Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

— Значит, он его получит! — проворчал Инграм. — Скажите господину министру, что мы нашли четыре фрагмента черепа человека!

Молодой прокурор удивленно воскликнул:

— Фрагменты черепа — это чудовищно!

— Вот здесь, взгляните! — Инграм раздраженно помахал перед носом Реннера какой-то бумагой, — человек, которому принадлежали эти фрагменты черепа, жил в Галилее и принадлежал к палеоантропам, но обладал также чертами неоантропа. Шлезингер занимался вопросом, был ли этот человек неандертальцем или все-таки уже был гомо сапиенс. А череп господин министр сможет осмотреть в археологическом музее в Иерусалиме!

Ребята разразились громким смехом, а Реннер густо покраснел. С осуждением в голосе он заметил:

— Господа, считаю, будет уместно, если вы возьметесь за это дело с большей серьезностью и рвением. Речь идет не только об убийстве. Возможно, Шлезингер принадлежал к террористической группировке, а мы представляем одни однобокие доклады. Так и вы, и я быстро лишимся работы.

Тут Инграм подошел к Реннеру, сложил руки на груди и заявил:

— Господин прокурор! В последнее время я намного больше времени занимался старыми костями, чем живыми людьми. Скоро я смогу поехать на Ближний Восток на раскопки археологом. Вы должны смириться с тем, что опись архива Шлезингера была ударом из пушки по воробьям.

— Это была попытка.

— Попытка! — зло повторил Инграм. — Эта попытка стоила нам полнедели! Дело Шлезингера с самого начала оказалось настолько нетрадиционным, что и решать его следует только необычными методами.

— Что вы предлагаете? — надменно спросил Реннер.

Инграм кивнул, как будто хотел сказать: «Да, я бы сам хотел это знать», но ничего не ответил.

— Вот видите, — высокомерно заявил Реннер. Он снял очки и начал протирать стекла белым платочком, — вот видите, — триумфально повторил он.

Инграм снова опустился за свой письменный стол и, бросив взгляд на экран компьютера, внезапно вскочил, как будто его ударило током, и прочитал на экране только что пришедшее сообщение:

ФРС — СИГИНТ. 5-й отдел, комиссия Шлезингер, Вольф Инграм. Сегодня утром в 6 часов 50 минут был перехвачен следующий и-мейл с кодом IND, отправитель: параллельное соединение мюнхенской клиники; получатель: Испания, точнее не установлено. Содержание: «К сожалению, наши планы провалились. Папки и документы не в тех руках. Теперь надо ожидать худшего. Какие будут новые указания?» IND.

Инграм бросил на Реннера какой-то не поддающийся определению взгляд, после чего развернул монитор к прокурору.

Прочитав сообщение, он наморщил лоб и заметил своим привычным надменным тоном:

— Инграм, теперь дело за вами и вашей командой. Желаю успехов!

Инграм, обычно очень сдержанный и вежливый, вдруг побелел от злости. А Мурау, который знал его лучше других, испуганно замер, он знал, что это означает.

— Молодой человек, — тихо начал Инграм, намекая на возраст своего оппонента, и продолжил уже резче:

— С момента образования специальной комиссии мы тут задницу рвем, чтобы хоть немного продвинуться в расследовании этого дела. Мы всю клинику на уши поставили, перетрясли все старые матрасы, переворошили все шкафчики и помойные ведра. Мы уже не можем выносить запах карболки. Мы… — тут он прервался и бухнул на стол перед Реннером пять толстых папок, — мы проверили почти двести сотрудников клиники, которые, как мы подозревали, могли бы дать нам какие-то ниточки в этом деле. Мы по минутам проследили путь этого донорского органа, начиная с передачи его во Франкфурте до того момента, когда он был вшит Шлезингеру. Мы допросили каждого, кто мог соприкасаться с этой алюминиевой коробочкой. И тут приходите вы, свежевыбритый, в вашем комиссарском пальтишке и говорите мне: «Теперь дело за вами!» Как вы думаете, чем мы занимались последние десять дней, пока вы перекладывали бумажки с одного края письменного стола на другой? Это дело чрезвычайно необычное. Его невозможно сравнить ни с одним другим. И если быть честным, до сих пор мы почти ничего не узнали, ничего, кроме того, что человека убили весьма нестандартным образом, хотя его можно было бы устранить с гораздо меньшими расходами и меньшим риском. А теперь оставьте нас в покое, нам надо работать!

Сотрудники Инграма образовали вокруг прокурора полукруг и скалили зубы, слушая отповедь, которой разразился их начальник. Реннер стоял в этом полукруге, как испуганный щенок. Но едва Инграм закончил свою тираду, он взял свою папку, развернулся и потопал к двери. Прежде чем закрыть ее за собой, он сказал тихим, сдавленным голосом, выдававшим внутреннее напряжение:

— Вам это еще аукнется! Я прокурор, а не школьник!

* * *

Дом на улице Гогенцоллернов уже давно требовал ремонта. Каким цветом он был покрашен несколько десятилетий назад, можно было только догадываться. Вокруг оконных переплетов, обрамленных широкими пилястрами, сыпалась штукатурка. Дом, как и район, явно не был престижным, но в этот четверг Гропиус разыскивал именно это строение — здесь жил Левезов.

Табличку с его именем, состоящую из визитной карточки, приклеенной рядом со звонком, профессор нашел в самом верху списка из почти трех десятков других кнопок. Домофона тоже не было, поэтому Гропиус зашагал вверх без приглашения: восемь пролетов истоптанных ступеней, сырые лестничные клетки, стены, выкрашенные коричневой масляной краской, перила, прикрученные к каркасу латунными болтами с острыми углами, чтобы никому не вздумалось использовать их как горку и скатиться вниз.

Когда Гропиус добрел до четвертого этажа и нажал кнопку звонка, за дверью, пережившей как минимум Первую мировую войну с узкой щелкой на уровне глаз, послышалась мелодия «К Элизе»: две трети всех звонков в Германии встречают приходящих в дом именно этой мелодией, но едва ли кто-то знает ее название.

Левезов ждал Гропиуса. Его маленькая квартирка состояла из двух смежных комнат с кривыми стенами и двумя мансардными окошками, выходящими на задний двор, и была вся заставлена необычными предметами мебели, которые обычно продаются на блошиных рынках. Гропиус сел в предложенное ему кресло, спинка которого с лихвой могла бы скрыть вставшего за нее высокого человека, и сразу приступил к делу:

— Как я уже говорил вам по телефону, я хочу принять ваше предложение работать на меня.

— Я очень рад, профессор! — Левезов слегка поклонился. Несмотря на обеденное время, он встречал своего посетителя в шелковом красном шлафроке[13] и подходящем к нему по цвету кашне в голубоватый горошек.

— Если я смогу вам чем-то помочь, вот прайс-лист на мои услуги.

Гропиус не обратил внимания на листок, сложил его посередине и убрал в карман пиджака. Из внутреннего кармана он достал другой листок и протянул его Левезову через столик на высоких ножках.

— Это список ожидания, здесь почти триста человек, которые ждут донорского органа для трансплантации. Я прошу вас обращаться