Обманщики - Джон Мастерс

быть индийцем, чтобы сохранить свою жизнь, и только индийцем. Ему не нужно было совершать ошибок в чувствах или тоне; ему нужно было не исправляться, а принимать, не бороться с нищетой и жестокостью, а стать их частью. Только будучи индийцем, думая индийцем и чувствуя себя индийцем, он мог надеяться, что наконец вернется к своим английским обычаям и своей английской жене. Они уже менялись в его сознании. Он знал, что человек, который вышел из бунгало, ненадолго вцепился в объятия Мэри, а затем исчез в темноте вместе с Хусейном, никогда не вернется. К Марии вернется другой человек, и Уильям не знал, что это будет за человек.

Рядом с ним Хусейн шел более короткими шагами, а Уильям думал о кресте в набедренной повязке малыша. На второй день пребывания в укрытии в джунглях, еще до начала уроков, Хусейн с внезапной агрессивностью спросил его: «Этот бог, этот твой Христос, этот крест является его символ, не так ли? Для все его последователи? Это не трюк, не секретный знак, чтобы показать ему, кто из людей черный, а кто белый?» Уильям пытался его успокоить, но Хусейн нервничал и не успокоился, пока они не отправились в путь. С тех пор они в течение шести дней шли вместе на северо-запад по малоиспользуемой дороге к востоку от главной артерии Мадхья — Саугор — Лалитпур — Джханси и примерно параллельно ей.

Уильям посмотрел вниз. Было темно, но даже при дневном свете он был уверен в своей маскировке. Те, кто смотрел на него, видели то, что женщина у костра видела тем февральским вечером у ткача Сонатха — Гопала. Не могло быть и речи о том, чтобы сделать его похожим на Гопала; когда он был испачкан, он делал. Его немного беспокоили ноги. Окраска хорошо и равномерно распространилась, как и по всему телу, но форма его икр была неправильной: они были толще и гладче, чем мускулистые палки рабочего крестьянина, тоньше, чем изгибы сала торговца или баннии. В остальном он был Гопалом, плюс тапочки Банделькханд с высокими щиколотками.

Однажды вечером в уединенном месте, где Хусейн показывал Уильяму рубец, произошел странный инцидент. Это была ткань площадью три квадратных фута, которую Обманщики использовали для удушения, и Хусейн инструктировал его, как уложить ее в набедренную повязку, один конец которой был всего лишь выглядывая, готовый схватить руку. Уильям сказал: «Конечно, это неважно, потому что я не собираюсь этим пользоваться, но, конечно, было бы безопаснее носить его вот так». Румаль легко поворачивался в пальцах; он скручивал верхний угол вверх, вниз и обратно внутри катушки остальных свободным узлом; все это было скрыто от глаз. «И выбраться оттуда так же легко». Он засунул один указательный палец в набедренную повязку, и рубец выскочил у него из руки. Хусейн отскочил от него, отведя взгляд от головы, и пробормотал: «Кто — кто научил тебя этому?» Уильям спрятал румал. «Никто. Это же очевидно, не правда ли?» Хусейн сказал: «Все боги помогают нам!»

Уильям не знал названия города впереди, но Хусейн знал — Джалпура; он был таким однажды, двадцать с лишним лет назад. Небольшое озеро окаймляло дорогу перед городом, и Уильям остановился, бормоча: «Давайте отдохнем здесь минутку, прежде чем войти. Девали такая красивая».

Хусейн ответил: «Это не красиво, но неверующие, такие как вы, считают это святым. Мы остановимся, но только для того, чтобы отдохнуть».

«Хорошо. Я понимаю».

«Тогда мы пойдем в город и поищем «их — в квартале блудниц».

Огни летали, словно роящиеся светлячки, вдоль домов на окраине города. Озеро отражало их, и на поверхности воды плавали огни. На улицах сверкали более яркие огни. Свет сиял над крышами домов, окутанными пылью. Это был ноябрь. Дожди давно прошли, и сырая глубина воздуха образовала крошечный зубчатый ореол вокруг каждого пламени и света.

Вскоре Хусейн снова двинулся вперед; Уильям последовал за ним. На узкой главной улице Джалпуры магазины толпились, стоя по большей части закрытыми и закрытыми ставнями. В одном или двух случаях владелец работал со счетами и пером, чтобы завершить задачу закрытия своей годовой отчетности. Однажды, взглянув в открытый коридор, они увидели продавца, склонившегося в молитве перед своими бухгалтерскими книгами; на одной яркой рупии, лежавшей на самом верхнем томе, сверкнула лампа. Хусейн остановил шаг, затем пробормотал: «Вы идолопоклонники! Я забыл, что все баннии делают это в Девали. Давай».

Группы коленопреклоненных мужчин играли в пыли на обочине улицы, весело крича и наблюдая за небольшой толпой. Повсюду путешественники общались с горожанами.

Хусейн остановился у открытого фасада магазина специй. Хозяин, молодой толстяк с веселым лицом, играл в карты с тремя другими мужчинами и делал ставки. Деревянные жетоны и несколько медных монет Компании валялись на коврике, на котором они сидели. Хусейн сказал: «Друг, в какую сторону женщины?»

Торговец специями добродушно рассмеялся и помахал рукой по улице. «Там, наверху, второй поворот направо. Их невозможно не заметить».

«Да пребудет с тобой Бог».

Они медленно продвигались сквозь толпу. Блудницы выставляли себя напоказ, каждая из которых сидела на корточках на подушке, в открытых комнатах на уровне улицы. Комнаты были пустыми, за исключением того, что в некоторых из них на постаменте в дальнем углу стояло небольшое глиняное изображение Кришны. В целом открытая лестница сбоку вела на второй этаж, скрываясь из виду. Старые отставные старухи, которые были блудницами-телослугами, беззубо смотрели вниз через полузадернутые шторы с верхних балконов.

Под подбородком блудницы и в ее лицо всегда светила тусклая лампа на полу, стирая границы возраста и превращая в живую плоть тяжелую маску макияжа. Каждая блудница носила на лице слой белой пудры, а на скулах — круги буйных румян; В их глазах звенела черная сурьма. Они невидящим взглядом смотрели на толпу, которая толкалась вверх и вниз по узкому склону улицы перед ними.

Иногда, без рвения и кокетства, глаза блудницы совпадали с глазами мужчины. Время от времени мужчина переступал через низкий подоконник, садился на корточки рядом с женщиной внутри и разговаривал. Прохожие остановились, чтобы послушать, как они торгуются о цене. Мужчина возразил, что женщина жестикулировала невыразительно.

Старый крестьянин рядом с Уильямом ясно сказал: «Слава Богу мой чресла больше не растрачивают то, что производят мои поля!» и пошел своей дорогой, покачав головой. Торгующийся клиент наконец пожал плечами. Женщина поднялась и пошла вверх по лестнице, высоко подняв голову. Мужчина последовал за ней. Наверху старая старуха что-то пробормотала, откинула голову назад и закрыла шторы. Хусейн и Уильям пошли дальше.