Охота на крокодила - Эдуард Юрьевич Власов

– Совершенно верно, – кивнул я.

– Тоже благородно! Так какие у вас есть пожелания ко мне, Минамото-сан?

– Во-первых, я попрошу вас официально сообщить в Ванинское ОВД о моем приезде.

– Не проблема, – согласился капитан. – Я еще вчера им о Шепелеве доложил, так что большой неожиданностью для них ваше присутствие на судне не будет.

– Хорошо. Но при этом я хочу, чтобы вы сказали, что я еду для неформальных переговоров по вывозу тела Шепелева.

– Каких таких переговоров?

– Ну, вы же понимаете, господин Кротов, что мы после следственных формальностей должны вернуть тело погибшего родственникам, чтобы они предали его родной земле.

– Логично. Вы нам дедушек везете, чтобы они из нашей землицы своих однополчан выковыривали, а Шепелев, стало быть, проследует в обратном направлении.

– Совершенно верно. Вот я и еду, чтобы сообщить о том, что на наши полицейские формальности потребуется несколько дней, после чего мы дадим разрешение на транспортировку тела в Россию. Морем, думаю, и быстрее, и дешевле будет, чем самолетом, да и мать его в Советской Гавани живет, а это от Ванино недалеко.

– Это намек? – хитро улыбнулся Кротов.

– А разве вам трудно будет следующим рейсом Шепелева перевезти? Все-таки ваш был матрос…

– Да нетрудно, конечно… Значит, ваше «во-вторых», как я понимаю, – это найти его родственников или друзей, чтобы вы с ними могли переговорить, так?

– Абсолютно верно. Нужно заранее попросить полицию найти этих людей, чтобы уже вечером сегодня я с ними мог встретиться и побеседовать.

– А «в-третьих» будет, Минамото-сан? Потому что ваше «во-вторых» не слишком уж обременительно для меня. Пускай там на берегу ментура побегает.

– Мое «в-третьих» обращено не к полиции, а лично к вам, господин Кротов.

– Заинтриговали!

– Я могу использовать в своих целях информацию о Като и Зубиле, которую вы мне ночью передали?

– Не понял, – искренне изумился Кротов.

– Я прошу у вас разрешения на использование в разговорах с русской полицией информации о встрече Като с Зубовым. Естественно, без ссылки на вас.

– Да, вы, японцы, действительно по-другому сделаны! – усмехнулся капитан и в поисках сочувствия и моральной поддержки посмотрел на своего ненасытного соотечественника, уплетавшего уже пятый семенковский тостик. – Ну разве наш российский мент будет такие вопросы задавать, ей-богу? Странный вы народ!

– То есть вы мне такое разрешение даете? – уточнил я на всякий случай.

– Разумеется! – воскликнул Кротов. – Вот когда я вам про этих мужиков рассказывал, тогда же и разрешение дал. Не хотел бы, чтобы вы языком почем зря трепали, – не говорил бы, правильно ведь?

– Правильно. Спасибо вам большое, господин Кротов! – поклонился я капитану. – И за поддержку, и за ночлег!

– Гостя в койку уложить – это мы всегда пожалуйста! – широко улыбнулся Кротов. – А порошок этот, господин Ганин, – вещь действительно сто́ящая!

– Или стоя́щая? – язвительно, сквозь сладкую кашу во рту уточнил поклонник французских тостов.

Ванинский порт оказался куда больше корсаковского на Сахалине.

Когда едешь на пароме из Вакканая в Корсаков, создается впечатление, что пересекаешь не только пролив Соя, который русские называют именем какого-то француза Лаперуза, но и невидимую линию преломления исторического времени. Ходу всего сорок с небольшим километров, а приезжаешь в Корсаков, видишь щербатые причалы, полузатопленные траулеры вдоль всего побережья, ни разу не ремонтировавшиеся панельные дома середины шестидесятых, и кажется, что попал в послевоенный Советский Союз. Кажется, что наша доблестная, но, как оказалось, малоспособная на серьезные действия императорская армия только вчера гордо ретировалась отсюда на крупнотоннажных транспортах и что если заглянуть за угол ближайшей обшарпанной и облезлой пятиэтажки, там найдутся спрятанные «тридцатьчетверки» и «Катюши».

