Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар - Анна Александровна Орехова

почему, как обычно, не воспользовались сотовым?

Якут подскочил, но Ханеш не дала ему возразить.

— Вопрос снимается, как не относящийся к делу. Защита, мы только что это обсуждали.

— Простите, ваша честь, я был уверен, что обсуждение касалось записки.

Ханеш смерила его недовольным взглядом.

— Обсуждение касалось любых альтернативных версий. Вам требуются дополнительные разъяснения?

Ника видела, что папа колеблется. Он подошел к тонкой грани. Можно было надавить на потерпевшую, но стоило ли злить судью?

Если после выступления прокурора у Ники возникли сомнения, то теперь она снова склонялась к версии, что Подставкина обеспечила себе алиби. Папа задал очень правильный вопрос: зачем звонить с домашнего? Возможно, конечно, сотовый разрядился или деньги на балансе закончились. Но более вероятно, звонила не Подставкина, а ее дочь: родители далеко не всегда покупают детям мобильные телефоны, чтобы те не отвлекались от учебы. Вот девочка и воспользовалась домашним.

Ника очень хотела услышать объяснения Подставкиной, но судья уже дважды снимала вопросы, указывающие на ее возможную вину. Если папа продолжит в том же духе, его могут удалить из зала.

— Ваша честь, дополнительные разъяснения не требуются, но я прошу занести мой вопрос в протокол с указанием, что суд его снял.

Ханеш повернулась к секретарю.

— Убедитесь, что в протокол внесены все вопросы адвоката к потерпевшей. Адвокату Ловкину выносится предупреждение за невыполнение требований суда. Адвокат, вам это понятно?

— Да, ваша честь. Я не согласен, но мне понятно.

— У вас имеются другие вопросы к потерпевшей?

— Нет, ваша честь.

— У второго адвоката имеются вопросы?

Семашко привстала.

— Нет, ваша честь.

— Подсудимый, у вас есть вопросы?

— Нет, ваша честь. — Сергей встал со скамейки и тут же плюхнулся обратно.

— Подсудимая?

— Нет, ваша честь.

— Потерпевшая может быть свободна. Объявляется перерыв на обед, потом заслушаем показания свидетелей.

Ханеш стукнула молотком, чего можно было не делать. Молоток не являлся обязательным атрибутом в суде, но некоторые судьи пользовались им для пущего эффекта. Ханеш явно была в их числе. Она направилась к двери за судейским подиумом, на ходу извлекая из пачки сигарету. Снова заскрипели стулья, зашаркали ноги. Подставкина подошла к свекрови, а папа вернулся к столу.

— Ну, как тебе?

Ника прижала палец к губам и указала на ухо: мимо свидетельской трибуны как раз проходили Шестая и Домохозяйка. Стример уловил их разговор:

— Я так и не поняла, какая разница, звонила она с домашнего или с сотового?

— Я тоже не поняла, но судья же сказала, что это не относится к делу. Так что забудьте.

— А что насчет доступа к кабинету? — догнал их Аспирант. — Адвокат так и не объяснил, для чего это спрашивал.

Остальное Ника не услышала, присяжные вышли из зала. Жаль, нельзя было прикрепить стример к каждому из них.

— Узнала что-то полезное? — поинтересовался папа.

Ника вздохнула. Как же так? Она была уверена, что допрос как минимум заставит присяжных задуматься.

— Кажется, они не очень-то уловили твои намеки.

— А на что вы, собственно, надеялись? — хмыкнула Семашко, собирая со стола документы. — Хотели показать, что звонил кто-то другой? Вообще не факт. Ну закончились у нее деньги на телефоне, вот и позвонила с домашнего. Это одно из объяснений, я таких с десяток за минуту выдам. Не думаю, что присяжных проняло. Но потерпевшую вы точно позлили.

Она указала глазами на Подставкину, беседующую со свекровью у выхода из зала. Подставкина-старшая держала невестку за плечо и что-то назидательно втолковывала. Подставкина-младшая мотала головой, похоже, не соглашалась со свекровью.

Папа развел руками, как бы говоря: «Я сделал все, что мог». Он и в самом деле старался, даже заработал предупреждение. Вот только будет ли от этого толк?

— Я уже надеялся, вы обо мне забыли, ребята, — хмыкнул Сергей, когда конвоиры подошли к окошку в «клетке».

Он привычным жестом высунул наружу запястья, мужчина-конвоир защелкнул на них наручники. После чего Сергея вывели из зала.

— До встречи во втором акте, — бросил он на ходу.

Альбина проводила мужа взглядом.

— Не переживай, здесь нормальные конвойки. — Семашко засунула документы в пакет. — Там даже стол есть, можно пообедать. Ты сама как? Хочешь перекусить?

Альбина опустила маску и втянула воздух, опершись руками о стол. «Господи, — прочитала Ника по ее губам. — Когда это закончится?»

— Чего ты там бормочешь? — переспросила Семашко, вставая.

— Это неправильно, — проговорила Альбина.

Нике снова пришлось читать по губам, а Семашко, похоже, вообще ничего не услышала.

— Аль, я так и не поняла, мы есть идем?

Альбина посмотрела на нее.

— С ним обращаются как с виновным. Как будто все уже решено.

Семашко взяла пакет в одну руку, сумку в другую.

— Ты до сих пор удивляешься? Снова забыла про презумпцию вины? Конечно, все решено. Вы с Сергеем только называетесь подсудимыми. В глазах судьи и прокурора вы виновные, по какой-то причине разгуливающие на свободе. В смысле ты разгуливаешь. К Сергею у них претензий меньше.

Альбина растерянно посмотрела на нее. Очевидно, она ожидала от своего адвоката большего сопереживания.

Папа постарался выправить ситуацию:

— Вот поэтому мы и выбрали суд присяжных. Простые люди смогут решить беспристрастно.

— Ой ли? — хмыкнула Семашко. — Да какая там беспристрастность? Поставьте себя на их место. Что бы вы решили, увидев человека в клетке, которого охраняют молодцы с оружием? Что это преступник, зверь, убийца. Поэтому его и ограждают от общества. Декорации влияют на присяжных похлеще, чем улики и доводы. Так что не питайте иллюзий, они с самого начала предвзяты.

Ника не рассматривала арест Сергея под таким углом, но ведь Семашко права: видишь человека за решеткой, и подсознание вешает ярлык «преступник». О какой беспристрастности может идти речь?

— Не нагнетай. Все плохо, никто с этим не спорит. Аквариумы эти, — папа указал на «клетку», — не регламентированы ни одним законом. Ты подписывала петицию, чтобы их устранили?

— А толку? Все равно не уберут.

— Как знать. Во всем цивилизованном мире подсудимый сидит на скамейке рядом с адвокатом. И в СССР так было! А сейчас понастроили клеток…

— Вот именно. А вы говорите, не нагнетай…

— Говорю! Потому что надо сражаться, а не ворчать почем зря. Лечь и поднять лапки всегда успеем.

До встречи с Семашко Ника была уверена, что папа видит все в черном цвете. Однако на фоне адвоката Альбины он казался неунывающим оптимистом.

— Ладно, поживем — увидим, — махнула рукой Семашко. — Обратите внимание, с нами желает пообщаться госпожа потерпевшая. Может, хочет ответить на вопросы, которые сняла Ханеш?

К их столу и в самом деле направлялась Подставкина-младшая.

— Я не знаю, что ты задумала, — ткнула она пальцем в Нику. — Но не смей вовлекать во все это мою дочь.

— Светлана Александровна, — ровным голосом