Луиз Пенни - Последняя милость

«Я всегда любила твое искусство, Клара…»

Нет. Значит, нищенка все же не была Богом. Она была просто жалкой, несчастной старухой. Страдающей теми же бредовыми идеями, что и Клара. Они обе считали работы Клары настоящим искусством. Что ж, они ошибались. Правда оказалась на стороне Сиси и Фортана.

Твое искусство дилетантское и тривиальное. Ты неудачница. У тебя нет ни собственного видения, ни собственного стиля. Твои работы не стоят и ломаного гроша. Твоя жизнь растрачена попусту…

Эти жестокие слова звучали в ушах Клары, вгрызаясь в ее мозг и сводя с ума.

— О господи! — только и смогла произнести она.

— Питер, вы не могли бы приготовить чай? Горячий и сладкий?

Питер обрадовался поводу чем-то себя занять, хотя и злился из-за того, что эта мысль пришла в голову не ему, а Гамашу.

— Возвращайся в наш штаб и узнай, как дела у агента Лакост, — шепотом приказал Гамаш Бювуару и повел Клару обратно в гостиную. Уже оказавшись там, он вспомнил, что забыл сказать инспектору, чтобы тот забрал кассету. Теперь главное было не забыть ее, когда он сам будет уходить.

— Расскажите мне о вашей встрече, — сказал он, усадив Клару у жарко натопленного камина.

— Мне пришлось буквально перешагнуть через нее, когда я заходила в «Огилви». Это был день презентации книги Руфи, но я все время думала об этой бездомной женщине. Я испытывала чувство вины перед ней, ведь у меня есть деньги… И вообще…

Клара не стала заканчивать предложения, зная, что Гамаш поймет, что она имела в виду. Она снова переживала драму, разыгравшуюся в «Огилви». Вспоминала, как она ушла с презентации, купила еду, дошла до рокового эскалатора. Увидела Сиси.

Твое искусство дилетантское и тривиальное…

Она снова вышла в холодную ночь. Ей снова захотелось стремглав кинуться куда глаза глядят, крича и плача, расталкивая прохожих. Но вместо этого она склонилась над нищенкой и, вдыхая вонь дерьма и отчаяния, заглянула в воспаленные слезящиеся глаза.

«Я всегда любила твое искусство, Клара…»

— Она так сказала? — спросил Гамаш.

Клара кивнула.

— Вы ее знали?

— В тот день я увидела ее впервые в жизни.

— Но этого не может быть! — вырвалось у агента Лемье, который до этого только молча слушал. Он тотчас же спохватился и испуганно посмотрел на Гамаша, ожидая выговора, но старший инспектор взглянул на него скорее с интересом и почти сразу же снова повернулся к Кларе.

Лемье с облегчением вздохнул и продолжал слушать, хотя усидеть на месте удавалось с трудом. Весь этот разговор его нервировал.

— И как вы это объясняете? — спросил Гамаш, внимательно наблюдая за выражением лица Клары.

— Никак.

— Не может быть. У вас наверняка есть какое-то объяснение, — осторожно подбодрил ее Гамаш. Он не хотел слишком давить на Клару. Ему необходимо было, чтобы она раскрылась перед ним. — Расскажите мне.

— Я думаю, что это был Бог. Думала, что это был Бог, — ответила Клара, глотая душащие ее слезы и мужественно пытаясь взять себя в руки.

Гамаш терпеливо ждал. Он даже отвернулся, чтобы создать Кларе видимость уединенности. Глядя на потухший экран телевизора, он снова увидел перед собой корабль. Точнее, даже не весь корабль, а только его нос. Там было какое-то изображение. Морская змея. Змея? Нет. Птица.

Орел.

Орел с разинутым клювом.

Теперь Гамаш знал, почему Сиси останавливала кассету именно в этом месте. Ему нужно было вернуться в их штаб до того, как уйдет Лакост. Часы на каминной полке показывали начало седьмого. Возможно, он уже опоздал. Жестом подозвав к себе Лемье, он прошептал ему на ухо пару слов, и молодой человек тихо вышел из комнаты. Через минуту он уже быстрым шагом направлялся к воротам.

Глядя на него в окно, Гамаш обругал себя за то, что забыл отдать ему видеокассету. Закралось неприятное подозрение, что он сам тоже уйдет без нее. В эту минуту в комнату вошел Питер с чаем, и Клара встрепенулась.

— Простите, Клара, но я должен еще раз повторить свой вопрос. Вы уверены, что до того дня никогда не встречали Элле?

— Элле? Ее так звали?

— Это имя стоит в полицейском протоколе. Мы не знаем, как ее звали на самом деле.

— Я много об этом думала после того дня, старший инспектор. Тем более что Мирна тоже задавала мне этот вопрос. Я не знала эту женщину. Поверьте мне.

