В клешнях черного краба - Эдуард Юрьевич Власов

упавший вертолет за два квартала. Сейчас пытаемся вас нагнать.

– Ну, нагоняйте-нагоняйте…

Я отключился от бесполезной уже рации.

– Удачи им, – усмехнулся Ганин. – Мы сто пятьдесят идем, а они на «Тойотах» больше ста двадцати не выжмут… Что там нас впереди ожидает?

– Впереди? Впереди у нас с тобой, Ганин, долгая и счастливая старость. А также очередная развилка у храма Хокодзи.

– А вертолеты на нее падать будут?

– Вертолеты – нет, а бомбардировщики спикируют.

– Хорошо. И куда там нам?

– Нам, Ганин, за «Лантисом». Куда он – туда и мы. Если он прямо поедет, вдоль моря, тогда, значит, он до Одайто хочет добраться. Оттуда налево, и до Накасибецу километров двадцать.

– А если налево?

– А налево он в Бецукай приедет, оттуда до аэропорта тоже километров двадцать. Один сплошной квадрат получается, двадцать на двадцать.

– А направо?

– А если направо, значит, ему не «Ан» пропеллерный нужен, а подводная лодка. Или железяка эта ваша огнеопасная.

– Прочитал, значит, надпись?

– А ты думаешь, ты один тут такой грамотный?

У храма Хокодзи джип и «Лантис» налево не свернули, а продолжили свой приятный променад вдоль моря. Это означало, что они собираются поворачивать на Накасибецу у озера Одайто. Собственно, это не озеро, так же как и Фурен, а опять-таки залив, но коль скоро мой друг Ганин называет все молы волнорезами, то почему бы не простить местному населению неразборчивость в определении географических объектов?

Дорога по берегу шла все время по прямой, но сколько я ни оглядывался назад, никакой подмоги на горизонте разглядеть не мог. Ганин, тоже поглядывавший в зеркало заднего вида, даже как-то повеселел и расслабился. Он в очередной раз скривил рот в ехидной улыбке и кивнул на рацию:

– Все, Такуя! Одни мы остались, бросили нас твои кореша.

– Не говори, Ганин! Видишь, в каких условиях мне приходится работать?

Он со вздохом глянул направо, где в полусотне метров от дороги набегали одна на другую прожорливые грязно-зеленые волны.

– Может, мне тоже передохнуть? Пойти искупаться, что ли?

– Искупайся-искупайся. Охлади свой пыл, гонщик ненормальный. Тоже мне, морж выискался!

– Шучу я, Такуя! Как я тебя в такой ответственный момент твоей карьеры брошу?

– Балаболка ты, Ганин! Рули давай!

Справа появился противоположный берег озера-залива Одайто, а это означало, что впереди – развилка с левым поворотом на Сюнбецу. Но ни «Ленд Крузер», ни «Лантис» на поворот не отреагировали, а помчались дальше вдоль моря. Я взглянул на свою толстенькую карту.

– Да, Ганин, планы у них, видно, изменились.

– Что, думаешь, лететь передумали?

– Да нет. Они, видно, логично рассудили, что в Сюнбецу их очередная измена-засада поджидает.

– И?..

– И гонят они теперь в Сибецу. Там перед городком поворот, опять же налево и опять же аккурат к Накасибецу.

Я вызвал по рации Осиму.

– Осима-сан, вы где?

– Мы едем за вами по Двести сорок четвертой. Они свернули налево?

– У Одайто? Нет, идут прямо.

– Понятно. К Сибецу.

– Вы можете там их перехватить.

– Нет. Тамошних ребят я предупрежу, но после прорыва в Окуюкюсю я не могу рисковать людьми. Захват будем производить у аэропорта. Все силы туда уже стянуты.

– Большие силы? – съехидничал я.

– Достаточные, – невозмутимо проглотил мой плевок в свою сторону далекий капитан. – Кстати, по информации из аэропорта, Баранов на микроавтобусе с телом уже прибыл и проходит сейчас таможенные формальности.

– Вы поворот на Сюнбецу прошли, капитан?

– Нет еще. Сейчас подъезжаем.

– Вы, Осима-сан, за нами гнаться кончайте – все равно не догоните. И они, и мы выжимаем из наших тачек все, что можем. Сворачивайте-ка налево, чтобы крюк на север не делать, и лично организуйте все около аэропорта. Насколько я понимаю, через Сибецу километров на двадцать длиннее дорога. А через Сюнбецу вы раньше нас там будете.

– Понял вас, сворачиваем. Но на всякий случай я пару машин за вами пущу. Мало ли что…

– Хорошо, пустите.

На горизонте уже показался Сибецу. На развилке перед въездом в город сверкали оранжевыми огнями на крышах два черно-белых полицейских «Ниссана». Оба они стояли поперек дороги, ведущей в город, оставляя открытым левый поворот.

– Что, у Осимы у твоего колючая проволока закончилась? – вдруг резко посерьезнев, спросил Ганин.

– Нет. Осторожничает он просто – людей терять не хочет. Да и технику тоже. Шутка ли – вертолет завалить! Ты думаешь, у них тут, в этой дыре, каждый день вертолеты падают или почту громят?

– Трус он, Осима этот, – справедливо резюмировал всепонимающий сэнсэй, сворачивая налево вслед за уже повернувшими клиентами.

Мы вышли на финишную прямую, оставалось пройти последний отрезок в двадцать километров до Накасибецу. Я посмотрел на часы и увидел, что с момента нашего выезда – вернее вылета – из Немуро прошло только полчаса.

– Слушай, Ганин, – осенило меня вдруг, – а ты замечал, что, когда в первый раз идешь по незнакомой улице, дорога кажется длинной? По времени то есть длинной. А когда по той же самой дороге во второй раз идешь, она уже не такая длинная…

Ганин постучал указательным пальцем левой руки себе по виску.

– Совсем спятил, Такуя? Эйнштейна, что ли, начитался?

– Нет, Эйзенштейна насмотрелся! – буркнул я в ответ холодному как лед сэнсэю и хотел добавить еще что-нибудь дерзкое и умное, но податливого времени у меня на это вдруг не нашлось.

«Ленд Крузер» резко принял вправо, рванув на встречную полосу и освобождая пространство впереди себя для «Лантиса». «Лантис» дернулся вперед, а джип вернулся на нашу полосу и, вместо того чтобы прибавить скорость, вдруг резко затормозил прямо у нас перед носом. При этом его развернуло поперек дороги – так же, как полчаса назад на выезде из Немуро, – и Ганину пришлось ощутить себя на месте того безымянного водителя полицейской «Тойоты», сделавшей эффектную двойную «бочку» над картофельным полем.

К чести ганинской сноровки и «опелевских» тормозов, на раскинувшиеся по обе стороны дороги поля (что это на этот раз? По-моему, опять картошка) нас не вынесло. Ганин смог на поющих дисках-колодках избежать столкновения с джипом, вытянул «Опель» вправо и смог удержать его на полотне.

И все было бы хорошо, если бы в это время по встречной полосе не ползла белая двойняшка-близняшка ссуженной мне в обед Осимой полицейской «Миры». Время опять пошло резиновым кинематографическим рапидом, и я даже успел разглядеть за рулем этого клопика молочного окраса седую бабулю с округлившимися от такой приятной неожиданности до размера чайных блюдец глазами.

Ганину же было явно не до старушки. Он крутанул руль влево, к обочине, а затем – сразу же вправо, в обход «Миры», чтобы не свалиться в кювет. Той скорости, которую сохранял еще «Опель», несмотря на приклеенную к полу педаль тормоза, хватило, чтобы