Танцующие наяды - Наталия Николаевна Антонова

— Но во время ее работы, как я понимаю, Паша как раз был в клубе, то есть на глазах своей девушки.

— Можно сказать и так, — нехотя согласилась Ксения. — Хотя во время выступлений у Зои не было возможности не сводить глаз с Паши.

— Наверное, этого и не требовалось, — едва заметно улыбнулась Мирослава.

Коржова молча пожала плечами.

— Ксения, скажите мне, пожалуйста, Зоя когда-нибудь назначала Павлу свидание в закрытом, то есть неработающем, клубе?

— Он мне ни разу о таком не говорил. Да и зачем? Они могли встречаться у него или в другом месте.

— Зоя ночевала у Павла? — напрямик спросила Мирослава.

— Думаю, да, — осторожно ответила Ксения. — Павел мне как-то сказал, что сделал ключ специально для Зои.

— У него что же, не было запасного ключа?

— Был, но он его куда-то засунул. И так и не смог найти. Пришлось дубликат делать.

— А вам Паша никогда не предлагал ключ от своей квартиры?

— Нет. Зачем он мне? — удивилась девушка. — Я же не пойду к брату, если его дома нет.

— Логично, — согласилась Мирослава. — Ксения, еще пара вопросов.

— Слушаю вас. — Выражение лица девушки приобрело серьезность, даже строгость.

— Вы знакомы с мачехой Павла?

— С Яниной?

— Да.

— Конечно, знакома.

— И какое она на вас производит впечатление?

— Янина неплохая женщина, — осторожно проговорила Ксения. — Если только слегка легкомысленная. Но вообще-то Пашка зря на нее взъелся. Она не виновата, что его мать пила. Мало какой мужик это выдержит. Вот дядя Гена и сбежал от нее. А тут Янина, молодая, красивая. Их обоих понять можно, — заключила она.

— И простить, — обронила Мирослава.

— И простить, — повторила Ксения утвердительно.

— Только вот ваша мама думает иначе, — заметила детектив.

Девушка в ответ только неопределенно пожала плечами.

— Ксения, вы очень мне помогли, — сказала Мирослава, поднимаясь из-за столика, — спасибо вам.

— Не за что, — ответила девушка. — Не думаю, что вам пригодится в расследовании хоть что-то из сказанного мной, но хотелось бы надеяться.

— Обязательно пригодится, — заверила ее Мирослава и спросила: — Может, вас куда-то подвезти? Я на машине.

— Спасибо, но не стоит. Я еще немного посижу здесь, — ответила девушка.

— В таком случае пока!

— Пока, — помахала ей рукой Ксения.

На самом деле девушка, не показывая вида, внутренне сильно переживала из-за смерти Павла Гусинкова. Даже родители Ксении Валерьевны Коржовой в полной мере не догадывались, как тяжело их дочери было осознавать, что она больше никогда не увидит своего двоюродного брата. Понять ее могла бы Мирослава Волгина, которая была не менее крепко привязана к своему двоюродному брату Виктору Романенко. Но откуда было Ксении знать о брате детектива. Да и не все могут открыть душу постороннему человеку, даже если этот человек кажется им очень хорошим. Именно таким человеком показалась девушке детектив, и она, сама еще этого не осознавая, возлагала именно на нее, на частного детектива, практически все свои надежды. Погруженная в расплывчатый пока еще мир своих чувств и обрывков мыслей, Ксения лишь краем уха услышала колокольчик, прозвеневший вслед за закрывшейся за Мирославой дверью. За окном едва шевелились пыльные листья отцветших акаций. И Ксении стало совсем грустно. Она вспомнила свое детство, прогулки в парке на берегу Волги. Тогда все еще были живы и счастливы. Их отцы срывали стручки с акаций, делали из них свистульки и учили свистеть в них своих детей, то есть Ксению и Павла. Теперь все это в прошлом. Матери Павла и самого Павла нет, а их отцы теперь терпеть не могут друг друга. Ксения почувствовала, как из ее глаз выкатилась непрошеная слеза и побежала по щеке. Девушка торопливо вытерла ее. И сама себе строго сказала: «Хватит кукситься! Жизнь продолжается. И надо жить». И она будет жить и за себя, и за Павла.

Мирослава выехала за пределы города. Из машины она позвонила Наполеонову. В трубке раздался его недовольный голос:

— Алло!

— Ну что, — проигнорировав тон друга, спросила Мирослава, — вы осматривали дверь квартиры Павла Гусинкова?

— Ну.

— Что ну?

— Всю квартиру осмотрели на всякий пожарный случай. Ничего подозрительного не обнаружили.

— До вас никто не рылся в его вещах?

— Осмотр не дал повода заподозрить что-то подобное.

— А дверь открывали ключом?

— Не отмычкой.

— Ключ использовали родной или дубликат?

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Потому что Гусинков потерял запасной ключ и для своей невесты Зои сделал дубликат.

— Ты меня озадачила, — сказал Наполеонов.

— Чем?

— Дверь открывали только родным ключом.

— Это уже интересно, — проговорила Мирослава и отключила телефон.

— Что интересного-то? — прокричал в трубку Наполеонов. Но оттуда доносились короткие гудки. Следователь выругался, набрал номер мобильника подруги, но автоматический голос холодно ответил ему: «Абонент находится вне зоны доступа. Перезвоните позже».

— Тьфу ты! — закричал рассерженный Наполеонов. — Что за игра в кошки-мышки?! Ну, погоди! — И он потряс в воздухе кулаком.

Вернувшуюся домой Мирославу у ворот встретили двое — Морис Миндаугас, который подстригал садовыми ножницами кусты жимолости, и кот Дон, который, помахивая своим роскошным хвостом, внимательно следил за тем, что делает Морис. Контролировал его работу.

— О! — воскликнула Мирослава, высунувшись из машины. — Я вижу, что работа у вас кипит.

— Угу, — ответил Морис, — но мы уже все доделываем.

— Отлично. Вы завершайте, а я поставлю машину в гараж и буду накрывать на стол.

— И то дело, — согласился Морис.

А Дон, едва Мирослава вышла из гаража, со всех лап понесся за ней.

— Зачем же ты бросил Мориса, — проговорила укоризненно Мирослава.

— Мр, — попытался оправдаться кот. На его морде было написано крупными буквами: сердцу не прикажешь.

Мирослава улыбнулась и нежно погладила своего любимца.

Глава 12

Зоя Селиванова, убедив мать, что ей стало значительно лучше, уговорила ее отправиться домой и хорошенько отоспаться. Ирина Сергеевна послушалась дочь, тем более что и доктор Молчанов сказал ей, что Зоя пошла на поправку. Она и впрямь устала, сильно нервничала все эти дни и почти не спала ночью. Зоя была ее единственной дочерью, светом в окошке.

Зое же просто хотелось побыть одной.

Физически ей на самом деле стало лучше, чего нельзя было сказать о состоянии ее души: душа ее разрывалась на части.

Но ведь от душевной боли не существует медикаментов. Так думала Зоя, лежа одна в своей белоснежной палате.

О том, чтобы рядом не было других соседок, которые могли бы побеспокоить Зою, позаботился Рубен Спиридонович Ордынский. Узнав, в какую больницу увезли девушку, администратор клуба тотчас же послал туда своего представителя, и тот с помощью денег и умения общаться с людьми быстро все уладил. На прощанье он оставил