Плохая кровь - Сара Хорнсли

– Могло быть и хуже. – Я не могу заставить себя солгать, но также знаю, что ей нужно дать проблеск чего-то хорошего, за что можно ухватиться. Я не чудовище.

– Ты общалась с ним в последнее время? – спрашивает мама, и меня снова захлестывает жгучее чувство вины.

– Довольно часто, но не так часто, как следовало бы.

– Было что-нибудь серьезное?

– Насколько я знаю, нет. Почему ты спрашиваешь?

– Я заходила к нему домой. – Мама выглядит удивленной. – Мне кажется, что-то могло произойти до этого несчастья.

– Например? Почему ты так думаешь?

Голос у нее усталый. Даже более того – измученный. Мне неловко взваливать это на нее, но мама видела Макса чаще, чем я.

– Не могу сказать точно, но дом был в ужасном состоянии. Грязно. Повсюду бутылки. Ты же знаешь Макса, он не из таких. Он всегда с осуждением говорил о нездоровом питании и выпивке. Читал книги по психологии и верил, что наведение порядка – это терапия. Я давно не была там, – размышляет она, – и, очевидно, что-то упустила. О боже, мне так жаль, Джастина… Мне так жаль… – Мама обхватывает себя руками, и мне кажется, что ее некому утешить, кроме нее самой. Не уверена, что мои объятия помогут. На самом деле я думаю, что это будет иметь обратный эффект – получится слишком неуклюже и вымученно для нас обеих. – Я знала, что он слишком много пьет, – всхлипывает она, – я должна была остановить его…

– Есть много вещей, которые мы все должны были сделать, – говорю я, и это правда. Есть вещи, которые я упустила. Есть вещи, которые я не сделала. – Но из-за чего он начал пить? Вот что нам нужно выяснить.

Мама вздыхает и качает головой. Все это настолько тяжело, что она, кажется, сгибается под грузом происходящего.

– Всё в порядке. Я найду ответы, не волнуйся. Я в долгу перед Максом.

– Я верю, что ты их найдешь, – отзывается она, горестно улыбаясь.

Глава 18

Часы на кухне показывают без трех минут одиннадцать. Но хотя формально еще утро, а чайник едва вскипел, я решаю, что кофеин не поможет, и осушаю бокал белого вина – оно теплое из-за того, что вчера вечером я оставила открытую бутылку рядом с кроватью, – прежде чем включить компьютер и начать разговор с Айей. Я не чувствую вкус вина, только жжение на языке. Макс мертв; думаю, мне можно простить не совсем обычное поведение.

Когда экран отражает мое лицо, я поражаюсь тому, насколько бледной выгляжу. Исхудавшей. Шокированной.

– Ого, я выгляжу так, будто только что увидела призрака! – восклицаю я, а затем разражаюсь слегка истерическим, некоторые сказали бы «маниакальным», смехом. – Ну да, я только что видела труп, – продолжаю я, пытаясь подавить смех. Для этого хватаю себя за бедра и сильно прищипываю кожу большим и указательным пальцами.

– Не могу даже представить, насколько тяжелым был для тебя сегодняшний день, Джастина.

Мой смех стихает, и я начинаю хлюпать носом, пытаясь подавить слезы, грозящие прийти следом.

– Я привыкла к трупам. Но и не подозревала, как мне будет тяжело. – Слово «тяжело» кажется неуместным, пустым. Бежать марафон тяжело. Или готовиться к выпускным экзаменам. Увидеть безжизненное тело Макса? Это было не просто тяжело. Это было невыносимо. Настолько, что я перешла на автопилот. Наверняка Айе есть что сказать по этому поводу.

– Что ж, я рада, что ты обратилась ко мне. Это говорит о твоей силе. Посмотри, какой большой путь ты проделала… Ты должна гордиться собой. Ты контролируешь свои эмоции, понимаешь, когда тебе нужна помощь, и не стесняешься попросить о ней. Я действительно впечатлена. Давай договоримся, что в ближайшие недели ты будешь обращаться ко мне, когда я тебе понадоблюсь, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы принять тебя.

– Спасибо. – Это очень любезное предложение. Я знаю, что Айя очень востребована. Но она права, я тоже горжусь собой. Иногда проще позволить себе сорваться и упасть. Позволить приливу унести тебя. Сложнее выплыть.

– Представляю, сколько всего творится сегодня у тебя в голове. Ты не нашла какую-нибудь конкретную тему, о которой хотела бы поговорить? – Я качаю головой. – Неважно. Я размышляла о том, сколько всего случилось с того момента, как ты вернулась в Молдон, и поняла, насколько горьким для тебя это должно быть. Я знаю, ты поддерживала контакты с Максом после отъезда из родного города, однако ты не раз говорила мне: всякий раз, когда вы с ним встречались, это неизменно происходило в Лондоне. Хотя ты неоднократно виделась с братом на протяжении многих лет, за все это время ни разу не побывала в родном городе. Теперь ты вернулась – а Макс мертв. Ты ведь помнишь, что произошло во время твоего предыдущего пребывания в Молдоне?

– Ты имеешь в виду – не забыла ли я, что, когда была в Молдоне в последний раз, здесь тоже обнаружился труп? – Я догадываюсь, к чему она клонит. Я заранее знала, что она свяжет эти два события.

– Это может быть нелегко осознавать. Зеркальное отражение событий.

– Я так и не увидела своего отца после того, как он умер, – напоминаю я.

– Я знаю, но ты уехала всего через неделю после несчастного случая, правильно? И вот теперь, спустя несколько дней после возвращения, найдено тело твоего брата…

Мои ладони становятся влажными, и мне приходится напоминать себе, что это не допрос. Никаких намеков на осуждение. Никаких обвинений. Айя просто отмечает, что мне нелегко. Я закрываю глаза, пытаясь подобрать слова.

– Боюсь, я пока не могу говорить о нем. О Максе, я имею в виду. Я… я… – Мой голос срывается, и перед глазами возникает образ его избитого, искалеченного тела.

– Это нормально. А что насчет твоего отца? Мы можем поговорить о нем?

– Могу попробовать… – Заставляю себя держать глаза открытыми. Убираю с лица прядку волос. Обычно разговор об отце представляется мне почти невозможным, но сегодня это кажется более простым вариантом, чем разговор о Максе.

– Может, поговорим о последнем разе, когда ты его видела? Тогда, в ночь рождественской вечеринки.

– Почему? Потому что сегодня я в последний раз видела Макса?

Заслоняясь от моего гнева, она напоминает:

– Мы не обязаны ни о чем говорить, если ты не хочешь этого.

Я смотрю на часы. Прошла только половина сеанса. Я не могу сидеть здесь в тишине остаток часа, и, кроме того, я намерена удержаться на плаву.

– Хорошо. Что ты хочешь узнать?

– Дело не в том, что я хочу знать, Джастина. Мы