Луиз Пенни - Последняя милость

— Может быть, он планировал использовать эту пленку для шантажа? — предположила Николь.

— Тогда тем более непонятно, зачем он ее уничтожил. Ведь для того чтобы шантажировать, нужно иметь пленку, правда? — сказала Лакост.

Вот сука, подумала Николь, обезоруживающе улыбаясь. Она обвела взглядом собравшихся за столом и увидела, что Гамаш внимательно наблюдает за ней. Интересно, он знает? Стоит здесь, такой самодовольный, в окружении своих верных сотрудников. А она снова аутсайдер. Как всегда. Ничего, скоро все изменится.

— Зачем было уничтожать фотографии убийства Сиси? — вслух размышлял Гамаш, глядя на фотографии. — Объяснение может быть только одно. Он хотел защитить убийцу.

— Но зачем ему было это делать? — продолжал недоумевать Лемье. — Он ведь здесь никого не знает.

Гамаш повернулся к Николь.

— Проверьте этого Саула Петрова. Выясните всю его подноготную. Биографию, связи, окружение — все, что сможете.

Гамаш потер пальцами усталые глаза, взял со своего стола видеокассету и направился в комнатку, где хранились вещдоки. На полу стояла небольшая коробка с вещами, найденными в мусорном контейнере Сиси. Прежде чем положить туда кассету, он достал из коробки составленную Лемье опись и пробежался глазами по знакомому списку. Картонные коробки из-под сухих завтраков и пиццы, объедки, видео, уже выброшенные, но тщательно переписанные, поломанный браслет, коробка из-под обуви и упаковочная бумага от рождественских подарков. Абсолютно нормальное содержимое для любого мусорного контейнера. Если не считать видеокассеты. И браслета.

Гамаш надел перчатки и начал рыться в коробке. Через минуту он извлек из нее все содержимое, кроме небольшого грязного предмета, который свернулся в дальнем углу, как брошенный, никому не нужный щенок. Он был поломанным и черным от грязи. Гамаш надел очки и достал его из коробки. Сначала он не понял, что именно нашел, но потом рассмотрел свою находку получше, и у него перехватило дыхание.

На грязном кожаном ремешке болталась маленькая подвеска. Это был не браслет. Это был кулон. Маленький, тусклый, грязный кулон. Голова орла с широко разинутым клювом.

Сиси, привередливой, брезгливой, одержимой чистотой и порядком Сиси, не могла принадлежать подобная вещь. Но Гамаш знал, кому она принадлежала.

Очень медленно Арман Гамаш выпрямился. В голове, обгоняя друг друга, вихрем проносились мысли. Вернувшись за свой стол, он достал из ящика два документа — рисунок полицейского художника и фотографию Элле, сделанную во время вскрытия.

Когда он впервые увидел эту фотографию, то сразу обратил внимание на пятно на груди Элле. Оно было округлое, правильной формы и по цвету отличалось от въевшейся в тело грязи. Такие тусклые следы обычно оставляет плохо очищенный металл, вступая в реакцию с потом. Еще тогда он понял, что Элле носила кулон. Дешевый кулон, который, однако, был ей очень дорог.

Были и другие свидетельства того, что на шее у Элле висело какое-то украшение. Сзади на шее остался небольшой темный кровоподтек. Наверное, в том месте, где разорвался кожаный ремешок. И наконец, были порезы на ладони. Он послал агента Лемье в приют для бездомных миссии «Олд Бруэри», чтобы тот выяснил, не вспомнят ли его сотрудники и обитатели украшение на шее Элле. Они вспомнили, но ни один из них не видел его достаточно близко для того, чтобы описать. Гамаш искал кулон в коробке с вещдоками по делу Элле и не нашел. Еще тогда старший инспектор понял, что если он найдет кулон, то найдет и убийцу.

Что ж, он нашел кулон. В Трех Соснах, в сотне километров от холодной улицы Монреаля, на которой нашли тело Элле. Именно там у нее отобрали кулон. Так каким же образом он оказался в мусорном контейнере Сиси?

Арман Гамаш закрыл глаза, и события начали разворачиваться перед ним, как кадры немого кино. Он видел, как убийца борется с Элле и, разорвав кожаный ремешок, срывает кулон с ее шеи. Но Элле удается отобрать его, и она судорожно сжимает кулон в кулаке, пока убийца душит ее. Подвеска врезается в кожу ладони, оставив на ней четкий отпечаток. Именно по этому отпечатку Гамаш попросил художника Сюртэ восстановить внешний вид кулона.

Теперь он смотрел на рисунок. Художник нарисовал стилизованный круг с вырезанным сектором, который стоял на чем-то вроде подставки. Раньше он не мог понять, что это значит, но теперь все становилось понятным. Вырезанный сектор был разинутым клювом орла, а остальное — его головой и шеей.

