Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников

горизонте замаячила необходимая ему фигура, он счел, что час пробил.

Испросив необходимую командировку и пристроившись в дипломатическую миссию для прикрытия, Вальтер отбыл в Советский Союз для организации заметной фигуры на поприще внутренней борьбы с «оковами коммунизма».

Писатель оказался не бог весть какой, но все же не полностью бездарный, не состоящий на учете в психиатрическом диспансере, в меру пьющий, а главное — покладистый, сговорчивый, приходящий в восторг от американских сигарет, от джинсов и курток. Не входя в личный контакт, Вальтер некоторое время держал писателя на нижнем слое диссидентства, то есть не позволял ему входить в конфликт с Советской властью, более того — призывал как можно шире публиковаться в советской печати, но в то же время тайно заниматься созданием антисоветского пасквиля.

Пасквиль был создан и широко напечатан на Западе, писатель оказался в верхнем диссидентском слое — стал известен как открытый враг Советской власти. Первая часть операции была завершена.

Но Вальтер не торопился покидать Советский Союз. Теперь надо было дождаться «преследований» писателя и рассказать о них в пространном интервью западным единомышленникам, и прежде всего — непосредственным шефам Вальтера.

С «преследованиями» вышла заминка, они не пошли дальше исключения автора пасквиля из Союза советских писателей. Он по-прежнему разгуливал по улицам, ходил в гости к значительно уменьшившемуся числу знакомых и даже не привлекался за тунеядство.

Вальтер решил, что отсутствие реальных преследований можно заменить мнимыми. Эта операция была достаточно тонкой, чтобы доверить ее кому-то, и после колебаний Вальтер отправился к своему детищу сам.

О деталях маскарада мы узнали впоследствии со слов того же Вальтера, поскольку не считали нужным собирать информацию о визитах к вчерашнему писателю.

Дело представлялось Вальтеру опасным, и он вспомнил молодость, когда ему приходилось работать рядовым агентом и прибегать к методам вульгарной конспирации.

Запасшийся двумя бутылками спиртного, которые он спрятал под пояс брюк, считая, что они могут быть подозрительными, Вальтер долго петлял по московским переулкам и наконец подошел к подъезду писателя. Возле подъезда он увидел милиционера, и это было для него холодным душем.

Ретировавшись, Вальтер сделал несколько кругов и вновь решился выйти к дому. На сей раз милиционера не оказалось, и он уговорил себя, что встреча с представителем закона была просто случайной.

В подъезде, прислушиваясь к шумам, замирая при чьих-то шагах и пережидая их, Вальтер поднялся на второй этаж и позвонил. Ему открыл человек с всклокоченной бородой, которого он увидел впервые, но знал, что это и есть писатель.

— Здравствуйте. Я от Джима. — Вальтер произнес ту же фразу, с которой к писателю входили его курьеры.

Писатель не на шутку перепугался, поскольку привык к другим посланцам «от Джима», и сначала не хотел пускать Вальтера — придерживал дверь. Несколько секунд они боролись — Вальтер давил на дверь, а писатель не пускал, но, очевидно, автор пасквиля отъелся на сребреники, и Вальтер понял, что его не одолеть.

— Я от Джима! — взмолился Вальтер. — Да пустите же! Меня могут увидеть здесь! Вам же хуже будет.

Последние слова подействовали, бородатый хозяин отошел от двери, и Вальтер оказался в коридоре, а потом в большой, захламленной комнате, по состоянию которой было видно, что уже некоторое время ее обитатель живет один — Вальтер знал, что жена писателя оказалась в числе большинства, от него отвернувшегося.

Вытащив и поставив на стол бутылки, Вальтер сказал:

— Это хорошо, что вы осторожны и боитесь провокации. Нас никто не может услышать здесь?

Но писатель еще не пришел в себя, молчал, смотрел на гостя с подозрением.

— Давайте знакомиться, — продолжал Вальтер. — Я — крестный отец вашего несомненного успеха на поприще мировой литературы. Могу засвидетельствовать, что ваш талант безоговорочно признан всеми просвещенными читателями.

— Угу, — отвечал писатель, подозрительность которого подтаяла, но не исчезла.

— Я пришел к вам как друг, — говорил Вальтер. — Я знаю, что вы в создавшемся положении нуждаетесь в нашей поддержке. А мы не оставляем без помощи всех ищущих свободу. Расскажите мне о ваших затруднениях, и я найду способ преодолеть их.

Писатель, казалось, уразумел, что ему не надо бояться гостя, сел верхом на стул, положил руку и подбородок на спинку, сказал хмуро:

— Я вот тут посчитал… Свои прошлые гонорары… то, что получал от вас… Прикинул также, сколько мне примерно еще жить осталось… И пришел к выводу, что надо идти с покаянным письмом в Союз писателей.

— Позвольте? — изумился Вальтер. — А ваши принципы? Ваша борьба за свободу? Ваш талант, наконец?

— Бросьте, — сказал писатель. — Мы не мальчики. Какая к черту борьба за свободу?

Вальтер лихорадочно оценивал ситуацию. Сказал торопливо:

— Если речь идет о вашем материальном состоянии, мы можем обсудить и этот вопрос.

— Бросьте, — повторил писатель. — Пока что я могу оправдываться получениями по старым договорам, но в конце концов меня могут спросить — на что живу?

— Вы боитесь преследований за тунеядство? — спросил Вальтер.

— Я боюсь, что рано или поздно вы перестанете ссужать меня и мне придется идти грузчиком в гастроном.

— У вас, наверное, депрессия, — Вальтер старался шутить. — Мы уже неоднократно доказывали, что наши контакты с друзьями не ограничены временем. Мы можем организовать вам постоянное пособие… Вполне приличную сумму.

— Сколько? — спросил писатель. — И учтите — единовременно. На зарплату к вам я не пойду. Хотя от подарков не буду отказываться и в будущем.

— Выплатив вам единовременно крупную сумму, — указал Вальтер, — мы нарушим советские законы. Это будет валютная операция.

— Найдите способ, — сказал писатель. — Пусть кто-то оставит мне наследство.

— Ну что ж, — подумав, согласился Вальтер. — Это можно организовать. Скажем, какой-нибудь сердобольный миллионер, узнав о ваших мытарствах, перед смертью завещает вам часть своего капитала.

— Часть капитала, — возразил писатель, — пройдя через финансовые органы, превратится…

— Мы произведем необходимые подсчеты, — перебил Вальтер. — Но учтите, ваши мытарства должны быть впечатляющими. Давайте подумаем, что мы предъявим миллионеру, чтобы разжалобить его. Вы должны подвергаться убедительным гонениям.

— Но они не должны оказаться клеветой на Советскую власть. — Писатель торговался умело. — Иначе я не смогу ими воспользоваться. Один раз сошло с рук, второй раз не сойдет.

— Какому же миллионеру нужен молчащий писатель? — Вальтер тоже вступил в откровенный торг. — Если вы требуете аванса, вы должны дать гарантии… Мы, так сказать, заключаем с вами договор под ваши будущие произведения.

— Хороша помощь! — усмехнулся писатель. — Хорошо бескорыстие! Боюсь, что мы не договоримся.

Вальтер, у которого уже сложилось окончательное мнение о натуре своего собеседника, неожиданно поднялся:

— Ну что ж! Нам остается расстаться. — И пошел к двери.

— Эй, вы! — крикнул писатель. — Куда вы? Так дела не делаются.

Вальтер остановился, мягко улыбнулся: