«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

Во сне опять Страх и Ужас.

Через месяц Тихов стал походить на собственный скелет. Каждый вечер он приносил в палатку несколько костей. Груда на столе росла, она напоминала остатки каннибальего пиршества. Тихов продолжал рыть землю, хотя прекрасно понимал, что это была не земля, а марсианский груцт. Ему нравилось рыть землю. Это слово здесь было к месту. «Приземляться на Марс» — правильное выражение, — думал он, ворочая громадный оплавленный камень. — На Марс приземляются, к Луне пришвартовываются. В Юпитер погружаются, а на Меркурий осторожно садятся, как на раскаленную плиту. У каждой планеты своя посадка».

Еще через месяц Тихов услышал выстрел раскрывшегося парашюта. Кого-то сюда несло. Это был черный фургон с пиратской палеонтологической эмблемой на борту — черепом и двумя костями. Не снижая скорости, фургон с грохотом зашел на посадку и чуть не врезался в вулкан.

В недрах Никс Олимпика что-то громко булькнуло.

Фургон еще дымился после лихой посадки, а из него уже выбирался сам Адмирал в скафандре на подтяжках и с банкой пива в парализованной руке. Пиратский череп на его рукаве выглядел особенно зловеще. Главный охотник за черепами был не в настроении. Диктофон подбежал и подобострастно отдал честь.

— Все переговоры шеф возложил на меня, вот доверенность, — сказал Диктофон. Адмирал с удивлением прочитал эту филькину грамоту, скомкал ее и тихо спросил:

— Кто дал вам право копаться на Марсе?

— На Марсе никто не копается, — отвечал Диктофон. — Мы копаемся в Марсе. «В» и «на» — разные вещи. Маленькая буква, а меняет все дело. Любой юрист это подтвердит. Мой шеф зол на всю Вселенную. Он поклялся: пока не закончит работу, не произнесет ни единого слова. Все находки он фотографирует, измеряет и описывает.

Адмирал допил пиво и швырнул банку в Диктофона. Тот увернулся, и банка, гремя, покатилась по Марсу.

— Какие еще находки? — мрачно спросил Адмирал.

— Можете взглянуть, но руками не трогать, — ответил Диктофон.

В палатке на столе лежала грязная груда человеческих костей. Они еще не были склеены, но скелет вполне обозначился. Адмирал стрельнул подтяжками в свой живот и потер ушибленное место.

— Это что? — спросил он и ткнул тростью в какую-то треснувшую пластинку.

— Великолепный обломок человеческого черепа, — объяснил Диктофон. — Лобная кость. Взгляните, какие прекрасные отпечатки мозговых извилин. Какой узор! А вот изумительная берцовая кость. А это…

— Теперь я знаю, почему на Марсе нет жизни, — задумчиво сказал Адмирал. — На Марсе жизни нет от проходимцев!

Он так хлопнул дверью, что по Марсу пробежал небольшой пылевой вихрь, и похромал к участку, разъяренно колотя себя тростью по голенищам, как лев хвостом перед нападением. Если Тихову суждено когда-то погибнуть здесь, то от руки Адмирала.

Тихов продолжал дробить ломом вечную мерзлоту. Тень Адмирала упала на дно ямы. Тихов задрал голову, посмотрел Адмиралу в глаз и швырнул ему на сапоги лопату грунта. Адмирал отряхнулся, сел на краю и принялся наблюдать за работой Тихова. Он уважал тех, кто умеет рыть землю. Палеонтология есть наука, говорил Адмирал, в которой главный научный метод в том-то и состоит — бери больше, кидай дальше.

— Я готов верить в сумасшедшие идеи, — сказал Адмирал в яму. — Я эти идеи сам сочиняю. Идеи могут быть сумасшедшими. Но не люди! Нормальные писатели описывают новостройки на Луне, добычу нефти на Уране, разведку Плутона, дрейфующие экспедиции к Солнцу. А вы чем занимаетесь?

— Побережись! — крикнул Тихов и вывалил на Адмирала очередную порцию грунта.

— Не грубите, — продолжал Адмирал, отряхиваясь. — Сумасшедшие идеи ученых отличаются от писательской фантазии. Они происходят от точного знания, а дилетанты любят всякие недостающие звенья. В палеонтологии им рай.

В ответ из ямы вылетела грязная банка из-под пива.

— Это что? — спросил Адмирал.

— Пластмассовая банка из-под пива, — с готовностью объяснил Диктофон. — Найдена под камнем возрастом четыре миллиарда лет. На ней сохранилась надпись: «иво Жигуле».

— Вы хотя бы знаете, что происходило четыре миллиарда лет назад? — опять начал звереть Адмирал. — Детство Солнечной системы! Пространство еще забито первичной материей. Система уже дышит, самообучается, отдельные ее части нащупывают свои орбиты и функции, ну и, конечно, Московский пивзавод не в стороне от проблем мироздания — как же без пива?! А где дата выпуска? Стерлась. Вот ваши методы!

Тихов раскорячился на дне и расчищал очередную находку: золотой зуб. «С Марсом пора кончать, — тоскливо думал Тихов. — Это гиблое место. Хватит марсианских хроник, сколько можно!»

Он выбрался из ямы, отбросил лом и огляделся по сторонам, запоминая пейзаж.

«А где же я теперь, — растерянно думал он. — Я нашел не того, кого искал…»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Кто не был на Марсе — все сюда! Разгар лета, полдень, минус двадцать по Цельсию. Близится Великое противостояние Марса с Землей, они идут на сближение. Марс краснеет, как индюк. Земля невинно голубеет и видна даже днем. Марсианский грунт, окисляясь, цветет ржавчиной, из замерзших пылевых сугробов торчат камни и обнажаются застывшие потоки лавы. Рай для геолога, зато скука для писателя-фантаста: о Марсе столько написано, что он уже не вдохновляет. Из-за обилия в грунте скисающего железа марсианская блеклокрасная гамма кажется экзотичной только поначалу, но вскоре взору становится невыносимо скучно, как в глубине Сахары. Здесь не завихряются облака, как на Юпитере, Фобос и Деймос чересчур малы, чтобы соперничать с блеском Луны, и уж никакого сравнения с окрестностями Сатурна, где глаз нельзя оторвать от разноцветной карусели колец и спутников. Безжизненный Марс смертельно скучен, как скучны незаселенные людьми равнины фантастических произведений Тихова. Как оживить эту равнину? — он не знает. Нету жизни на Марсе, ни малейшего движения нет, разве что по утрам низко-низко клубится пыль, возмущенная приливом Земли, да Диктофон бродит у фургона и к чему-то принюхивается.

Тихов развернул платок и показал Адмиралу фрагмент нижней человеческой челюсти с золотым зубом.

— Еще одна челюсть? — спросил Адмирал. — Фантастика! Сколько нижних челюстей может быть у одного человека?

— Вот что, Адмирал, — ответил Тихов. — Занимайтесь своей наукой и не лезьте в литературу. Литература нужна для того, чтобы каждый мог найти самого себя, вот и все. Это не моя челюсть. И кости в палатке тоже не мои. Я тут кого-то нашел, но не себя.

— Чьи же это кости? — ледяным тоном сказал Адмирал, потому что уже понял чьи.

— Эта челюсть лежала рядом с банкой из-под пива. Если вы откроете рот и покажете золотые зубы, то я скажу точно.

Адмирал был большим светилом в палеонтологии, но иногда у него случались затмения — ум заходил за разум, протуберанцы