рассказ. На самом деле Айнур вспоминала все, что слышала о последствиях ударов по голове. Говорят, боксеры тупеют. Может, Маевский очень быстро отупел, вот и выдумывает всякую чушь?

– Гройс пробрался к генерал-губернатору, чтобы его убить?

Вслух звучало еще бредовее, чем в мыслях.

Маевский вдруг разозлился.

– Какой, к бесам, генерал-губернатор? Отставной генерал-майор. И не убить, а договориться с ним.

– Зачем?

«Чтобы тебя, дуру, вытащить», – чуть не заорал Маевский, потому что она сидела перед ним бледненькая, собранная, очень спокойная и задавала идиотские вопросы со снисходительным видом, на который не имела никакого права.

– Чтобы Калинников помог освободить тебя, – сдержанно сказал он. – Если ты не поняла, в этом заключалась основная цель… всего.

– Ну, я уже освободилась.

Никита дотронулся до головы. Его не оставляло ощущение, что Пономарев проломил ему кость и пальцы вот-вот нащупают вмятину.

– Не похоже, что тебе как-то сильно пришлось потрудиться в процессе. У тебя тут вполне уютно, я смотрю. Чаек, холодильничек…

Бац!

Айнур влепила ему затрещину.

– За что? – изумленно спросил Маевский, держась за щеку.

Айнур швырнула в него коробку с лекарствами и вскочила. Она ничего не говорила, только скалила зубы. В лице, которое всегда казалось Никите настолько удивительным, что он даже не понимал, красиво оно или нет, вдруг проявилось что-то странное, отчего оно утратило всю привлекательность. Перед Маевским, тяжело дыша, стояла не Айнур, а незнакомая измученная женщина.

Этим преображением ему словно второй раз двинули в голову. Внутри что-то сместилось, и он наконец-то по-настоящему ее увидел.

– Айнур, прости, – быстро сказал он, понимая, что еще секунда – и все окончательно покатится к черту. – Прости меня, я идиот! Можешь мне врезать чем хочешь, я заслужил. Прости, пожалуйста. Айнур, прости, я чушь какую-то молол, мне стыдно было, что я вроде как пришел тебя спасать, а в итоге ты всех спасаешь, а я валяюсь как свинья зарезанная, и тупой, и нахрен ни на что не нужен.

Несколько мгновений он был уверен, что она развернется и исчезнет навсегда. Наконец губы ее шевельнулись.

– Вкололи какую-то дрянь, – свистящим шепотом сказала Айнур, – отключилась совсем… воды не давали… Бурова ударила… пришла… заставила ручку воткнуть себе в ладонь…

– Какую ручку? – оторопело спросил Никита.