Значит, Элле умерла, сжимая в руке кулон. Чем же он был для нее так ценен, что, даже умирая, она не хотела расставаться с ним? И зачем убийце было тратить драгоценное время и доставать кулон из судорожно сжатого кулака только что убитой им женщины?

Что же было потом? Гамаш откинулся на спинку стула и сложил руки на животе. Бывшая железнодорожная станция, деревня Три Сосны и вообще вся провинция Квебек перестали для него существовать. Он был в своем собственном мире, где не было никого, кроме него самого и убийцы.

Так что же он делал после совершенного убийства и почему? Он извлек кулон из мертвой руки Элле, привез его домой и выкинул на помойку. Точнее, в мусорный контейнер Сиси. Гамаш почувствовал, что приближается к разгадке. Правда, конец пути еще тонул во мраке, но фары машины все ярче освещали дорогу. Прежде чем ответить на вопрос, кто убил Элле, Гамашу необходимо было знать, почему ее убили. И почему убийца не скрылся сразу? Зачем ему понадобилось тратить время на то, чтобы забрать кулон?

Затем, что это была голова орла с разинутым клювом. Потемневшая, грязная, дешевая версия того, что он видел некоторое время назад на экране монитора. На эмблеме Элеоноры Аквитанской, логотипе компании Сиси и кулоне нищенки было одно и то же изображение.

Убийца забрал кулон не потому, что тот мог послужить уликой против него. Нет, кулон служил доказательством гораздо более страшной для убийцы вещи. Он доказывал, что между Элле и Сиси существовала связь. Причем эта связь не ограничивалась символикой.

Элле была матерью Сиси.

— Не может быть, — Бювуар надел перчатки и протянул руку к кулону. — Матерью Сиси де Пуатье была какая-то нищенка?

— Именно так, — подтвердил Гамаш, набирая номер телефона.

— Я ничего не понимаю, — сказал Бювуар, и Лемье молча порадовался, что не ему пришлось делать это признание. Сидя за своим компьютером, Николь время от времени украдкой поглядывала в сторону разговаривающих мужчин и наблюдала за тем, как Лакост встала из-за стола и присоединилась к ним.

— Oui, allô, — говорил в трубку старший инспектор. — Терри Мошер на месте? Да, я подожду. — Он прикрыл трубку рукой и повернулся к сотрудникам: — Каковы шансы, что совпадение изображения на кулоне мертвой нищенки и логотипе Сиси случайно? Я еще мог бы это допустить, если бы на них была изображена, например, бабочка. Или цветок. Или какой-нибудь другой распространенный символ. Но это? — Он указал на кулон в руке Бювуара. — Вы знаете многих женщин, которые стали бы носить подобное украшение?

Бювуар был вынужден согласиться, что если бы он подарил своей жене кулон с головой какого-то ненормального орла, она бы вряд ли его поблагодарила. Это было не простое совпадение. Но это еще не делало Элле и Сиси матерью и дочерью.

— Да, алло! Месье Мошер? Это старший инспектор Гамаш. Все хорошо, спасибо, но у меня к вам один вопрос. Вы говорили, что когда Элле несколько раз приходила в приют миссии «Олд Бруэри», она расписывалась в журнале. Вы не могли бы найти эти записи? Да, я подожду. — Он снова повернулся к остальным. — Надо отослать кулон в лабораторию, чтобы они сделали все необходимые анализы.

— Я сама завезу его по дороге домой, — предложила Лакост.

— Хорошо. Чем скорее мы получим результаты, тем лучше. Они нам понадобятся уже завтра. Нам нужны не только отпечатки пальцев, но и анализы крови. Да, я вас слушаю, — Гамаш снова повернулся к телефону. — Понимаю. Да. Вы не могли бы отправить мне эту страницу по факсу прямо сейчас? А сегодня вечером наш агент заедет к вам за журналом. Merci infiniment[67].

Гамаш повесил трубку и задумался.

— Что? Что он сказал? — спросил Бювуар.

— Я был глупцом! Когда вчера вечером я попросил его проверить журнал, он подтвердил, что Элле в нем расписалась. И я подумал, что он имел в виду, что она расписалась как Элле.

Факс прозвенел и начал печатать. Все нетерпеливо следили за тем, как распечатка мучительно медленно выползает из аппарата. Когда факс закончил работу, Бювуар жадно выхватил из него распечатанную страницу и впился в нее глазами.

ТВ Боб Френчи

Малютка Кэнди L

— L, — тихо сказал он, протягивая распечатку Гамашу. — Эл[68], а не Элле.

— Ее звали Эл.