Танцующие наяды - Наталия Николаевна Антонова

Доктор Молчанов заверял настойчивого представителя, что в больнице имеется все необходимое для оказания помощи и лечения больных.

Но тот все повторял:

— И тем не менее, доктор, если вдруг чего-то необходимого не окажется у вас под рукой, звоните в любое время дня и ночи. Знайте, что для нашей Зевксиппы мы достанем все, что нужно, хоть из-под земли.

— Простите, — растерялся доктор, — как вы сказали, для Зе…

— Для Зевксиппы, — ответил представитель клуба, расплываясь в улыбке. — Это псевдоним, под которым выступает у нас Зоя Федоровна Селиванова. Так звали одну из древнегреческих наяд, — пояснил он снисходительно.

— Так вы что же, наяд из самой Греции привезли? — не сдержался молодой доктор.

— Нет, наяды местные, нами, так сказать, выпестованные. Потому и заботу такую проявляем. Из Греции только имена. Сами понимаете, ночной клуб. Особый антураж требуется.

— Понимаю, — решил быть снисходительным к слабостям человеческим доктор.

Представитель клуба тем временем снова принялся напоминать доктору, что в случае необходимости он может многое…

Доктору Молчанову еле-еле удалось от него отвязаться. И, выпроводив докучливого посетителя за дверь, Игорь Сергеевич облегченно вздохнул и вытер пот со лба.

Сам Ордынский позвонил матери Зои и предложил свою помощь. Ирина Сергеевна вежливо поблагодарила администратора за все уже сделанное им для ее дочери и пообещала в случае чего обращаться. На самом же деле ничего подобного делать она не собиралась.

Зоя лежала на спине, положив руки поверх простыни. И были они почти такими же белыми, как простыня. Девушка глядела широко раскрытыми глазами на белый-пребелый потолок.

«Зачем мне жить, — думала она, — если Паши больше нет. Без него моя жизнь не имеет никакого смысла. Просто удивительно, что я еще дышу, гляжу на белый свет». Зоя устало закрыла глаза.

Никто не думал ее тревожить. В палате стояла такая тишина, что было слышно, как ветер шумит за окном, запутавшись в тополиных ветвях.

Может быть, Ордынский перестарался в своем стремлении оградить ее от всех и вся. Кто знает, может быть, если бы в палате, кроме нее, лежали другие женщины и вели свои женские разговоры о семье, о детях или даже о своих болезнях, это отвлекало бы ее от собственных безысходных мыслей. Но рядом не было никого. Зоя сама попросила уйти единственного человека, находившегося рядом с ней, свою мать. И теперь она думала только о том, как ей безболезненно уйти из этой жизни следом за любимым человеком.

Может быть, она и придумала бы что-то, но тут вошла медсестра и сказала, что настало время укола. Укол был успокоительным. Вполне возможно, что доктор Молчанов хоть и был молодым, но хорошим врачом и, главное, проницательным. Так или иначе, но после укола Зоя уснула.

Сначала ей снился яблоневый сад, она ходила по нему, задрав голову, и любовалась голубоватыми, белоснежными и розоватыми цветами.

А потом откуда-то прилетел легкий ветерок, и начался настоящий дождь из нежно кружащихся лепестков.

Они падали на волосы, ресницы и губы Зои и словно бы ласкали ее. Но вот ветер усилился до такой степени, что смог приподнять ее над землей, а потом и вовсе поднял в воздух. Зоя зажмурилась от страха. Она летела на крыльях ветра, не открывая глаз, и молилась без слов.

Постепенно ветер стал тише, хотя и продолжал удерживать Зою в своих объятиях, но уже едва-едва покачивая ее. И наконец его дуновение замерло совсем, и он бережно поставил ее на ноги. Зоя, еще не открывая глаз, почувствовала под ногами твердую землю, она сделала шаг, другой и решилась распахнуть глаза.

— О! — вырвался из ее груди возглас удивления и восхищения.

Она стояла на большой поляне, застланной изумрудной травой. В отдалении виднелась березовая роща, и из нее доносилось пение сразу нескольких соловьев. А прямо виднелась скромная часовня, но весь вид ее обладал такой притягательной силой, что на глазах Зои выступили слезы умиления. Она сначала прижала руки к груди, а потом простерла их навстречу чему-то неведомому. И тут дверь часовни распахнулась, со ступеней медленно сошел высокий молодой мужчина. Зоя никак не могла разглядеть его лица, но фигура и весь его облик казались ей знакомыми. И тем не менее она не могла понять, кто же это.

Откуда-то сверху, точно с облаков, опустилась красная дорожка, она легла на траву так ровно, что соединила Зою с незнакомцем. Им оставалось только сделать несколько шагов навстречу друг другу. Сердце Зои екнуло, замерло, а потом забилось быстро-быстро. Увидев, что незнакомец сделал первый шаг, она шагнула ему навстречу. Они шли друг к другу медленно, но неотвратимо. Но в тот миг, когда их руки должны были соединиться, Зоя неожиданно проснулась. Она с недоумением посмотрела на свои руки, которые, казалось, все еще стремились навстречу незнакомцу, пальцы вздрагивали и трепетали. И только теперь Зоя проснулась окончательно. Она уронила руки и горько заплакала. Она отчетливо поняла, что, кем бы ни был незнакомец из ее сна, он точно не был Павлом Гусинковым, любовью всей ее жизни.

И тут в палату вошел доктор Молчанов.

— Ну-ну, — сказал он, — не надо плакать, Зоя.

Она помотала головой. А он достал из кармана чистый платок и стал вытирать ее слезы. Но они все текли и текли. Доктор подумал, что на такое количество слез не только его платка не хватит, но и целой простыни. Он спросил:

— Зоенька, вы знаете, что было написано на перстне царя Соломона?

— Нет, — прорвалось у нее сквозь слезы. — Какая-нибудь восточная мудрость? — тихо спросила она.

— Точно, — улыбнулся доктор. — Там написано: «Все пройдет».

— Все?! — воскликнула Зоя с неудержимым отчаянием.

Доктор вздохнул и проговорил:

— Однажды у царя Соломона наступила в жизни такая минута, когда ему показалось, что сил его больше нет выносить эту муку. Он перевернул кольцо и увидел, что на его внутренней стороне написано… — Доктор неожиданно для девушки замолчал.

И она, не выдержав, спросила:

— Что же там было написано, Игорь Сергеевич?

— Там было написано: «И это тоже пройдет».

Доктор уже было подумал, что слезы снова брызнут из глаз девушки, но нет. Зоя просто смотрела на него, закусив нижнюю губу чуть ли не до крови.

На лицо девушки падал рассеянный солнечный свет, но она, казалось, ничего не замечала.

Доктор хотел снова взяться за платок, но рука его замерла в воздухе. На длинных ресницах Зои повисла одна-единственная последняя слезинка. Она переливалась точно драгоценный бриллиант и все