Последняя Мона Лиза - Джонатан Сантлоуфер

– В смысле?

– Кьяра сказала, что ты только что ушел, и я решила тебя догнать. – Она окинула меня пристальным взглядом. – У тебя все в порядке?

– В полнейшем. Может, выпьем кофе или чего-нибудь… съедим? – я чуть было не брякнул «покрепче». Если я и дальше буду заниматься воровством, мне придется вернуться в лоно «анонимных алкоголиков», и чем скорее, тем лучше.

– Давай. – Александра взяла меня под руку и повела в противоположную сторону, по дороге рассказывая о том, как она приводит в порядок свою квартиру. Начинало темнеть. Пройдя несколько кварталов, мы оказались на Пьяцца-делла-Синьориа, большой и просторной площади, на которой возвышается похожий на крепость дворец Палаццо Веккьо. Там люди по очереди фотографировались у огромной статуи Давида, превосходившей размерами оригинал Микеланджело.

– Неужели они не знают, что это копия? – спросил я, продолжая думать о подделках.

Александра равнодушно пожала плечами и пошла к фонтану Нептуна. Мраморный бог морей был окружен херувимами и русалками. Фонтан действовал даже зимой. С того места, где стоял я, вид был такой, словно Нептун отливает. Так я и сказал.

– Старо, – ответила Александра, но посмеялась. Затем она оттащила меня в сторону: мелкие брызги фонтана успели нас намочить. У небольшой таблички с надписью на итальянском она остановилась и попросила меня помочь перевести. Там рассказывалось о Савонароле, монахе эпохи Возрождения, который проповедовал покаяние, как какой-нибудь средневековый Билли Грэм[56]. В конце концов, его повесили и сожгли прямо на этой площади. Я сказал, что это, наверное, заслуженный финал для человека, который пытался управлять чужими жизнями, жег книги и все, что ему казалось проявлением богохульства и тщеславия – например, много великих картин, в том числе, творения Боттичелли и Микеланджело.

– Он еще легко отделался! – бросила Александра.

– Что может быть хуже, чем сожжение заживо?

– Некоторых не мешало бы… – она умолкла и, задрожав, обхватила себя руками за плечи.

Я обнял ее, но она стряхнула мою руку с плеча, словно от этого ей стало еще хуже. Я отступил, подняв руки.

– Извини. – Я был удивлен и немного обижен.

– Нет, это я прошу прощения, – сказала Александра. – Это просто от холода, я намокла у фонтана… и не хотела, чтобы и ты промок.

– А я и так промок, – ответил я. – Ладно, все нормально.

Но что это на нее нашло? И что я такого плохого сделал?

На краю площади мне отчего-то вновь стало тревожно. «Ha un amico a Firenze?»[57] Я оглянулся – на этот раз за спиной никто не маячил. Зато у Александры настроение явно улучшилось; она взяла меня за руку и сказала, что хочет посмотреть, как выглядит площадь перед кафедральным собором вечером. Я только обрадовался возможности перейти с этой площади на другую.

Идти было недалеко, и оно того стоило: подсвеченные здания на фоне чернильно-синего неба, собор с изумительным куполом, колокольня Джотто, баптистерий[58] средневекового стиля. И почему я не бросился сюда в ту же минуту, когда приехал во Флоренцию? Хотя, с другой стороны, теперь можно было насладиться этим зрелищем вместе с Александрой, которая была взволнована почти так же, как я. Как ни странно, людей на площади было очень мало. Я мысленно заполнил ее горожанами пятнадцатого века: мужчины в плащах и чулках, женщины с тщательно заплетенными волосами, в длинных платьях, с туго затянутыми корсетами. Они прогуливались здесь или шли в собор, явно построенный так, чтобы поразить зрителя. И он действительно поражал.

– Каждый раз впечатляет, правда? – сказала Александра.

Я согласился, как будто бывал здесь раньше. Фасад церкви возвышался над нами: розовый и зеленый мрамор, скульптурные украшения в нишах, утопленные в стены розовые окна – каждый дюйм его был украшен, как огромный свадебный торт. За ним вырисовывался огромный купол из красного кирпича работы Брунеллески. В целом вид был очень красивый и впечатляющий, но в то же время зловещий: здания словно нависали над нами, тени от ниш и выступов казались маленькими очагами тьмы.

Александра указала на группу стоявших неподалеку солдат в камуфляже, тяжелых ботинках и темно-бордовых беретах, с автоматическими винтовками в руках и пистолетами в кобурах на поясе. По-моему, они выглядели несколько устрашающе, но она сочла их «великолепными» и удивилась вслух, почему это каждый мужчина-итальянец выглядит как кинозвезда.

Мне не хотелось конкурировать с красивыми солдатами, и я повел ее к баптистерию – невысокому восьмиугольному зданию из бело-зеленого мрамора. Насколько я помню, это самое старое здание во Флоренции. Мне хотелось увидеть знаменитые двери Гиберти: Райские Врата, десять бронзовых и золотых барельефов с сюжетами из Ветхого Завета: Адам и Ева, Каин и Авель, Авраам и Исаак.

Железный забор удерживал зрителей на расстоянии пары футов, но барельефы были освещены, и мы могли их хорошо рассмотреть, практически на расстоянии вытянутой руки. Скульптор Гиберти выиграл конкурс на украшение первого набора дверей в возрасте двадцати четырех лет, а этот набор был вторым в его жизни, и работа над ним заняла двадцать пять лет. Микеланджело как-то сказал, что эти двери прекрасны, как райские врата – отсюда пошло их название. Стоя вплотную к железным прутьям, я старался как следует рассмотреть изумительную работу этого художника. Некоторые фигуры почти полностью отделялись от поверхности барельефа, создавая иллюзию пространства, реальности и перспективы, которая характерна для раннего Ренессанса.

Повернувшись, чтобы поделиться этим соображением с Александрой, я с удивлением обнаружил, что ее рядом нет. А мне все время чудилось чье-то присутствие поблизости. Она стояла поодаль и читала табличку о наводнении 1966 года, когда панели барельефа отвалились и их едва не смыло в реку. Я объяснил ей, что подлинные произведения Гиберти хранятся в музее собора, а перед нами их точные копии. Но тут ко мне вернулось ощущение, что за мной кто-то следит. Я огляделся: на самой площади людей почти не было, однако прожекторы подсвечивали только здания, а улицы тонули во мраке.

– Как здесь безлюдно, – заметил я.

– Ну, так сейчас зима.

Я сказал, что проголодался, и Александра выбрала ресторанчик при небольшой элегантной гостинице: темное дерево, обтянутые бархатом банкетки, приглушенное освещение. Мы устроились в кабинке. Александра заказала вина, я – газировки.

– Как все-таки хорошо, что я тебе попался, – сказал я.

– На чем попался?

Я понимал, что она шутит, но невольно вспомнил об украденной в библиотеке страничке.

Затем она, чуть склонив набок голову, вновь посмотрела на меня своим странным оценивающим взглядом и спросила:

– Ты что, решил отрастить бороду?

– Забываю побриться. Я побреюсь, если тебе не нравится. – Я потер рукой подбородок и щеки. – Я скучал по тебе сегодня в библиотеке.

– Да, жаль, что я не могла утром туда