Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

– Вы что, не видите? – Айнур начала сердиться.

Но они уже увидели.

– И как же мы, интересно, ухитрились это пропустить… – Гройс выпрямился и с кряхтением потер поясницу. – М-да… Грош цена нам как сыщикам. Айнур нас обставила.

– Я раньше должна была заметить. Она мало изменилась.

Ольга Воденникова, стоявшая неподалеку от Пети Селиванова, действительно мало изменилась за почти тридцать лет. Теперь Маевский не мог понять, как не разглядел ее сразу.

Гройс уже звонил Мите, расспрашивал, знает ли тот что-нибудь про папину однокурсницу Ольгу Воденникову, и Митя, разумеется, отвечал, что впервые о ней слышит… «Это надо выяснить, Митя», – настойчиво повторял старик и в конце концов отпустил несчастного математика, взяв с него обещание, что тот всё узнает и перезвонит.

Звонок раздался так быстро, что не успел закипеть чайник.

Гройс включил громкую связь.

– У папы в записной книжке хранились все телефоны его однокашников, – начал Митя. Голос у него был почему-то виноватый. – Я позвонил одному, Сергею Михайловичу, он меня даже вспомнил и с пониманием отнесся к моему желанию как можно больше узнать про Ольгу Воденникову…

– Митя, ближе к делу!

– Да-да, извините… Просто меня эта новость выбила из колеи, я никак не могу соотнести ее с тем образом отца, который…

– Митя!

– Ольга Воденникова – папина первая жена, – упавшим голосом закончил Митя.

Глава восьмая

По многолюдному переулку в направлении улицы Студеной шел пожилой мужчина лет восьмидесяти. Вид он имел потрепанный, но интеллигентный: очки, длинный бежевый плащ, ботинки, шарф… Ночью похолодало, и утром было зябко.

По художественно завязанному шарфу в мужчине можно было определить представителя творческой профессии. Но ограниченно творческой: не художника, допустим, а преподавателя гуманитарной дисциплины, написавшего несколько книг. Наблюдательный человек предположил бы, что мужчина не женат. Жены пожилых преподавателей не позволяют им ходить с отросшими космами. Мужчина не выглядел живчиком и бодряком, напротив, двигался он с некоторым усилием.

При этом он загадочным образом ухитрялся не отставать от парня лет тридцати. Они вместе шли от метро. Парень шлепал себе в кроссовках и джинсовой куртке нараспашку, на интеллигентного деда внимания не обращал и вообще головой по сторонам не крутил. Свернув к офисному зданию, он прошел через парковку и задержался перед входом, роясь по карманам. Наконец вытащил карточку и вошел.

Пожилой последовал за ним.

На проходной выстроилась очередь. Мужчина, похожий на преподавателя, заранее достал пропуск и паспорт и приготовился объяснять, куда направляется.

Если бы он вынужден был говорить правду, то сказал бы охраннику, что имя в паспорте не имеет ничего общего с его собственным, а пропуск ему заранее оформили через пятые руки. Пропуск – вещь опасная: спалиться на подделке легче легкого, проще раздобыть настоящий. Он мог бы добавить, что его образ «срисован» с некоего историка, который регулярно давал многословные комментарии на телеканале «Гроза». Однако повторен не в точности, а в общих чертах, чтобы издалека глаз обманывался, подсказывая мозгу, что этого человека здесь уже видели, а вблизи не застревал на несоответствиях.

«Знаешь, что обеспечивает главное сходство разных лиц? – спросил бы старик у охранника. – Не общий абрис физиономии, не разрез глаз и даже не форма носа, хотя носы у всех сугубо индивидуальны. Сходство обеспечивают брови. Это тебе скажет любой хороший скульптор. Только учти, брови должны совпадать во всех проекциях. Мало кто нынче затрудняет себя кропотливой работой. Надо ведь не только контур повторить, но и форму! Создать объем! А это в разы сложнее».

Но старик в шарфе был профессиональный лжец. Он положил пропуск и паспорт перед охранником и, дожидаясь, пока его проверят, оглядел вестибюль.

Парень в куртке уже прошел к лифтам и разговаривал по телефону. Он раздраженно взмахивал свободной рукой, морщился и явно был недоволен.

Гройс впервые видел Пономарева в непосредственной близости. «Занятный ты человечек. Личико удобное, этого не отнять. Рисуй что хочешь. Мимической маски, считай, что нет, надевай любое выражение – и готов характер».

Дожидаясь, пока его оформят, Гройс как-то съежился, ссутулился; глаз его, и без того сонный, заволокла птичья пленка, и он окончательно превратился в незаметного, хоть и упорного старичка – из тех, что десятками осаждают любую телестудию. На лбу у него были написаны альтернативные теории происхождения Вселенной и исчезновения группы Дятлова.

Наконец ему отдали документы. Гройс прошаркал к лифту, опустив голову.

Лифт набился полный. На четвертом Пономарев протиснулся к выходу и быстро пошел по коридору. На старичка, который двинулся за ним, крутя по сторонам головой, он не обернулся.

Задача у Гройса была такая: проследить за Пономаревым в естественной среде.

Никита и Айнур, услышав о его идее, встали на дыбы. Кто бы ожидал иного! Одна таракана не способна прихлопнуть, а рассуждает, как будет расчленять трупы. Другой чуть что лезет в драку, но для них с Айнур предложил побег. Нет, Гройс не собирался слушать молодняк. Однако расшумелись они знатно! И бессмысленная, видите ли, его идейка, и опасная, и он подставляет себя под удар с неизвестной целью, просто потому, что хочет удовлетворить любопытство… Но на его прямой вопрос, как они предлагают установить личность Католика, отмолчались. Ответить им было нечего. «Вы его таким образом и сами не установите!» – пытался возражать Никита. «Только покажете им себя, непонятно зачем», – поддакнула Айнур.

Гройс даже растрогался, хотя виду, конечно, не показал. Обычно-то эти двое цапались, как кошка с собакой, но едва речь заходила о его безопасности, тут же объединялись в общий фронт. Хотя поди найди более разные характеры! Одна ничего не понимает в людях, зато каждая вещь ей открывается. Второму до предметов нет никакого дела, зато он умеет определить главного в компании из пяти человек еще до того, как кто-нибудь откроет рот. Гройс взял к себе Маевского не за эту способность. Парень поразил его во время случая с попыткой ограбления тем, что подхватил его игру молниеносно, без единого взгляда и намека… А ведь ничем не был Гройсу обязан. «Ты мог пулю поймать, – сказал ему потом Михаил Степанович. – Почему вмешался?» «Вы кофе купили и на себя, и на меня, – подумав, ответил Никита. – Хотя я вас не просил. Считайте, что я оценил бескорыстную заботу».

Вот так всегда: самую большую прибыль дадут двести рублей вложений. Кажется, дрянной кофеек стоил даже дешевле.

Что он мог им объяснить? «Я должен посмотреть, с кем общаются Пономарев и Бурова». Так он