Баоцан Золотой Цикады - Ольга Михайлова

глубоких знаний, вдруг занимает высокую должность или обретает влияние. Как это происходит? Часто — это игра случая, помноженная на амбиции и умение оказаться в нужное время в нужном месте. Ничтожество умело маскируется под одарённость, плетет интриги и использует чужие идеи, присваивая их себе. Но когда посредственность вознаграждается, а талант остается в тени, происходит девальвация ценностей. Ориентиры смещаются, и мерилом успеха становится серость. Подъем ничтожества подобен миражу в пустыне. Кажется, что впереди — источник жизни, но на самом деле это лишь обман. Рано или поздно правда всплывает на поверхность, и карточный домик, построенный на лжи и лицемерии, рушится. Но ущерб, нанесенный этим кратковременным триумфом, может быть огромен и непоправим, ибо во сколько оценить стоимость утраченных возможностей и размытых идеалов?.

Бяньфу слова Цзиньчана показались странными. Ему вовсе не казалось, что какой-то Исинь Чэнь так уж вреден в этом мире, как утверждал Цзиньчан. Но он согласился поговорить с Мао Вэем и его сестрой, и едва Золотая Цикада направился к Ван Ши, Бяньфу пошёл на площадку, где упражнялись мечники. Лисинь ушла в чайную, но Мао был там, и Бяньфу несколько минут наблюдал за ним. Бяньфу помнил о сказанном Цзиньчаном и сказал Мал несколько добрых слов о силе его выпадов и вращении клинков, которые и вправду ему удавались. Тот воспринял похвалу с радостью, и они заговорили о сцене.

— Ты давно выступаешь в труппе «Лунный сад»?

— Нет, только несколько месяцев. Меня пригласил Исинь Чэнь на роль мечника. А сестра там с самого дня основания. Все роли уже переиграла.

— А этот Исинь — хороший артист?

— Не знаю, он вроде всех устраивает, но красавица Ши его поносит как последнего дурачка, хотя петь он наверное и вправду не умеет…

Из-за корпуса факультета словесности показалась Мао Лисинь, которая несла в корзинке упакованное праздничное печение. Бяньфу, помня слова Золотой Цикады, приветливо поздоровался с девицей.

— Я вас помню, Юань Байфу. Вы отказались драться за первенство на турнире, а потом нашли убитую Лю Лэвэнь. Вы ведь пытались задержать убийцу? Неужели он оказался более ловок, чем победитель турнира и его дружок, ученики великого Ван Шанси? Как же так? — кокетливо спросила Лисинь.

Бяньфу растерялся, но попытался оправдаться.

— Было темно, я заметил этого человека не сразу, он сливался с тенью, за ширмой громоздились кадки с растениями, за моей спиной были люди и я боялся поранить их…

— Сколько оправданий! — рассмеялась Лисинь, — А в итоге голодный дух неотомщенной бедняжки Лю неприкаянно бродит в этих стенах. Мне даже кажется, что вечерами я вижу его. Он серой бабочкой носится над головой её возлюбленного жениха, который давно забыл про неё и пытается ухаживать за другой…

Все трое вышли на веранду дома студентов и тут, в свете ярких огней, Бяньфу наконец разглядел Мао Лисинь — без театрального грима. Белоснежная шелковистая кожа, красивые глаза, тонкие черты… Лисинь действительно была настоящей красавицей!

Бяньфу даже не думал над вопросом — он сам сорвался с языка.

— Госпожа Мао, а почему вас не выбрали первой красавицей Чанъани?

Девица снова рассмеялась.

— Красоты, наверное, не хватило.

— Но этого же не может быть… Кто вообще выбирал красавиц?

— Никто, их просто таковыми провозгласил в праздник Фонарей директор Сюй Хэйцзи, но, настолько я понимаю, он просто обнародовал приготовленный кем-то список, потому что назвал Ши — Цзинлю, а Сюань — Цинъян. При этом он же сказал тогда, что Исинь Чэнь — первый красавец академии. Однако когда тот поднялся и раскланялся, директор так оторопело на него посмотрел… Сюй ведь сам в молодости имел этот титул, а теперь увидел перед собой какое-то длинноносое пугало. Он тогда еще негромко сказал Вану Шанси, что вкусы публики меняются так непредсказуемо…

— Но кто мог настоять, чтобы именно Исинь был провозглашен первым красавцем? Кто настолько авторитетен для директора, чтобы тот послушался его?

Мао задумалась и чуть склонила к плечу красивую головку.

— Для него авторитетны все, кто выше. Любой чиновник выше второго ранга из Цзяйсяната — для него уже авторитет. И в выборе красавиц это проступило: все красавицы были либо дочерями начальников канцелярий и магистратов, либо родственницами фаворитов императора. При этом тогда, в начале года, это многих удивило. Все говорили, что если Ши Цзинлэ, будучи всего лишь дочерью начальника имперских стражников, по талантам и красоте и вправду заслуживает звания красавицы, то совершенно непонятно, чем его заслужили Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Лю Лэвэнь? В обществе, где внешность и ум — мерило успеха, их положение вызывает лишь недоумение.

Бяньфу возразил.

— Но, возможно, их влияние кроется в связях и богатстве их семей, что позволяет им занимать места, которые они не заслуживают по своим личным качествам. Однако не стоит забывать, что истинная красота не ограничивается внешними данными! Возможно, в этих девушках есть скрытые таланты и достоинства, которые не видны на первый взгляд. Может быть, они добры и отзывчивы? Возможно, Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Лю Лэвэнь обладают качествами, которые позволяют им быть прекрасными, несмотря на то, что они не соответствуют общепринятым стандартам красоты?

Лисинь усмехнулась.

— Безусловно, их гениальность затмевает даже самого Кун-фу-цзы, просто пока мир не готов к их прозрениям, поэтому они скромно ими не делятся. Чжэнь Чанлэ, несомненно, обладает редким даром — умением идеально подбирать цвет халата к тапочкам, что, без сомнения, является необходимым навыком для покорения вершин успеха. Сюань Янцин, хоть и не имеет никаких вокальных данных, вероятно, тайно пишет симфонии, которые настолько сложны, что ни один оркестр в Поднебесной не осмелится их исполнить. А Лю Лэвэнь, очевидно, скрывала секрет вечной молодости, иначе как объяснить ее неизменно свежий вид после бессонных ночей, проведенных за изучением трудов древних философов? В любом случае, вы правы, господин Юань, не стоит судить строго. Ведь красота в глазах смотрящего. А если смотрящий не видит дальше собственного носа, то Чжэнь Чанлэ, Сюань Янцин и Лю Лэвэнь вполне могут показаться ему эталонами красоты, не уступая Западной Ши и Ян Гуйфэй. А их скромность, несомненно, является их главным достоинством. Заметьте, они никогда не кичатся своими достижениями, позволяя Ши Цзинлэ купаться в лучах славы, ведь кому-то же нужно брать на себя эту неблагодарную работу — быть на виду, не вызывая смеха и презрения…

Сестру неожиданно поддержал брат Мао.

— Всё и в самом деле странно, приятель. Я-то сам простак и неуч, но сестрицу Лисинь с детства все красоткой звали! С тех пор, как мы из Лояна сюда перебрались. Говорили, что она прекрасна,