Джеймс Суэйн - Ва-банк!

– Снова пронзен стрелой Купидона?

– Боюсь, что так.

– Я думаю, что Нолы уже нет в живых, – сказал Сэмми.

– А я так не думаю. Но интересно было бы послушать вашу теорию.

Сэмми собрал карты.

– Я думаю, что Нола тогда отправилась в Мехико с единственной целью: каким-то образом наказать Ника за то, что он ее унизил, – начал Сэмми с уверенностью, говорившей о том, что он уже не раз обдумывал эту историю и так, и эдак. – Сонни это понял и принялся ей подыгрывать – ведь из нее получилась бы отличная подсадная утка.

– То есть он изучил ее реакции и потом отослал назад?

– Конечно. Закона, запрещающего изучать реакции дилера, не существует. Он не совершил ничего противозаконного, и она тоже.

– Так почему вы думаете, что он ее убил?

– Потому что она знает, где его логово. Мехико – это ведь совсем не так уж далеко. И он не стал бы оставлять ее в живых – это рискованно.

– А колено он вам повредил в назидание, – сказал Валентайн.

– Вот именно. Вы с такой теорией согласны?

– Я придерживаюсь своей первоначальной версии.

– Какой именно?

– Нола замешана по самые уши, – и Валентайн пояснил: – Вы же сами пару дней назад предположили, что за всей этой историей кроется нечто большее. Фонтэйн задумал какую-то грандиозную схему, и Нола с самого начала ему помогала.

Сэмми уложил колоду в коробку и задумался.

– И как там Уайли, справляется? – наконец спросил он.

– Он старается, – ответил Валентайн.

– Как собака, которая старается ходить на задних лапах?

– Ну, вроде того, – улыбнулся Валентайн.

– Как-то раз я поймал Уайли за тем, что он жрал жареного цыпленка за столом для крэпса. Парень, что бросал кости, устроил скандал. Уайли поднялся и швырнул обглоданные цыплячьи косточки под стол. Я спросил, зачем он это сделал, а Уайли ответил: «Цыпленку просто не повезло».

– Тем не менее дела в общем-то идут, – сказал Валентайн. – Он накрутил хвост охранникам, и те демонстрируют невиданный трудовой энтузиазм. Он вообще набрал дополнительных охранников.

– Да я о том Нику несколько лет толковал! Шулеров у нас развелось, как мух.

– Но почему? Это из-за дешевого шведского стола в кафетерии?

– Очень смешно!

Сэмми внезапно расстроился. Он нажал на кровати какую-то кнопку, изголовье приподнялось, так что он мог сидеть.

– Если уж говорить о казино, то Ник – из самых порядочных владельцев. Потому что старается не замечать в людях дурного. Поэтому дилеры в блэкджеке сдают с руки, а понтерам в крэпсе разрешается повышать ставки в десять раз. В других казино на Стрипе такого не позволяют.

Валентайн знал, что в более мелких казино действовали еще по этим, довольно устарелым правилам, но на Стрипе, где владельцы были куда более жесткими, и условия для игроков создавались более суровые.

– Да, на Стрипе я с таким не сталкивался, – признал Валентайн.

– Вот именно. И для того чтобы обыграть «Акрополь», особого умения даже и не требовалось. Когда я только начал работать, шулера роились там, словно мухи в кондитерской лавке.

– Но почему Ник не хочет прибегать к тем же правилам, что и остальные?

– Я пытался его уговорить, – сказал Сэмми. – Но он упорствует.

– Из-за чего?

– У него, видите ли, есть свои принципы.

Валентайн решил было, что это шутка, и засмеялся. Но Сэмми даже покраснел от возмущения.

– Вы всю жизнь провели в Атлантик-Сити, – сказал он так, будто это означало: жизненный опыт Валентайна исчерпывается начальной школой. – В Лас-Вегасе все по-другому. Вы знаете, какая текучка кадров в других казино? А Ник по сравнению с другими владельцами – просто святой. Его работники получают процент от прибыли, у всех есть медицинская страховка. Я вот сейчас лежу в больнице совершенно бесплатно. Разве в каком другом месте мне такое светило бы?

Валентайн огляделся: палата была чистой и вполне современной. Ну, разве что отсутствовали букетики, воздушные шарики и пожелания скорейшего выздоровления на красочных открытках, но человек не может иметь всего – в конце концов, это Лас-Вегас.

– Вчера у меня был визитер, – сказал Валентайн.

– Кто-то, кого я знаю?

И Валентайн рассказал о ковбое и угрозе Фонтэйна.

– Думаете, это тот парень, что меня подбил?

– Уверен.

– Но как он попал в ваш номер?

– Кто-то из работников отеля дал ему ключ.

