999,9… Проба от дьявола - Юрий Гайдук

остановил своего охранника, отчего тот только бешеным взглядом полоснул по четверке ощетинившихся стволами хохлов и словно врос в землю.

— Вот так-то лучше, — похвалил его Грач. — Ну а теперь можно и по делу поговорить.

Он кивнул Даутову, приглашая его отойти в сторону, и, когда они остались одни, произнес доверительно:

— Насколько я понимаю, тот хвост, что засветился у продмага и о котором я тебе доложил, не по нашу с тобой душу, а таскался он за теми людьми, которые дурь на воронцовские рынки поставляют. И то, что мы с тобой сейчас слышим…

— Что, зачистка?

— Судя по всему, обычная операция, возможно, даже плановая, по наркоте.

— Ни хрена себе обычная!

Грач только плечами пожал на это, однако тут же пояснил, заметив недоверчивый взгляд Жомбы:

— А то, что шуму столько, так это понятно. Задержание ведут сразу по нескольким адресам.

— А ты уверен, что по наркоте?

— На все сто.

— А почему же я ничего не знаю? — В голосе Даутова вновь послышалась угроза.

— Понятия не имею. Видать, что-то не срослось с твоими осведомителями.

Он более пристально посмотрел на Жомбу и невольно подивился той перемене, которая произошла с его шрамом. Он стал багрово-красным и, казалось, пылал злобой, что клокотала в груди этого человека. На проплату информаторов уходили колоссальные деньги, вырученные от продажи той же дури. Вроде бы все было схвачено, а на деле получалась хренотень.

Глава 32

Оперативное совещание, на котором Рыбников подводил предварительные итоги проведенной в Лепешках операции, прервал осторожный стук в дверь, после чего послышался виноватый голос появившейся на пороге секретарши:

— Простите, Феликс Ефимович, возьмите, пожалуйста, трубочку, мэр на проводе, он вас требует.

— Даже так? — искренне удивился Рыбников. — Требует.

Не так уж и часто Валентин Афанасьевич Баукин снисходил до того, чтобы общаться с воронцовскими операми, и этот его ранний телефонный звонок не мог сулить ничего хорошего. Впрочем, к подобной реакции со стороны городских властей Рыбников уже был готов и теперь только ждал, кто первым потащит его «на ковер».

Судя по всему, хозяин города. И он не ошибся.

— Подполковник? — рявкнула телефонная трубка, когда секретарша соединила его с воронцовским мэром. — Где тебя черти носят?

Рыбников покосился на собравшихся в его кабинете оперативников и вдруг почувствовал, как к лицу приливает кровь.

— Ну, во-первых, не подполковник, а товарищ подполковник, — как можно спокойнее произнес он, — а во-вторых, я нахожусь в своем рабочем кабинете.

Не ожидавший от довольно интеллигентного опера ничего подобного, Баукин поначалу даже растерялся немного, потеряв дар речи, и вдруг заорал:

— Что-о-о, «товарищ», говоришь? Да ты уже даже не подполковник, а рядовое дерьмо, которому в моем городе даже метлы никто не доверит! И я… я тебя увольняю! Можешь освобождать свой кабинет!

— Вы это серьезно? — поинтересовался Рыбников.

Сообразив, что перегнул палку, но все же не желая сбавлять обороты, Баукин прогудел:

— Серьезней некуда.

Рыбников через силу усмехнулся:

— Я бы, конечно, мог сказать вам, что не вы меня ставили на эту должность, не вам и снимать, однако спрошу другое. На каком же это основании вы собираетесь меня увольнять? Причем увольнять, насколько я понял, с волчьим билетом в кармане. Или попытаетесь точно так же расправиться со мной, как некогда расправились с Быковым? Которого, кстати, впоследствии просто убрали с дороги, опять же не без вашей помощи и наводки.

Длительное тяжелое молчание, и наконец:

— Ты что хочешь этим сказать?

— Только то, что сказал. А если точнее, то на каком, собственно, основании вы будете ставить вопрос о моем увольнении? Уходить же по собственному желанию я не собираюсь.

И вновь спокойный тон уверенного в себе мента вывел мэра из себя. Он был хозяином города! И чтобы какой-то зачуханный оперишко позволял себе подобное! Да где же вертикаль власти, в конце концов?

— А я не буду «ставить вопрос», — отозвался он, — я просто выкину тебя из города, как взбесившегося мента, которому нельзя доверять ни людей, ни пистолет. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не понимаю.

— Тогда слушай сюда внимательно! — очень тихо, но четко произнес Баукин. — Твои люди, Рыбин…

— Не Рыбин, а Рыбников.

— Это уже не имеет значения. Так вот, тебе лично вменяется превышение власти при проведении незаконной операции, что уже грозит тебе серьезным сроком, а также применение оружия, когда это было опасно для жизни ни в чем не повинных людей. Теперь понял?

Сказал и бросил трубку.

Рыбников покосился на сидевших за вытянутым столом оперативников, которые, судя по тягостному молчанию, зависшему в кабинете, и без его пояснений прониклись сутью утреннего телефонного звонка, и негромко произнес:

— Надеюсь, всем все понятно? В таком случае поздравляю вас с удачно проведенной операцией. — На его лице отобразилось вымученное подобие язвительной усмешки, и он добавил: — Если с утра пошли такие звонки, а на этом, думаю, силовой нажим не закончится, то считайте, что мы попали в яблочко. Хотя осиное гнездо мы даже не разворошили, а всего лишь потревожили.

— Как бы это самое яблочко не оказалось для нас самих червивым, — перебив подполковника, пробасил старший группы наружного наблюдения.

Подобное в этом кабинете не поощрялось, однако Рыбников всего лишь хмыкнул на эту реплику:

— Что, капитан, уже аллергическая чесотка начинается? Так я вас не задерживаю. К тому же можете подать рапорт по инстанции о неправомочности моих действий, а также о превышении служебных обязанностей.

Лицо Зотова вспыхнуло, пошло красными пятнами.

— Я, товарищ подполковник, никогда подлянкой не занимался. А то, что я сказал про червивое яблочко… Вы же не хуже меня знаете, чем все это может для вас закончиться. Кстати, и для нас тоже. — Его голос набирал силу, и теперь капитан уже обращался ко всем собравшимся в кабинете: — Или, может, вы забыли про те задержания, которые заканчивались полным пшиком? И попробуй кто-либо из нас ослушаться указаний сверху…

Слово «указаний» он произнес с такой горечью, что Рыбников даже руку вынужден был поднять, чтобы успокоить прошедший над столом шум:

— Все, товарищи, все! Надеюсь, у нас будет еще время поговорить на отвлеченные темы. А ты, Вениамин, — обратился он к Зотову, — извини меня. Видать, не так понял твои слова. А теперь, господа офицеры, к делу, как говорится, труба зовет.

Однако «к делу» сразу же перейти не удалось. Вновь на пороге нарисовалась секретарша и все тем же виноватым голоском прощебетала:

— Феликс Ефимович, ради бога, простите, пожалуйста. Вячеслав Евгеньевич просил вас зайти к нему сразу же, как только закончится оперативка.

— И, наверное, как можно быстрей, — скривился