Данил Корецкий - Счастливых бандитов не бывает

Первая утренняя сигара, которая следовала за плотным завтраком и сопровождалась чашкой крепкого кофе, пожалуй, была важнее всех остальных. Она позволяла посмотреть на этот мир если не с высоты птичьего полета — в конце концов, ни «кокса», ни ЛСД в свернутом табачном листе не было — то хотя бы с десятого этажа офисного центра «Пять морей», откуда открывался прекрасный вид на просторы левобережья.

Антон удобно расположился в глубоком кожаном кресле с золочеными подлокотниками, раскрыл кедровый ящичек-хьюмидор, поддерживающий нужную влажность и температуру, достал «Кохибу-Премиум», понюхал и положил на место. Нет смысла сжигать тысячу долларов, когда этого никто не видит. Ее надо выкурить в присутствии богатых и влиятельных людей, которые понимают, что это за сорт, и оценят гурманские наклонности хозяина… Перебрав плотные коричневые цилиндры, он извлек короткую толстую торпеду, обрезал кончик золоченой гильотинкой, долго полоскал срез в синеватом пламени зажигалки, пока на конце не обозначился идеально ровный красный кружок.

Первый глоток дыма. Белый зной кубинского солнца. Аромат раскаленных плантаций Вуэльто Абахо. Пышущие жаром камни на дороге в Пинар-дель-Рио, соленый ветер с моря и дымок из придорожных кофеен… Фидель Кастро тоже любил «Кохибу Лансерос». Или любит до сих пор — если все еще нарушает запреты врачей… Так что, через сигары он приблизился к великим мира сего — президентам целых государств!

Потом он придвинул к себе органайзер: проверить — не забыл ли про день рождения кого-нибудь из тиходонского или московского начальства. Таких вещей он, правда, никогда не забывал, всегда поздравлял оригинально, щедро, с размахом, чтобы долго помнили. Он вообще умел вести себя в обществе, легко заводил знакомства и был очень обходительным и любезным, особенно с кем надо. И, конечно, когда трезвый…

Как и следовало ожидать, в органайзере неожиданностей не оказалось: в ближайшие дни у заслуживающих внимания людей нет ни праздников, ни дней рождения. Через две недели юбилей у Бойченко: заместителю областного прокурора пятьдесят лет. И подарок уже готов: скромные часики «Бреге», швейцарская мануфактура, тридцать пять тысяч евро…

Антикварные напольные часы пробили восемь утра. Откинувшись на спинку кресла, он выпустил первый клуб ароматного дыма. Жизнь удалась. В детстве он мечтал стать мушкетером или бродячим артистом из французских фильмов с Жаном Маре. Но ни мушкетеров, ни артистов в ближайшем окружении маленького Сережи не было, зато сосед дядя Артем «крутил наперстки» возле автовокзала и научил смышленого пацана хитростям своего ремесла. Азарт и быстрые деньги оказались привлекательнее всего остального, и он гораздо быстрее сверстников уяснил, к чему надо стремиться. И результат налицо! Вот он сидит в богато обставленном кабинете красивого трехэтажного дома, в японском халате из черного шелка, вручную расшитого золотыми драконами, кругом умные книги, в которые он иногда украдкой заглядывает, особенно часто в словари, оттуда и выудил мудреное словцо «гедонизм» — наслаждение как высший идеал жизни…

Вот он и наслаждается по полной программе: повар готовит самую лучшую жратву, в баре и охлаждаемом винном шкафу — самое изысканное бухло, и телки самые лучшие — сколько их тут кувыркалось, и по двое, и по трое, и по пять… Усмехнувшись, Антон облизал сигару, вспоминая, как голая Миледи раскинулась на этом самом кожаном диване, задрав свои красивые ножки с безупречным педикюром, а он повторял штучки американца этого, как его… Клинтона!

И на фиг ему, спрашивается, институтский диплом? Вон, по стенам развешаны настоящие мушкетерские шпаги, подлинные двуручные мечи, арабские кинжалы из дамасской стали. А вон на полке всякие статуэтки: и самый настоящий «Оскар» из магазина в Голливуде, и почти десяток теток с мечом, весами и завязанными глазами… Друзья подарили, со всего мира везли. Когда по телевизору показывали, как в Москве, в театре «Эрмитаж» вручают высшие юридические премии «Фемида», Антон, ухмыляясь, небрежно говорил:

— Да у меня таких Фемид — завались! Восемь штук!