Ванино выглядело несколько лучше. Может быть, за счет куда большей бухты и, соответственно, большего числа стоящих на рейде и у причалов судов. Да и скособочившихся на прибрежных отмелях, брошенных на произвол индейки-судьбы рыболовных шаланд и баркасов тоже видно не было. Зато цаплеподобных кранов, которые в любом порту создают иллюзию процветания и серьезности, здесь тоже было намного больше, чем в Корсакове, причем почти все они двигались. Не только краны, но и бесчисленные погрузчики, автокары и прочая техника издавали жизнерадостные скрежет, стук и позвякивание, заставляя скептически настроенных по отношению к России заморских гостей верить в то, что на Дальнем Востоке у русских двинулись не только мозги, но и дело. Тем более что пассажирский вокзал, к которому мы подошли, – вернее, вокзальчик – выглядел намного белее и аккуратнее, по крайней мере, корсаковского барака, который они там, у себя, на бывшем нашем Южном Сахалине, безапелляционно называют «международным терминалом».

Публика, встречавшая «Анну Ахматову» на причале и которую я гордым буревестником обозревал с верхней палубы по мере приближения теплохода к заветному бетону, была разделена на три неравные группы. Самой многочисленной была толпа родственников и друзей пассажиров и матросов. В руках у одних представителей этой разношерстой толпы даже виднелись нелогичные для приморского города цветы, а в глазах у других горел живой интерес к тому, что привез из Японии отец, брат, сват, кум.

Поодаль слева, гордо прислонившись спиной к явно вывезенному от нас вороному «Сурфу», тянущему как минимум на восемь-девять миллионов йен, стоял импозантный мужчина средних лет. Левая рука его лежала на дверце параллельно земле, так что блеск массивного «Ролекса» из-под левого рукава темно-синего пиджака резал глаза за километр. За «Сурфом» чернели еще два его двойника, а чуть дальше притулился микроавтобус «Тойота Алфард», тоже явно не российской сборки. Около этой мини-выставки достижений нашего японского народного хозяйства стояло несколько крепких двухметровых парней в черных кожаных куртках, которые выдавали в них охранников вальяжного обладателя «Ролекса». А с другой стороны толпы, жаждущей бесценных сокровищ из отарских стойеновых магазинов, стоял не слишком скромный белый праворульный джип «Мицубиси Паджеро», на борту которого можно было различить надпись «Ванинский ОВД» и на переднем бампере которого сидел полноватый мужчина в серой полицейской форме.

Таможенные и пограничные формальности заняли около получаса, и пассажиры стали постепенно сходить на берег. Я потерял из виду суетившегося Ганина, которому пришлось переводить своим дедушкам ленивые вопросы равнодушных пограничников и таможенников, зато вцепился взглядом в чинно шагавшего вниз по трапу Като. Я поспешил следом за ним, чтобы не упустить возможность не только увидеть, но и услышать тех, кто приехал в порт его встречать.

Едва Като в сопровождении нагруженных сумками и чемоданами Сато и Мацуи спустился на причал, стоявшие поодаль «Сурфы» хором взревели своими фантомными двигателями и, не обращая ни малейшего внимания на живое заграждение у себя на пути, рванули к трапу. Встречающие в испуге бросились врассыпную, и через секунду в радиусе пятидесяти метров вокруг Като и его оруженосцев никого не осталось, словно это не внедорожники, а миниатюрные водородные бомбы.

Я замедлил свой сход с парохода, чтобы дать возможность обладателю «Ролекса» сказать свою приветственную речь. Русский выпрыгнул из джипа и, широко улыбаясь, шагнул навстречу дорогому японскому гостю. Он протянул Като правую руку, и на запястье сверкнул толстый золотой браслет, только уже без «Ролекса».

– Приветствую вас, Като-сан!

Его здоровенные охранники кисло улыбнулись катовским адъютантам, приняли из их рук поклажу и стали распихивать ее по багажникам своих джипов.

– Сергей Владимирович, добрый день.

Като сначала церемонно, чисто по-японски, поклонился и лишь потом пожал застывшую перед ним руку.

«Сергей Владимирович», – отметил я про себя. А Кротов говорил, что Зубова зовут Роман.

– Как доплыли, Като-сан? – спросил новоявленный Сергей Владимирович.

– Хорошо доплыли, – удовлетворенно ответил Като. – Какой план у нас?

– Значит, вы со мной в гостиницу на размещение, – мотнул головой Сергей Владимирович в сторону своих «Сурфов», а затем повернулся в противоположном направлении – к далекому «Алфарду». – А группу возьмет Демид, он доставит ее тоже в гостиницу. Коробки, вы говорили, с урнами еще есть, да?

– Да, – кивнул Като.

– Демид их тоже заберет. Если в одну ходку не уложится, во второй раз подъедет – тут близко.

Я спустился на причал, отошел в сторону и задрал голову вверх, пытаясь глазами разглядеть на судне своего друга Ганина, а ушами услышать продолжение беседы своего недруга Като с его русским другом.

Сергей Владимирович перешел голосом в более интимный регистр.

– Мы слышали про убийство в Отару. Вас это не коснулось, надеюсь?

– Нет, – покачал