Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

с этой информацией в высшей степени конфиденциально. Я прекрасно понимаю, что мы уже затеваем что-то выходящее за рамки законности. Но это, возможно, единственный шанс прикрыть лавочку незаконной торговли органами.

Заломив руки, с наигранными интонациями плохого актера Левезов произнес:

— Вы можете абсолютно положиться на мое чувство такта, профессор. Вы останетесь довольны. Что нужно делать?

— Признаю, это будет не так уж просто. Вообще-то речь идет о том, чтобы отфильтровать из этого списка тех людей, которым по карману отвалить за новую печень полмиллиона. Я подозреваю, что их не так уж много. Но ваше задание будет состоять еще и в том, чтобы узнать, кто из них был недавно прооперирован, а главное — где.

Левезов закрыл лицо руками, как будто хотел спрятаться от профессора. А затем многозначительно заметил:

— Это действительно непростое задание. Сколько времени вы мне даете?

Гропиус пожал плечами:

— Мне в первую очередь нужны доказательства, что щупальца мафии простираются и до нашей клиники. Для этого будет достаточно и одного пациента, который сделает признание: «Да, я купил орган, который мне пришили там-то и там-то».

— Я понимаю. Только… — При этом Левезов многозначительно потер указательный и большой палец правой руки друг об друга и сделал большие глаза. Он относился к тому сорту людей, которые при слове «деньги» теряют всякое достоинство.

— Да, естественно! — Гропиус вынул конверт и передал его Левезову с некоторым презрением.

— Очень вам признателен, — раболепно прошептал тот, — очень признателен!

Пренебрежение Гропиуса не осталось для него незамеченным, но жизнь — это, увы, не леденец, и она научила Левезова игнорировать такие скрытые удары.

— Вы справитесь, — сказал Гропиус, хотя для него это было скорее желанием, чем уверенностью. Эти слова прозвучали почти как заклинание. Уходя, он бросил:

— Имя Вернера Бека вы можете вычеркнуть из списка! Этот случай уже прояснен. — Грегор уточнил: — Мною прояснен.

Когда Гропиус вышел на улицу, светило яркое солнце. Он припарковал джип на противоположной стороне улицы, у цветочного ларька. В сторону Курфюрстен-платц прогремел трамвай и оставил после себя облако пыли. В резонансе с трамваем завибрировала земля. «Неприятная улица», — подумал Гропиус, во всяком случае она уж никак не соответствует тому громкому имени, которое носит. Он переходил улицу, когда боковым зрением заметил, как на него с неимоверной скоростью мчится темный лимузин. Он отпрыгнул в сторону, пытаясь уклониться от взбесившегося автомобиля, но маневр удался ему лишь наполовину. Переднее крыло лимузина все-таки задело его по бедру и отбросило к припаркованной машине. На какое-то мгновение Гропиус потерял сознание.

Когда он очнулся и попытался встать, ноги его не слушались, колени дрожали, он схватился за боковое зеркало своей машины, пытаясь осторожно двигать всеми конечностями, проверяя, целы ли они. Он огляделся в поисках лимузина, но его уже не было. На улице автомобили сновали туда-сюда, как будто ничего и не произошло.

Гропиус без сил упал в кресло джипа и положил голову на руль. Дышать было тяжело, ему казалось, что он никак не может вдохнуть достаточно воздуха. Мысли путались в голове, но одно он знал точно: это не случайность.

Дрожащей рукой Гропиус повернул ключ в замке зажигания и тронулся с места, не обращая ни на что внимания. У него болела спина, и он едва мог пошевелить левой ногой. Как во сне, Гропиус машинально вел свой автомобиль в сторону дома, в южную часть города.

Он пытался найти хоть какое-то объяснение происшедшему. В который раз он повторял имена всех знакомых, выискивая того, кто хотел бы его устранить. Но ни у одного подозрения не было доказательств. Уже слишком долго он двигался в кругу странных вещей и событий — и это превратило его в неуверенного, пугливого, почти истеричного человека.

Гропиус не помнил, как доехал до дома в Грюнвальде. Он вошел, поднес к губам бутылку бурбона. Потом перед глазами у него потемнело.

* * *

Когда Гропиус пришел в себя, то совершенно не представлял, который час, ощущение времени совсем пропало. Ему казалось, что во сне он слышал звонок телефона или входной двери, но возможно, все это ему только приснилось. У него болело все тело, а вокруг головы сомкнулись железные тиски. Его блуждающий взгляд наткнулся на бутылку, лежавшую на полу рядом с его кроватью. Тут в дверь позвонили — в ушах раздался невыносимый звон. Он с трудом приподнялся, только теперь заметив, что уснул одетым. Острая головная боль заставила его застонать. А звонок заливался все громче.

— Да иду я, — проворчал Гропиус, осторожно спускаясь вниз по ступенькам. Это была Фелиция.

— Где вы пропадали все это время? — взволнованно вскричала она. — Я пытаюсь найти вас со вчерашнего дня! — Она не сразу заметила плачевное состояние профессора.

Гропиус сделал приглашающий жест, хотя выглядело это довольно странно, как будто бомж пытается вести себя соответствующе в высшем обществе.

— Бурбон, — сказал он извиняющимся тоном, заметив удивленный взгляд Фелиции, — немного больше, чем следовало бы. Но на то были причины!

Таким Фелиция его еще ни разу не видела, даже когда ему едва удалось избежать взрыва в собственной машине.

— Что случилось? — осторожно спросила она. — Вы действительно неважно выглядите.

Гропиус покачал головой. Он и сам толком не понимал, что же произошло вчера. И тогда он начал говорить, нервно шагая по гостиной туда-сюда, как дикий зверь в клетке. Гропиус рассказал, как попросил Левезова заняться розысками по делу о мафии, как переходил улицу и как автомобиль, проносясь мимо на огромной скорости, сбил его.

Фелиция испуганно слушала. Беспокойство Грегора передалось и ей, но, несмотря на это, она пыталась придумать, как ей успокоить его.

— Вообще-то я пришла к вам, чтобы извиниться, — сказала она, желая отвлечь его.

— Извиниться? За что? — Гропиус резко остановился посередине комнаты и бросил на нее такой взгляд, который мог разжалобить любого.

— Позавчера, ваш быстрый уход… Я понимаю, что вы были рассержены моим недоверием. Это, должно быть, вас очень расстроило, особенно когда я спросила, была ли проведена операция моего мужа абсолютно честными методами. Извините меня!

Фелиция подошла к Гропиусу, взяла его за руки и серьезно посмотрела ему в глаза. Как тогда, в отеле, когда они неожиданно упали друг другу в объятия, Гропиус внезапно почувствовал почти электрическую силу притяжения, которая исходила от этой женщины. Но он не позволил себе обнять ее. Он еще не смотрел на себя сегодня в зеркало, но отлично представлял, как выглядит, и смутился.

— Все в порядке, — проворчал он, — я не был на вас сердит, правда, не был. А сейчас простите меня, мне срочно надо в