В клешнях черного краба - Эдуард Юрьевич Власов

так называемых «священных лебедей», и вдали на шоссе замаячили две черные птички: первая – приземистая и чуть вытянутая, вторая – повыше и пофундаментальнее.

– Мы их видим, капитан! – закричал я в рацию.

– А вы где конкретно? – с неподдельным интересом в голосе спросил Осима.

– К «лебединому парку» подъезжаем.

– Понятно. У парка будет съезд налево, к океану. Там дорога идет вдоль берега.

– К Накасибецу по ней добраться можно?

– Вообще-то, да, но крюк получится километров в сто пятьдесят.

– На этом съезде никого из ваших не будет?

– В парке есть четверо патрульных. Попробую с ними связаться, но вряд ли они успеют выехать на перехват.

– Да, вряд ли успеют… Мы уже к развилке подъезжаем, и наши клиенты по-прежнему на Сорок четвертом шоссе. Так что, Осима-сан, давайте свой вариант с Окуюкюсю. И разверните вертолеты. Если сможете, свяжитесь с Кусиро – у них тоже есть пяток вертолетов. Пускай их поднимут.

– Понял вас. Я выезжаю следом. Связь не отключайте, Минамото-сан. Обо всем мне сообщайте.

– Да не отключу, не отключу! Если только никто другой мне ее не отключит…

Мы пролетели мимо съезда на дорогу к океану, за две минуты промчались вдоль парка и постепенно стали сокращать дистанцию с задним джипом. Вернее, это Ганин стал сокращать, а я сделал вид, что пытаюсь ему в этом чисто мужском занятии помочь.

Я решил, что пора бы уже сориентироваться на этой живописной, но абсолютно не знакомой мне местности.

– Карта есть у тебя, Ганин?

– Не знаю, должна быть.

Он открыл под своим правым локтем вделанный в дверцу «карман», пошуршал там чем-то и извлек сложенную как минимум в шестнадцать раз карту Хоккайдо.

– На, изучай, Дерсу Узала ты мой любопытный!

В развернутом состоянии, для доведения до которого мне потребовалось минуты три, карта занимала почти весь салон, так что я на время потерял из виду передние машины. Чтобы не мешать Ганину хотя бы изредка поглядывать на дорогу, я принялся складывать карту таким образом, чтобы размер ее уменьшился до изначального, но чтобы на оставшейся в самом верху стороне был самый восточный кусочек Хоккайдо, по которому мы сейчас летели со скоростью хорошего истребителя.

Ганин покосился одновременно на меня и на ставшую вдруг раза в три толще, чем была до разворачивания, старательно сложенную мною карту.

– Ну что там?

– Да ничего в общем-то. До Аттоко – это городок такой, со станцией кстати, – еще километров двадцать. Городок можно пройти насквозь и на центральной площади свернуть с Сорок четвертого шоссе направо, на Двести сорок третью дорогу. Она идет на Накасибецу.

– А что, в этом Аттоко полиции нет, что ли?

– Осима ничего про это не сказал. Наверное, нет. Там, наверное, никаких преступлений и никаких преступников. Мирные граждане, сеятели и жнецы.

– Кончай хохмить, Такуя! Свяжись с Осимой!

Я исполнил команду Ганина, обратив свое резко обострившееся за последний час внимание, что общаться с далеким другом по полицейской рации намного приятнее, чем по мобильнику. Аппарат, в принципе, тот же – ну, может, не такой изящный и не такой блестящий, да и поувесистее будет, но, по сути, одно и то же, – а эффект от него совсем другой. С рацией в руке не чувствуешь порождаемого сотовым раздражения. Душевное равновесие и уверенность в своих силах есть, а стрессового тика и нервного подергивания левой скулы нет. Но в Саппоро в метро с Дзюнко по рации переговариваться как-то не очень…

– Осима-сан, вы где?

– Я выехал из Немуро, сейчас подъезжаю к Оинэто.

– Вы что, один?

– Нет, почему один? Мы на четырех машинах.

– Понятно. По телефонам ничего нет?

– Когда я выезжал, ничего не было. Но со мной свяжутся, как только что-то будет. Воскресенье сегодня, телефонщиков из дома вытаскивать приходится…

– А по…

– По вторым «пальцам»? – в кои-то веки опередил меня озаренный вдруг снизошедшей с небес проницательностью Осима.

– Да, по «пальчикам» что?

– Пока тоже ничего. Сиракура-сан должен сразу мне сообщить, как только у него все определится.

– Понятно. Теперь, Осима-сан, по Аттоко.

– Что по Аттоко?

– Мы к нему подъезжаем, и наши клиенты тоже. Если они едут в аэропорт, они пойдут через центр, через станцию, да?

– А Мацумото первым едет или вторым? – поинтересовался Осима.

– Мацумото – сзади. А что?

– Мы не знаем, кто в «Лантисе».

– Мы догадываемся, Осима-сан.

– Я не о том. Если там местный человек, то через центр он не поедет. На подъезде к городу есть поворот направо. Это объездная дорога, она обходит центр стороной и вливается в основную около железнодорожного переезда уже за городом. Так значительно короче километров на…

– Можете не объяснять, Осима-сан, – они на эту объездную только что повернули, – прокомментировал я синхронное сворачивание с сорок четвертого шоссе «Лантиса» и «Ленд Крузера». – Идем за ними. В Окуюкюсю все готово?

– Сейчас буду с ними связываться. Пока отбой.

– Отбой.

Я отключил микрофон и взглянул на Ганина. Он был сосредоточен, не нервничал, как любой другой штатский на его месте, а был спокоен. И именно это профессиональное по своей поэтике спокойствие опера-любителя вернуло меня в реальную систему служебных и национальных координат.

– Слушай, Ганин, дай-ка мне руль!

– Ты что, сдурел? На ходу?

– Останови машину – и давай местами поменяемся.

– Ага! Я их с таким трудом уже почти достал, а ты – «останови машину»! Совсем сбрендил?

– Я не сбрендил и не сконьячил. Вчера пронесло – сегодня не пронесет. А у тебя в Саппоро семья, Ганин.

– «Не пронесет» – это если есть ничего подозрительного не будешь, – соскабрезничал раблезианец Ганин и всем своим видом показал, что, если бы у него, гордого сокола, под рукой была бы сейчас ручная коробка передач с шестью передачами, он немедленно после моих таких обидных слов перешел бы на шестую, выпустил из-под днища потайные крылья и воспарил над грешной нашей хоккайдской землей.

– Упрямый ты, Ганин!

– Весь в тебя!

Мы проехали знак железнодорожного переезда. Клиенты были уже в какой-нибудь сотне метров, и на задках у них все чаще стали загораться красные тормозные огни.

– Поезд, Такуя!

Ганин пальцем указал влево. Оттуда по направлению на север выползал из городка товарный состав, а на дорогу впереди в трехстах метрах всей нашей троице перекрыл шлагбаум.

– Тормози, Ганин, и близко к ним не подъезжай!

– А чего нам бояться? Ты думаешь, они поняли, что мы за ними гонимся? Здесь, как я понимаю, машин мало, и по воскресеньям все так ездят. Просто быстро и весело мы едем в Накасибецу встречать родню из Акиты!

– Вот они устроят там Акиту! Тормози!

Но упрямый Ганин слушаться меня не стал и подъехал к вставшему у шлагбаума джипу, как обычно в очередь встают