Танцующие наяды - Наталия Николаевна Антонова

— За надо, — ответила Мирослава.

— То есть пока ты представления не имеешь, нужно ли это тебе вообще! — сердито уточнил он.

— Шура, пожалуйста! — взмолилась Мирослава.

— Веревки ты из меня вьешь! — воскликнул он и спросил: — Это все?

— Нет. Мне нужны контакты Марины Левашовой.

— Зачем?

— Что ты заладил, зачем да зачем. Я хочу поговорить с ней.

— Значит, ее ты мне не доверяешь, а Метелкину пожалуйста. И почему же? — поинтересовался он.

— Мне намекнули, что Метелкина дурочка. А Левашова нет, — Мирослава расхохоталась в трубку.

— Ну знаешь, — взревел Наполеонов, — это уже переходит все границы!

— Не расстраивайся, милый, — проворковала она ласково. — Тебе еще нужно будет пообщаться с официантами и прочей обслугой клуба, узнать хоть что-то о других девушках, которых приводили в клуб Куренков и Лаптев. И расспросить тех из них, кого найдешь.

— По-моему, ты занимаешься глупостями, — вздохнул Шура и положил трубку.

Но Мирослава была уверена, что, несмотря на свое несогласие с ней, Шура выполнит ее просьбу, и притом выполнит добросовестно.

Так и случилось. По крайней мере, контакты Марины Левашовой он сообщил ей через день.

* * *

Закат разукрасил небо, казалось бы, всеми имеющимися в его палитре красками, от пурпурного, оранжевого, яблочно-розового до нежно-зеленого, впадающего в синеву, которая была пронзительной, как крик! Крик страха перед тем, что вот-вот — и все краски подернутся серым пеплом, а потом и вовсе утонут в чернильной темноте ночи.

«Но завтра все повторится заново», — подумала Мирослава и задернула штору. А сегодня она уступила настояниям Мориса, который любил ужинать в гостиной за красиво сервированным столом.

Мирослава считала это излишеством, скорее всего, потому, что застилать стол белой скатертью, а потом еще и сервировать его по всем правилам этикета ей было откровенно лень. Собственно, никто и не заставлял ее делать это, Морис сам прекрасно справлялся с сервировкой стола, и делал это с удовольствием.

Хотя Мирославе не дано было понять, как можно наслаждаться накрытием стола, установлением его яствами, напитками, а потом еще и мытьем грязной посуды.

Шура и вовсе насмешливо называл это аристократическими замашками.

Морис, как правило, игнорировал замечания обоих, а если и обращался, то к Дону. Говорил он коту примерно следующее: «Готовить и накрывать на стол — этих двоих нет, а трапезничать они завсегда пожалуйста».

Шуре и Мирославе оставалось только посмеиваться. А что тут еще скажешь? Миндаугас был на сто процентов прав.

Но сегодня они ужинали вдвоем. Втроем, конечно, но кот ел не за столом, а, как всегда, на подоконнике.

Когда они управились с супом, Морис сказал:

— Что-то Шура нас совсем забыл.

— Зато я его не забыла, — ответила Мирослава.

Миндаугас посмотрел на нее вопросительно, и она продолжила:

— Сегодня звонила ему на работу.

— Зачем?

— Задание дала.

Морис тихо рассмеялся и проговорил:

— Вообще-то я думал, что его начальником является Федор Поликарпович Солодовников.

— С полковником Шура пусть сам разбирается. А мне нужна его помощь. Мы, конечно, и сами можем раскопать все необходимое, но у полиции больше возможностей, поэтому она сделает это быстрее.

— Чем же вы озадачили Шуру? — поинтересовался Морис.

— Понимаешь, — проговорила она не торопясь, — двоюродная сестра Павла Гусинкова сказала, что за Зоей пытался ухаживать один из его приятелей, а именно Борис Куренков.

— И что? — Морис посмотрел на нее непонимающим взглядом.

— Ты бы стал ухаживать за девушкой своего приятеля? — ответила она вопросом на вопрос.

