Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

class="p1">— Но черт побери, какой восхитительной историей! Или ты уже успела изменить свое мнение?

— Ни в коем случае. Я даже не могу исключить того, что когда-нибудь вспомню одну из наших ночей. И несмотря на это, я не могу всю жизнь оставаться милой любовницей, которая при желании всегда находится в твоем распоряжении.

Конечно, Рита права, подумал Гропиус, и по большому счету, ему не следовало сердиться на нее за этот шаг. Но почему именно сейчас? В то самое время, когда его жизнь покатилась под откос, когда любая женщина вызывала в нем чувство недоверия? Теперь при взгляде на Риту перед ним, как в кино, проплывали сцены их страстной любви, переживания, которые были недоступны ему с Вероник даже в их лучшие времена. А тот рейс в Гамбург, когда они, занимались любовью сидя в последнем ряду кресел самолета. Или отель в Париже, когда они целый день не вылезали из постели и им пришлось объяснять свои ближайшие планы горничной, желавшей прибраться в их номере. Или на автобане между Флоренцией и Вероной, когда он чуть не врезался в дорожный бордюр, поскольку Рите обязательно нужно было сделать «это» во время езды.

— Может быть, мы останемся друзьями, — вернула она его к реальности.

— Да, может быть, — тихо ответил Гропиус. Он ненавидел эту избитую фразу, которую всегда произносят в глупых фильмах. В этот момент его разочарование было намного горше, чем он сам мог представить.

На прощание были нежные объятия и пара слезинок. На этом история с Ритой окончилась.

* * *

Фелиция Шлезингер прилетела в Мюнхен из Амстердама после удачной продажи кельнскому фабриканту двух голландцев XVII века из коллекции торговца бриллиантами. Эта операция, кроме того что принесла комиссионные в размере ста пятидесяти тысяч евро, стала для нее также значительным взносом в копилку ее доброго имени среди маклеров.

Фелиция пригласила Гропиуса на чай к себе домой, на Тегернзее. Ей хотелось узнать, что нового выяснил профессор в Турине о де Луке.

— Де Лука был в отъезде, мне не удалось с ним поговорить, — начал Гропиус, когда они уселись в гостиной. Он твердо решил не рассказывать Фелиции о своем похищении, чтобы не беспокоить ее.

— Значит, вы съездили зря! — Фелиция стала серьезной.

— Я бы так не сказал, — возразил ей Гропиус, — в любом случае теперь я знаю, что де Лука — фигура крайне подозрительная и что синьора Колелла, с которой я познакомился в Берлине, с ним заодно.

— Значит, эти десять миллионов пришли от де Луки?

— Этого я не могу утверждать, по крайней мере пока. Ситуация все еще слишком запутанная. Кстати, выяснилось кое-что совершенно новое, что мы и не предполагали связывать с де Лукой. Очень может быть, что я знаю, кто убил вашего мужа!

Фелиция замерла.

— Ну да, — в некотором смущении продолжил Гропиус, понимая, что зашел в своем рассказе слишком далеко, — я говорю «может быть». Есть некоторые подозрительные обстоятельства, хотя они ничего не доказывают.

— Так рассказывайте же скорее, профессор!

— Фихте! Наш главврач. По всей вероятности, он подпольно проводит операции по пересадке органов. Я могу доказать это по меньшей мере на двух случаях.

— Но ведь для трансплантации столько всего нужно! Я имею в виду, что такую операцию невозможно осуществить в обычном кабинете врача! И Арно умер после операции именно в вашей клинике. Я не вижу связи.

— Для этого есть одно простое объяснение: удар Фихте должен был сразить меня. Другими словами, Фихте устроил смерть Шлезингера, чтобы устранить меня из клиники.

— Вы считаете, что он на это способен?

— И не только на это! — Гропиус опустил глаза. Он раздумывал, стоит ли посвящать ее в его наблюдения на летном поле, но потом понял, что Фелиция все равно узнает об этом рано или поздно, и поэтому сказал:

— Видимо, для укрепления чувства собственного достоинства он решил завести интрижку с моей бывшей женой.

Фелиция посмотрела на него скептически:

— Откуда вам это известно?

— Откуда? — Гропиус горько усмехнулся. — Я собственными глазами видел, как она поднялась в самолет к Фихте, кстати в его личный самолет. А лететь он собирался в Ниццу, полчаса от Монте-Карло. Та «мадам» в Ницце, с которой вы разговаривали по телефону и которая говорила на таком непонятном французском, была, скорее всего, Вероник.

Фелиция молчала, пытаясь найти хоть какую-то связующую ниточку между ее мужем и Фихте, но чем больше она об этом думала, тем более невероятной представлялась ей такая связь, и тем более правдоподобной казалась теория Гропиуса.

— Может быть, Арно все-таки попытался достать для себя печень на черном рынке? — спросил Гропиус. — В конце концов, именно в его записной книжке мы нашли телефон Фихте в Монте-Карло. Зачем еще мог понадобиться его номер?

Фелиция беспомощно всплеснула руками:

— Арно очень редко говорил о своем здоровье. И никогда не показывал, насколько ему плохо. О предстоящей операции я узнала лишь за несколько дней до нее.

— Откуда такая скрытность?

— Это совершенно соответствовало его натуре. Арно не привык жаловаться и любил окружать себя таинственностью. Сейчас я абсолютно уверена, что это был его способ осуществления власти. Ему доставляло огромное удовольствие знать больше, чем все остальные. Вероятно, именно поэтому он и стал археологом. Он хотел находить такие вещи, о которых до него никто не знал.

Гропиус кивнул, потом спросил, как бы между делом:

— Арно когда-нибудь упоминал о папке, об особой папке, которая была для него чрезвычайно ценна или важна?

— Не припоминаю, — неуверенно ответила Фелиция, — да, он иногда носил с собой какие-то папки, в которых хранил результаты своих исследований, рисунки, фотографии и протоколы. Но для практикующего археолога в этом нет ничего особенного, — она указала на соседнюю комнату, — вы видели его шкафы. Сам Арно утверждал, что в них все устроено по четко упорядоченной системе, хотя я бы назвала это, скорее, хаосом. А почему вы спрашиваете?

— Почему? — Гропиус понял, что его поймали на слове. Грегор хотел уйти от ответа, но в конце концов сказал:

— В Турине меня спрашивали о какой-то важной папке, которая якобы находилась у Шлезингера. К сожалению, я не смог выяснить о ней подробнее. Но ее содержимое должно быть чем-то взрывоопасным.

Фелиция подняла брови:

— Что же такое взрывоопасное может быть найдено археологом на раскопках?

— Не знаю, но мне предложили десять миллионов евро, если я предоставлю эту папку.

— Десять миллионов? Кто предложил?

— Де Лука и его сообщники.

— Вы же говорили мне, что не встречались с ним!

— С ним — нет. Но вот его посланница, синьора Колелла… Темная лошадка.

— Ах! —