Гамаш ей верил.

— Отчего она умерла? — спросила Клара. — Замерзла?

— Она была убита. Вскоре после разговора с вами.

Глава 29

Арман Гамаш не забыл «Лев зимой». Он принес видеокассету в штаб расследования, положил ее на свой стол и подошел к остальным членам команды, которые сгрудились у компьютера Изабеллы Лакост. Заметив, что агент Николь в гордом одиночестве сидит за своим столом, он жестом пригласил ее присоединиться к ним.

— Я сделала то, что вы хотели, шеф, — сказала Лакост, на секунду отрываясь от экрана. — Взгляните сюда. — На разделенном пополам экране было два практически одинаковых изображения. Стилизованная голова орла с широко разинутым клювом.

— Вот это, — Лакост указала на левую часть экрана, — эмблема Элеоноры Аквитанской.

— А это? — Гамаш показал на второе изображение.

— Это логотип компании Сиси. Он, кстати, есть и на обложке ее книги. Правда, изображение очень смазанное, но это, несомненно, он.

— Вы были правы, — сказал Бювуар. — Сиси останавливала фильм на семнадцатой минуте, чтобы хорошо рассмотреть изображение на носу корабля. Должно быть, она узнала эмблему Элеоноры и хотела ее срисовать.

— Все имеет смысл, — пробормотал Лемье.

— Как вам удалось вычислить эту связь, шеф? — поинтересовался Бювуар.

— У меня было несправедливое преимущество перед всеми вами, — признался Гамаш. — Когда Лайон показывал мне книгу Сиси, он обратил мое внимание на логотип. Забыть такое невозможно.

Теперь он понимал нелепый, с точки зрения несведущего человека, выбор воинственного орла в качестве логотипа дизайнерской компании. Это была эмблема Элеоноры.

— Я хочу вам кое-что показать.

Гамаш подошел к своему столу, открыл портфель и достал оттуда фотографии, сделанные Саулом Петровым. Все придвинулись к столу для совещаний.

— Я понял, почему Сиси встала и схватилась за стоящий впереди стул, — сообщил Гамаш, раскладывая фотографии. — И вы тоже это поймете, посмотрев на эти снимки.

Все принялись внимательно рассматривать фотографии. Примерно через минуту Гамаш сжалился над ними. Они были усталыми и голодными, а агенту Лакост еще предстояла долгая обратная дорога в Монреаль.

— Посмотрите сюда. — Он показал на один из снимков, сделанных в самом начале матча. На нем Сиси спокойно наблюдала за игрой. — Со стулом все в порядке, верно?

Все кивнули.

— А теперь посмотрите на эту фотографию, — Гамаш показал на один из последних снимков живой Сиси.

— Господи, это же очевидно! — потрясенно воскликнул Бювуар, отрывая взгляд от фотографий и переводя его на шефа. — Как я мог это проглядеть? Стул стоит криво.

— Ну и что? — непонимающе спросила Лакост.

— Абсолютно все, кто был знаком с Сиси, даже если это знакомство было шапочным, в один голос повторяли одно и то же: Сиси была одержима идеальным порядком. Она постоянно переставляла и передвигала вещи, которые стояли неровно или лежали неправильно. Этот накрененный стул, — Гамаш показал на фотографию, — наверняка должен был вызвать ее реакцию. Удивляет только то, что она реагировала так долго.

— Но как вы нам только что показали, — заговорила агент Николь, — в начале матча со стулом было все в порядке. Его сдвинули позднее.

Гамаш кивнул. Он уже думал о том, что, наверное, именно этот момент был запечатлен на одном из кадров пленки, которую сжег Петров. Что именно удалось заснять фотографу? Как кто-то из жителей деревни подходит и мимоходом опирается на стул? Все, что ему нужно было сделать потом, это подойти к грузовику и спокойно ждать, пока Сиси не выдержит и встанет со своего места. После этого оставалось только подсоединить провода к генератору и… бах! Убийство.

Блестящий замысел, с блеском исполненный.

Но кто это сделал? Идеальным подозреваемым был, несомненно, Ричард Лайон. Он точно знал, что его жена обязательно захочет поправить покосившийся стул.

— Этот фотограф что-то скрывает, — сказал Бювуар.

— Несомненно, — согласился Гамаш. — Непосредственно перед нашим приходом он бросил в камин пленку. Я думаю, что именно на ней было заснято убийство.

— Но зачем ему было уничтожать эту пленку? — недоуменно спросил Лемье. — Как он сам нам сказал, если бы у него были фотографии убийства, это было бы бесспорным доказательством его невиновности.

— Может быть, он планировал использовать эту пленку для шантажа? — предположила Николь.