Смерть в изумрудных глазах - Анна и Сергей Литвиновы

Начала присматриваться, а дальше совсем удивительно: на экране — фотография Олиного отца!

— Можно звук включить? — обратилась нетерпеливо к барменше.

И услышала:

— …тело Евгения Можаева обнаружил вчера вечером его адвокат. По предварительным данным, смерть насильственная и убийство произошло буквально за минуты до появления на месте преступления юриста. Евгений Можаев находился в поселке Туманный под домашним арестом по обвинению в доведении до самоубийства своей несовершеннолетней дочери Ольги. Интересно, что преступник — или преступники — обозначили мотив. На заборе краской из баллончика сделана надпись: «Гори в аду».

Кадр сменился, и Таня увидела: написано пожелание, несомненно, дрожащей рукой. И очень похоже, что Митиным почерком.

* * *

Полуянов тоже смотрел утренние местные новости. Едва услышал про убийство Можаева, первым чувством испытал облегчение. Ф-фух. Нет больше иска о клевете: со смертью истца судебное производство автоматически приостанавливается. А правопреемник (жена) сама горячо осуждает супруга и делу хода точно не даст.

Но какой, однако, неожиданный вираж! Под домашним арестом-то, Можаев, оказывается, сидел в Туманном! Больше того: они, все четверо, оказались в поселке как раз в день его смерти!

Полуянов порадовался, что — при свидетелях — никуда из ресторана не выходил (а то бы с местных шерлоков сталось на него пытаться убийство повесить).

Но тут позвонила Таня. Огорошила с ходу:

— «Гори в аду» Митя написал.

— Да ладно!

— Ты вспомни, какие они вздрюченные вчера с той экскурсии вернулись! И руки у него в краске черной. Этот Валя, видать, повел их местную достопримечательность осматривать. Где преступник под домашним арестом сидит. А послание оставить — не знаю, чья идея. Очень вероятно, Митькина. С него станется.

— Но тогда получается… дети что-то видеть могли?

— Вот и я о том. Приезжай быстрей. Сейчас отыграют матчи — и будем допрашивать.

* * *

Пока Дима ехал, Таня поглядывала на корты лишь краем глаза. Лиза действует как машина, у сына дела с переменным успехом. Но ей сейчас казалось совсем не важным, выиграет он в итоге или все-таки сольет.

Лихорадочно просматривала странички в интернете, искала информацию.

Труп Можаева юрист обнаружил в пристройке к дому. Там у него находилось что-то типа спортзала. Штанга, скамья для пресса. Для чего огромная бочка с водой — не совсем ясно, но, вероятно, охлаждать после нагрузок лицо с руками. В ней Евгения и утопили. Наклонили голову и держали, пока не задохнулся. На теле — следы борьбы, на задней поверхности шеи — выраженные синяки: ясное дело, боролся за свою шкуру, пытался вырваться.

Неведомый мститель — сразу поняла — хотел око за око. Таня прекрасно помнила: отец ведь тоже так воспитывал непокорную дочь, держал ее голову под водой. На секунду мелькнула дикая мысль: а не Валя ли все это провернул? С помощью детей? Но быстро ее отвергла: не смог бы полноватый, не слишком спортивный парень справиться со взрослым мужчиной. Да и «держать лицо» Лиза с Митей тогда бы точно не смогли. Однако что-то их вчера беспокоило чрезвычайно. Хотя лично она за надпись на заборе — мелкое хулиганство — и ругать бы не стала. Тем более что дети правы.

— Полиция пытается установить свидетелей преступления, но ситуация осложняется тем, что соседние дома в зимний период необитаемы и в этой части поселка Евгений находился практически один. Поиск генетического материала тоже, по нашим данным, результатов не дал: убийца, вероятно, предпринял необходимые меры, — повествовали местные журналисты.

…Лиза закончила свой матч первой, но пришла с корта в кафе совсем грустная.

— Устала? — забеспокоилась Таня.

Девочка проворчала:

— Когда руки пожимали, соперница реветь начала. Типа, от родителей теперь влетит. Я уже выигрывать боюсь.

Но Садовникова краем уха успевала и к разговорам в кафе прислушиваться, так что успокоила:

— Не переживай. Ее мама сказала: на месяц без телефона оставит. Это даже полезно. Как там Митька?

— Вареный он какой-то сегодня, — сказала неодобрительно. — Но ничего, тащит. 7:6, 5:2. Сейчас дожмет. Хотя такому лопуху и гейма нельзя было отдавать.

Сын появился в кафе одновременно с Димой. Журналист первым делом спросил о результатах. Пожал обоим руки, поздравил с победами. А дальше — сурово спросил:

— «Гори в аду» — кто из вас написал?

— Откуда вы знаете? — потрясенно спросила Лиза.

Митя твердо ответил:

— Я.

— А теперь рассказывайте, — холодно произнесла Таня. — Все.

Дети переглянулись.

Садовникова рявкнула:

— Меня не интересует, чьи идея и где краску взяли. Вчера случилось что-то еще. Помимо мелкого хулиганства.

Лиза виновато посмотрела на Митю и выпалила:

— Да его чуть какой-то псих не сбил! Мы уже уходить собирались, и вдруг из-за поворота машина. Валька еще удивился: кого это тут носит в такое время? Митя захотел номер рассмотреть, а этот придурок как рванет прямо на него, на полном газу! В последнюю долю секунды успел отпрыгнуть!

Таня побледнела.

Полуянов хладнокровно спросил:

— Рассмотрел номер?

— Не, не успел. Он с дальним светом шел.

— А машина какая?

— Вроде «Ниссан Кашкай». Черный. Теть Тань, дядь Дим. Откуда вы все узнали-то?!

— Олиного отца убили вчера. Плюс-минус в то время, когда вы крутились возле его забора. На этой машине, вероятно, ехал преступник.

Дети в потрясении переглянулись.

— Точно убили? Насмерть? — недоверчиво переспросила Лиза.

Таня только раздумывала, какие для детских ушей подобрать слова, а Дима сразу ответил:

— Насмерть. Утопили. Как он Олю когда-то пытался.

— Правильно сделали! — твердо сказала Лиза.

А Митя добавил:

— Раз так — мы все равно бы не сказали вам номер! Даже если б увидели! Собаке — собачья смерть!

— Позволишь тебя в газете процитировать? — улыбнулся Полуянов.

— Ой, Дим, пожалуйста! Не втягивай его, а? — испугалась Татьяна.

— Да не стану, конечно. Пусть полиция ищет, кто надпись на заборе оставил. Но думаю, не найдут. Камер в поселке нет, а экскурсовод ваш вчерашний точно молчать будет.

— Дядь Дима, но вы ведь напишете в газете, что высшая справедливость существует? — серьезно спросила Лиза.

— Ой, ерунды-то не говори, — возмутился умненький Митя. — Как он тебе будет в центральной прессе самосуд оправдывать?!

— Я попробую, — улыбнулся Полуянов. — Как-нибудь аккуратно.

* * *

Ксюша Кременская знала Диму Полуянова лет семь, не меньше.

Когда-то начинала у него в «Молодежных вестях» практиканткой. Но он был строг, она — излишне самолюбива. Так что разругались в пух и прах, и девушка ушла в «XXL», уже не на побегушки, а полноценной журналисткой.

И всегда старалась доказать Полуянову: она пишет ничем не хуже его.

Но