Немного подумав, Морис ответил:

— За девушкой друга точно не стал бы, но если это был бы просто приятель, а девушка мне сильно понравилась, то почему нет.

— Ах ты, ловелас эдакий! — махнула на него салфеткой Мирослава.

— Я такой, — шутливо подтвердил Миндаугас.

— Так вот, — уже серьезно проговорила Мирослава, — Ксения предполагает, что никаких серьезных намерений у Куренкова относительно Зои не было. Я склонна с ней согласиться.

— Я все-таки не понимаю, к чему вы клоните, — обронил Морис, расправляясь с аппетитной котлетой.

— К тому, что возникает вопрос, зачем Куренков это делал.

— Вы думаете, что приятель своим обхаживанием Зои дразнил Павла?

— Именно так я и думаю, — ответила Мирослава.

— И у вас есть предположение, зачем он это делал?

— У меня создалось впечатление, что Куренков провоцировал Гусинкова, — сказала Мирослава.

— Провоцировал? Но зачем?

— Это нам предстоит выяснить. После неудачного подката к Зое Куренков переключился на некую Елену Метелкину.

— Она тоже отшила его? — спросил Морис весьма равнодушно.

— Нет, — рассмеялась Мирослава, — но с ней у Бориса возникла другая проблема.

— Какая же?

— Она любила не только его, — Мирослава лукаво подмигнула Миндаугасу, и он, догадавшись, что она имеет в виду, хмыкнул. Потом спросил: — Так что, Борис остался без девушки?

— Не совсем. Он завел отношения с Мариной Левашовой.

— Надеюсь, Марина не гуляла направо и налево? — спросил Морис.

— Нет, но она довольно быстро прекратила отношения с Куренковым.

— Чем же он ее разочаровал?

— Понятия не имею. Но собираюсь выяснить.

— То есть? — удивился Морис.

— Хочу пообщаться с девушкой. Вот и попросила Шуру найти ее контакты.

— Попросили в принудительном порядке, — невинно заметил Морис.

Проигнорировав его иронию, Мирослава продолжила:

— Заодно поручила ему пообщаться с Метелкиной и с эскортницами, с которыми хороводились оба приятеля Гусинкова.

— Короче, вы загрузили Шуру работой по самые уши, — подвел итог Морис и отправился на кухню за десертом, прихватив со стола грязные тарелки.

— Его загрузишь, — проговорила Мирослава ему вслед.

Доедая десерт, она сказала:

— Теперь я собираюсь загрузить работой тебя.

— Всегда готов! — отчеканил он весело и спросил: — Принести ноутбук?

— Нет. Работа связана с выездом в город.

— Вот как? — спросил он. — Намечено задержание преступников, и вам потребовалась моя грубая физическая сила?

— Если бы, — усмехнулась Мирослава. — С физической силой я бы как-нибудь и без тебя управилась. Мне понадобилась твоя нежность.

Он, расслышав в ее голосе насмешку, сделал вид, что ошеломлен, но промолчал.

— Работу, которую я хочу тебе поручить, можно назвать деликатной, — произнесла Мирослава с придыханием.

— Неужто за любовниками следить? — воскликнул он.

— Ты почти угадал, — кивнула она.

— И кто же они? — полюбопытствовал Морис.

— Пока не они, а она.

— Вот как?

— Да. Я хочу, чтобы ты последил за Яниной Аркадьевной Гусинковой, мачехой Павла Гусинкова.

— Вы подозреваете, что у нее есть любовник?

— Может быть, не один, — ответила Мирослава, — а может быть, она верна мужу и ни с кем не встречается.

— Но утопленник ее подозревал в измене своему отцу?

— Совершенно верно. Даже нанял детектива.

— Кстати, о детективе, — сказал Морис. — У вас же есть его контакты. Почему бы вам просто с ним не поговорить?

— Пока я не хочу этого делать.

— Почему?

— Во-первых, потому, что детективы с большой неохотой