И друзья-приятели согласно кивали: дескать, точняк, ты ничуть не хуже этого адвоката, который с экранов не сходит, или председателя Верховного суда, или известного писателя-детективщика… Может, даже лучше, потому что у них одна статуэтка, а у тебя целых восемь! И «Оскар» у тебя есть, как у этого… Который «Крестного отца» играл… Дона Корлеоне!

Правда, неизвестно, что там они внутри, у себя в головах думают. А Антон-то прекрасно понимал, что к чему. В глубине души хотелось, чтобы это ему на ярко освещенной софитами сцене и под аплодисменты полного зала именитых юристов в отглаженных смокингах и «бабочках» (у него в шкафу таких полно) торжественно и официально вручили бронзовую статуэтку и красивый диплом со значительными подписями… Чтобы это ему рукоплескала голливудская публика, и кинозвезды с мировым именем обещающе облизывали пухлые, умелые губки… Правда, у него были артистки, а Миледи делала минет наверняка лучше, чем Шарон Стоун, хотя масштаб, конечно, не сравнить… А он любил крупный масштаб и высшие разряды! И знал слово «эрзац» — тоже вычитал в словаре… Но чтобы получать настоящее, надо было жить совсем по-другому… Не бросать школу после восьмого класса, корячиться в институте, горбатиться на официальной работе… И что тогда? Был бы очкастым «ботаником» с пустыми карманами… Круг замкнулся!

А сейчас в домашнем сейфе у него не меньше двух миллионов евро наличкой, десяток домов в разных странах мира, квартиры в Москве, прикупленные менты, начальники, политики, депутаты… Он известный в городе человек, спонсор и меценат, председатель нескольких общественных организаций и благотворительных обществ. Все это тоже эрзац, но в сегодняшнем мире мало кто проводит границу между эрзацем и настоящим. Больше того, эрзац, особенно приправленный деньгами, часто выдают за настоящее, а настоящее считают эрзацем… А раз так, то все в порядке и жалеть не о чем!

Только о том, что его ближайшее окружение — корефаны, с которыми он делает все дела, зашибает бабло, жрет вкусные блюда, бухает сумасшедшей стоимости напитки, трахает классных телок, — они не делают разницы между Марлоном Брандо и его героем, не знают, что Брандо от «Оскара» отказался, а «сменивший» его в следующих сериях Аль Пачино тоже удостоился высшей киношной награды, но статуэтка уже была ему не положена… Впрочем, он и сам узнал это из словаря, потому что считал «Крестного отца» своим программным фильмом… Так что жизнь удалась! Но вот счастлив ли он?

На второй трети сигары, как и положено, раскрылись пряные тона, словно с загорелого девичьего тела сбросили шелковое белье. Но обычного удовольствия он почему-то не получал…

Антон докурил сигару и, вопреки обыкновению, грубо раздавил окурок в пепельнице. Вопрос про счастье часто приходил ему в голову, но он никогда на него не отвечал. Не потому, что не знал ответа, а скорей оттого, что знал… И ответ ему не нравился, ибо перечеркивал все, чем он гордился и ради чего жил на свете…

В дверь тихо постучали. Осторожно заглянул Хитрый. Он был Проводником. Почти все контакты Антона проходили через него. Хитрый всегда находился при шефе и носил его телефон. Он принимал все звонки, докладывал хозяину, а тот командовал: что ответить или что кому передать… Антон первый завел такую моду, другие вначале удивлялись, а потом и сами ей последовали, хотя и без фанатизма: то личный аппарат заведут, то берут трубу напрямую, то звонят куда-то целыми днями… В отличие от них, Антон железно следовал им же установленным правилам: сам он брал трубку крайне редко, по примеру Дона Корлеоне, который никогда не подходил к телефону, а личный аппарат, по которому звонил в исключительных случаях, держал в сейфе. Даже когда звонила Миледи или другая телка, он просто передавал: когда и куда им надо приехать.

Он вопросительно взглянул на Хитрого.

— Гуссейн, — прикрыв микрофон, прошептал тот.

Некоторое время Антон раздумывал. Звонок, застающий тебя за первой утренней сигарой, по определению не может быть приятным. Хотя, с другой стороны… С другой стороны, Гуссейн может высказаться по поводу вчерашней темы. Возможно, у него есть мнение, которое он не мог озвучить в присутствии Гарика, Итальянца и остальных. Тогда между ними возникнет некая доверительность, что очень важно. Он умел находить общий язык с самыми разными людьми, заключал самые невероятные союзы, пусть и временные, но позволяющие достигать поставленных целей. Это была сильная сторона Антона, за которую его называли дипломатом.

Хитрый терпеливо ждал.