«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

можно было наблюдать через закопченное стекло, но близко не подходить. Диктофон удрал от греха подальше. Адмирал зарычал. Вулкан вздрогнул, лавина углекислого газа с грохотом понеслась вниз и затихла по ту сторону залива. Как он сразу не узнал свою лобную кость и этот прекрасный узор собственных мозговых извилин? Он столько черепов повидал на своем веку, что в этом черепе не имел права ошибиться — все в нем было родное, недаром его тянуло на Марс! Да, он когда-то погиб здесь с банкой пива в руке; его зашибло вулканической бомбой, а он не делал даже попытки к бегству — с пивом не бегут! Он спокойно стоял, спокойно ждал и спокойно пил пиво. Тут она его и настигла. Кто? Смерть.

Одинокая слеза побежала из мертвого адмиральского глаза. Затмение закончилось, ум и разум благополучно разошлись по своим орбитам. Найти самого себя не шутка, а впрочем, обычное дело. Нашел себя, и ладно. Кости современных академиков палеонтологию не интересуют.

— Я оставлю вас наедине, — сказал Тихов и протянул Адмиралу носовой платок.

— На кой черт, — буркнул Адмирал и с благодарностью утерся.

Тихову стало ясно, что Адмирал не собирается паковать и тащить на Землю свой скелет, чтобы поставить его в гостиной и предъявлять гостям.

— Открывайте фургон, — нехотя сказал Адмирал. — Я привез вам Спец-Лопату.

Диктофон сорвал пломбу и с нетерпением заглянул в фургон. Он давно мечтал познакомиться с этой недотрогой. У него дух захватило: там находилась самая очаровательная из всех лопат, какие он когда-либо видел, — чудное создание с разнокалиберными ковшами, тесаками, манипуляторами и с густым ситом для просеивания породы, которое, как вуаль, прикрывало компьютер незнакомки.

Вулкан величественно поддал дыму.

— Сударыня, прошу! — засуетился Диктофон. — Ваш манипулятор! Осторожно, здесь ступенька!

— Вы очень любезны, — отвечала Лопата, грациозно съезжая на Марс.

— Это Марс! — орал Диктофон. — А вы и есть та самая знаменитая Спец-Лопата, которая откопала Атлантиду в Антарктиде? Меня зовут Диктофон. Мой шеф ищет здесь самого себя.

— Ох уж эти мне искатели, — вздохнула Лопата. — Перерыли всю Землю, теперь взялись за Марс. Дай им волю, они раскопают всю Солнечную систему и вернут ее в первозданное пылеоблачное состояние. Тут вскоре соберется целая толпа и сравняет Никс Олимпик с землей. Лопат не хватит, они начнут рыть землю руками, зубами. Тут будет кемпинг, там звездолетная стоянка, а вон там — танцплощадка. Вы умеете танцевать?

Диктофон совсем разомлел и чуть не попал под колеса. Он собирался пригласить Лопату в укромный кратер и переговорить с глазу на глаз, но она уже начала вдохновенно рыть. Действуя ковшами, она на полной скорости снимала пласты марсианского грунта, дробила камни, просеивала и выплевывала пустую породу за красные флажки. Она умела отличать органические остатки от неорганики, а попросту, не путала кости с грунтом: ее можно было запрограммировать на добывание чего угодно — нажал нужную кнопку, и поехали добывать золото в Якутии или битые амфоры со дна Индийского океана. Ночью она могда даже включать прожекторы! Удобная вещь — ее создатели получили гран-при и золотые медали, а фантаст, предсказавший ее, — кукиш.

Диктофон пристроился рядом с ней. Лопата благосклонно подкидывала ему немного грунта, и он, довольный, катил свою тачку за пределы участка.

— Пусть роют, может найдут мою левую ногу, — сказал Адмирал, взял Тихова под руку и стал прогуливать его по Марсу. — Мы ищем всякие недостающие эволюционные звенья, но никак не можем добраться до самого первого звена — как возникла жизнь, как произошел переход от неживого к живому. Марс как будто создан для жизни. Что ни пейзаж, то великий шедевр жизнеподобия. Поглядите на эту рощу пушистых канадских елей красного цвета. Я всегда смотрю на них с изумлением, хотя прекрасно понимаю, что это обыкновенные камни, причудливо обработанные ветром и газированной водой…

— Почему газированной? — спросил Тихов.

— А как прикажете называть эту замерзшую воду с углекислым газом? Поиски самого себя — преглупое занятие. Я никогда себя не терял. А вот меня вечно кто-нибудь искал, нашли меня даже на Марсе, да еще в разобранном виде. Мои старые кости на столе наводят меня на размышления. Когда взрывается такой вулкан, со временем должно что-то случаться. Дернешь за пространство, время раскроется. Меня другое интересует — что я здесь искал? Не мальчишка же я, в самом деле, чтобы на старости лет забросить все дела и примчаться на Марс… У меня сейчас раскопки на Яве… а я тут…

— Вы искали на Марсе жизнь, — сказал Тихов и прикурил. — Недостающее звено между живым и не-живым. На меньшее вы не согласились бы. Диспозиция, в общем, такая. Ваш скелет есть, а моего нет, от меня осталась только нижняя челюсть. Значит, вы стояли под вулканом с банкой пива и наблюдали, как я лезу наверх. Вы погибли тут, а я там… Тихов указал сигаретой на вершину вулкана. — Мы должны повторить этот эксперимент. Я не считаю себя умнее или глупее самого себя, каким я был в те времена. Если я полез на Никс Олимпик тогда, значит, полезу и сейчас.

Тихов отшвырнул окурок. Засорение Марса шло полным ходом — окурки, банки и бумажные обрывки разгуливали во всех направлениях. Тихов машинально отметил, что фантастического рассказа о засорении Марса еще вроде бы не было.

— Когда вы пришли ко мне на прием, вы уже знали, что придется лезть на вулкан? — спросил Адмирал.

— Догадывался.

— Почему же вы мне не сказали?

— Потому что вы сравнили меня с каким-то Шариком.

— Так. Объясните, зачем мы здесь погибли, и тогда я стану под вулканом с банкой нива.

— Перед нами самая большая гора Солнечной системы, — ответил Тихов. — Взгляните, какая пушка! Двадцать два километра в высоту. Представляете, что произойдет, если Никс Олимпик стрельнет? Последнее время он ведет себя неспокойно… слышите? Гудит! Мою идею нелегко сформулировать. В нашей жизни Марс занимает особое место. С другими планетами меньше шума. Все давно на него уставились — почему? Всем что-то чудится. Без жизни нельзя. Так не бывает, чтобы без жизни. И если на Марсе жизни нет, значит, это что-то значит.

— Что же это за штука — жизнь? — спросил Адмирал. — Что такое смерть всем известно. Выкладывайте ваше недостающее звено.

— А как, по-вашему, — откуда взялись эти странные гены, будто варившиеся в одном котле? Жизнь на Земле не может быть уникальным явлением. Если принять, что жизнь это обычное состояние Вселенной, то в каком-то смысле Вселенная сама является живым существом. А уж Солнечная система — подавно. Мы можем рассматривать ее как единый организм и пытаться