Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

пор он думал о возможной случайности, теперь же он окончательно отбросил эту мысль. С того самого момента, как с ним заговорил Родригес, он заметил, что по проезжей части очень медленно едет темный лимузин. Гропиус сделал вид, будто не замечает машины, и продолжал идти, но на душе у него сделалось скверно.

— Эта история навсегда останется тайной, — заметил незнакомец, при этом равнодушно глядя перед собой.

Гропиус еле сдерживал злость:

— Вы хотите этим сказать, что я никогда не отмоюсь от позора? Послушайте, кто бы вы ни были, ни вы, ни какая-либо организация не сможет помешать мне доказать свою невиновность!

Мужчина посмотрел на Гропиуса и сочувственно улыбнулся:

— Если бы я только знал, как вас можно переубедить. Ведь вы же светлая голова, а сейчас ведете себя как Дон Кихот.

— Он боролся с ветряными мельницами, насколько я знаю!

— Именно. И вам должно быть известно, чем закончилась эта борьба!

Между тем они уже почти дошли до гостиницы «Адлон», где выходившую из дверей стареющую поп-звезду окружила стайка молоденьких девиц. Гропиус огляделся, но Родригес уже исчез. Он только успел заметить, как темный лимузин быстро исчез за поворотом.

В гостинице Гропиуса охватило нехорошее предчувствие. Лифт ехал бесконечно долго, прежде чем остановился на нужном этаже. Гропиус почти побежал к своему номеру, вставил ключ в замок, толкнул дверь и включил свет. Он какое-то время колебался, прежде чем войти в комнату. Уже довольно давно он жил своими фантазиями и догадками, которые оправдывались все чаще. Теперь Гропиус страдал от того, что ему казалось — кто-то заходил в его комнату, пока его не было. Конечно, у него пошаливали нервы, да, у него были проблемы, с которыми непросто справиться. «Но нужно собраться», — сказал он себе в тишине и вошел.

Освещение придало уверенности, что нет ничего страшного. Гропиус замер и прислушался. За окном выл осенний ветер, из ванной струилась полоска света. Одним движением он распахнул дверь. С крючка сползло полотенце. Предательский след? Гропиус открыл стенной шкаф. Он спросил себя, не вешал ли он эту рубашку иначе, но не мог вспомнить. Его чемодан, который он обычно брал с собой в поездки, тоже не содержал в себе ничего подозрительного.

Гропиус глубоко вздохнул и шумно выдохнул. Он чуть не плакал, не с горя — от отчаяния. В Берлине, этом трехмиллионном городе, он считал себя защищенным. Какая призрачная это была уверенность! Сейчас ему казалось, что следят за каждым его шагом. Он схватился за телефон.

— Пожалуйста, подготовьте для меня счет, — сказал он тихо, — я съезжаю, немедленно.

Глава 5

Приземлившись в аэропорту Мюнхена, Гропиус поехал к Фелиции в район Тегернзее.

Уже двадцать семь дней он жил в состоянии постоянного напряжения. Он уже почти не помнил ту спокойную размеренную жизнь, которой жил раньше, теперь страх и бесконечная неуверенность стали его неизменными спутниками. Гропиусу казалось, что все его воспоминания, переживания и подозрения перемешались и превратились в вязкую, тягучую кашу.

Когда Гропиус приехал, Фелиция как раз закончила уборку — беспорядок после обыска был ужасным. После того как он сообщил о своей безуспешной поездке, Фелиция рассказала ему об одной интересной находке. В портмоне Арно, которое ей отдали в клинике, нашлась записка с номером телефона. На записке не было имени, но она заинтересовалась этим номером, поскольку он начинался с кода Монте-Карло. Она позвонила. Тут Фелиция сделала многозначительную паузу.

— И? — нетерпеливо спросил Гропиус.

После двух довольно утомительных дней в Берлине, которые ввергли его в состояние глубокой беспомощности и совсем не помогли разъяснению дела, у Гропиуса сдавали нервы, он не мог терпеть подобные пытки.

— И кто ответил?

— Домработница некоего доктора Фихте.

— Фихте? Наш Фихте? Этого не может быть.

— Она сообщила, что доктор Фихте в настоящее время находится в Мюнхене. И спросила, не хочу ли я поговорить с мадам. Да, ответила я, хочу. Мне ответил женский голос. Я повторила вопрос о докторе Фихте, и дама ответила мне на плохом немецком — она определенно француженка — доктор Фихте сейчас в Мюнхене и дала мне номер его телефона, потом повесила трубку. Я набрала его, и угадайте, кто мне ответил?

— Не имею понятия!

— Госпожа Фихте! Во всяком случае она так назвалась. Вот этот номер.

Гропиус провел рукой по лицу и застонал. Это было уже чересчур.

Спустя минуту, немного подумав, Гропиус покачал головой:

— Главврач доктор Фихте? Этот образцовый честолюбец, эта мелкая алчная душонка? Нет, я просто не могу в это поверить.

Фелиция пожала плечами:

— В каждом карьеристе живет кутила!

— Но не в Фихте! Фихте в Монте-Карло — это все равно что эскимос на Копакабана[11] или кардинал в публичном доме. Хотя…

— Хотя?

— Хотя если допустить, что Прасков и Фихте хорошо знакомы и что Прасков как-то связан с мафией, тогда я уже ни в чем не уверен, тогда может быть все что угодно! Неужели я так сильно ошибался в нем?

Гропиус никак не мог смириться с мыслью, что главврач, возможно, играл совсем другую роль, определенно, он вел двойную жизнь. Даже художнику было бы непросто превратить физиономию порядочного обывателя в дьявольскую гримасу. Итак, все же? Фихте — пособник мафии?

Фелиция смотрела на Гропиуса так, как будто могла читать его мысли. После небольшой паузы она спросила:

— Но ведь Арно пересадили орган, полученный легально? Скажите мне правду, профессор!

— Да, конечно, как вы могли подумать! — гневно возразил Гропиус. — Я никогда не прибегал к незаконным способам. Нет, это исключено. Это полный абсурд!

— Я лишь подумала, — заметила Фелиция извиняющимся тоном, — как выяснилось, у Арно было достаточно денег, чтобы купить печень на черном рынке, даже если бы она стоила миллион. И я не могу его судить, зная о невероятном дефиците на донорские органы. Он хотел жить.

Гропиус ответил очень несдержанно:

— В немецкой клинике подобное просто немыслимо. Арно Шлезингер был выбран системой распределения ELAS, у донора и пациента была высокая совместимость, и он подходил по степени срочности операции.

Фелиция почувствовала, что ее отчитывают, и замолчала.

Недоверие, всегда возникавшее между ними в сложных ситуациях, появилось и сейчас. Они тянулись друг к другу, связанные одним общим делом, но неуверенность мешала им быть абсолютно откровенными. Каждый думал о своем. Фелиция не хотела верить в то, что Гропиус безрезультатно съездил в Берлин, подозревая, что там все-таки было что-то, о чем он решил умолчать. А Гропиус, в свою очередь, не мог смириться с этим провалом: Фелиция, найдя какой-то телефонный номер, продвинулась в