Сэмми выпрямился:

– Кто?

– Да кто угодно. Посудомойка, посыльный, да хоть Уайли мог.

– Господи! – Начальник службы наблюдения и охраны побелел. – Так… И что вы намерены делать?

– Найти Нолу, – ответил Валентайн.

– Если она еще жива.

– Жива, жива, уж поверьте.

Сэмми вытащил из коробки колоду с синей рубашкой и принялся упражняться с ней. Валентайн повидал многих мастеров, но таких, как Сэмми, не встречал никогда. Другие манипулировали картами, пальцы Сэмми их ласкали.

– Начните с Шерри Соломон, – предложил Сэмми. – Если кто-то и знает что о Ноле, так только она. Она работает в ночную смену, так что сейчас наверняка дома.

Валентайн накорябал ее адрес на бумажной салфетке и поднялся:

– Спасибо большое. Завтра еще забегу.

– Принесите хорошую сигару, ладно?

– Здесь же нельзя курить.

– А я не буду курить. Только понюхаю, – сказал Сэмми.

В холле Валентайн столкнулся с бородатым доктором. Доктор выглядел встревоженно, и Валентайн каким-то шестым чувством понял, что информация, которой он собирается поделиться с Сэмми, не из приятных. У врача была добрая ирландская физиономия с веснушками и морщинками; наверняка из Бостона или Нью-Йорка, подумал Валентайн, или еще из какого бастиона цивилизации.

– Неважные дела? – спросил Валентайн.

– Да, неважнецкие, – ответил доктор.

При обычных обстоятельствах Валентайн остался бы и потом вернулся к Сэмми, чтобы оказать ему моральную поддержку. Но Сэмми жил в мире, в котором сочувствие считалось непростительной слабостью, и ему бы это не понравилось.

– Позаботьтесь о моем друге, – сказал Валентайн врачу.

Шерри Соломон проживала в модном квартале, построенном на скалистой равнине – в той же стороне начинался и каньон Ред-Рок. Свернув с шоссе, Валентайн вглядывался в ряд желтых оштукатуренных домов под черепичными крышами – они резко выделялись на фоне медно-красного неба, такого яркого, что слезились глаза. Веселенький стенд приглашал в Радужную Долину, где в будущем предполагалось сооружение загородного клуба, поля для гольфа, школ, больницы, собственных полицейского и пожарного участков и, как предположил Валентайн, нескольких уродливых супермаркетов.

Улицы, застроенные одинаковыми домами, тянулись и тянулись, их монотонность вгоняла в сон. Такую Радужную Долину вполне можно было выстроить и на Луне. Шерри жила в последнем по ходу его движения микрорайоне, и на лужайке перед ее домом располагался стол, на котором хозяйка выставила на продажу разное барахло.

Он припарковался, подошел – это оказался карточный столик с набором разрозненных тарелок, пластиковых кружек для кофе и прочей белиберды: все по двадцать пять центов. Также на продажу были выставлены кое-какая мебель, спущенный водяной матрас, тренажер для укрепления бедер, коробка видеокассет с упражнениями Синди Кроуфорд. Возле каждого предмета торчала табличка: «Лучшая цена».

Валентайн сунул голову в открытую нараспашку входную дверь и спросил:

– Есть кто дома?

Чей-то резкий голос пригласил его войти – он вряд ли принадлежал той женщине, которую Валентайн видел и слышал в офисе Ника.

– Шерри Соломон здесь живет? – спросил он.

– Я же сказала: входите!

Закрыв за собой дверь, Валентайн шагнул вперед и сразу же наткнулся на маленькую собачонку с розовым бантом. Это был карликовый пудель, который оскалился совсем как настоящий пес. Валентайн отпихнул собачонку ногой:

– Пошел вон!

Шерри болтала в гостиной по телефону. На ней были тесные велосипедные штанишки и майка без рукавов с надписью «Университет Лас-Вегаса». Загорелая кожа просто сияла в лучах беспрепятственно лившегося сквозь окна солнца: штор на них не было.

– Вы из агентства недвижимости?

– Тони Валентайн, – представился он. – Мы встречались у Ника в офисе.

– А, да… Чем могу быть полезна?

– Я помогаю полиции в розысках Нолы, – соврал он.

– Мне надо бежать, – сказала Шерри своему собеседнику и повесила трубку. Затем подозрительно глянула на Валентайна: – Помогаете полиции? А я думала, что вы работаете на Ника.

Валентайн сглотнул. Да, соврал он неудачно: Шерри достаточно позвонить Лонго, и его песенка спета. Словно в ответ на его молитвы, в гостиной появился пудель. Он шатался словно пьяный матрос и написал на ковер лососевого цвета.