Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов

свидетелей. Вы ведь не совершили ничего дурного, не так ли?

Последнюю фразу он произнес с нажимом и выжидательно посмотрел на Анну, прищурившись сквозь очки. Она ответила ему холодным взглядом прозрачных глаз.

— Мы и в прошлый раз не совершили ничего дурного, — напомнила она. — Всего лишь ехали в аптеку за лекарствами, однако вы все равно едва нас не оштрафовали.

— Но все-таки, не оштрафовал, мадам Польянска, — возразил Лансак. — Хотя формально имел на это право.

— Давайте перейдем к делу, — перебил Норов.

— Конечно, — кивнул Лансак.

— Можно я продолжу работу? — спросила Лиз. — Вам всем, наверное, лучше перебраться на кухню или в кабинет месье Поля, чтобы я вас не беспокоила. Я собираюсь включить пылесос…

— Пойдемте на кухню, — пригласил Норов. Ему не хотелось видеть в своем кабинете жандармов.

— Как скажете, месье Норов, — кивнул Лансак.

***

После обеда жена Дорошенко повела обеих Ольг показывать высаженные ею цветы, она обожала садовничать и огородничать. Мужчины остались одни на веранде.

— А вас не тянет заняться политикой непосредственно? — поинтересовался у Олега Норов. — Чувствуется, она вас сильно занимает.

— Вообще-то я депутат районного совета, — признался тот с негромким, виновато-застенчивым смешком, очень ему шедшим. — Серьезным уровнем, это, конечно, не назовешь, но все-таки…

— От какой партии?

— Я — демократ, но шел как независимый.

Норов понимающе кивнул. После невыполненных обещаний и реформ, разоривших население, демократы в народе утратили свою прежнюю популярность, и то, что Олег не афишировал на выборах свою партийную принадлежность, свидетельствовало об его умении трезво оценить ситуацию.

— Собираетесь идти дальше?

Олег посмотрел ему в лицо своими грустными карими глазами.

— Хочу принять участие в следующих выборах, — серьезно подтвердил он.

— В область, в город? Или уж сразу в Государственную думу?

— В город… — он на секунду заколебался и повторил уже тверже: — В город, да.

Норову захотелось его подбодрить.

— Думаю, вас выберут, тем более что времени подготовиться у вас достаточно, ведь следующие городские выборы только через три года.

— Я имел в виду выборы будущего года…

— А какие у нас выборы в следующем году? — удивился Норов.

— Мэра, Павел Александрович, — подсказал Дорошенко.

— Мэра? — переспросил Норов и уставился на Олежку. — Вы хотите избираться мэром?

— Ну… вообще-то, да… — смущенно улыбнулся он. — Такие планы у меня имеются.

— Вы считаете, что у вас есть шансы?

Вопрос был слишком прямым, даже бестактным; Норов все еще не мог поверить.

— Ну… как вам сказать… Мне кажется, есть… пусть и немного…

Норов перевел взгляд на Дорошенко, ожидая от него разъяснений, но тот только развел руками, словно снимая с себя всякую ответственность.

***

— Прошу, — сухо сказал Норов Лансаку, указывая в сторону кухни и пропуская его вперед.

Прежде чем пройти, Лансак окинул вопросительным взглядом Гаврюшкина.

— Ваш друг, месье Норов?

— Я бы не сказал.

— Тогда что этот месье здесь делает?

— Заехал в гости.

Гаврюшкин, напряженно прислушивавшийся к их разговору, догадался, что спрашивают про него.

— Че он хрюкает? — подозрительно поинтересовался он у Норова.

— Спрашивает, не друг ли ты мне?

Гаврюшкин даже выпрямился от возмущения.

— Ноу! — решительно заявил он Лансаку и для убедительности помотал головой. — На х. й мне такой друг?! Ай эм хасбанд.

Он постучал себя по груди, затем показал на Анну.

— Pardon? — озадаченно проговорил Лансак. — Vouz voulez dire “un epoux”? Ou non? (Вы сказали «муж»? Верно?)

Лиз вновь напряженно сощурилась, как делают французы, когда не понимают иностранцев.

— Хасбанд зет вуман, — пояснил Гаврюшкин и вновь ткнул пальцем в сторону Анны. — Нор, переведи им.

— Ты и так неплохо справляешься, — с досадой ответил Норов.

— Позвольте ваши документы, — обратился Лансак к Гаврюшкину. — Паспорт, — это слово он старательно произнес по-английски.

Гаврюшкин заколебался.

— Нор, скажи им, что у меня нет с собой документов, — сказал он.

— Тогда тебя загребут для выяснения личности.

— Блин! Ин зе кар, — сказал Лансаку Гаврюшкин, показывая за окно на улицу. — Паспорт ин зе кар.

— Так это ваш черный «Мерседес»? — спросил Лансак по-французски.

Про «Мерседес» Гаврюшкин понял.

— Майн, — подтвердил он, кивая. — Майн кар. «Мерседес».

— Надо тебе было все-таки залезть на дерево, — вполголоса заметил Норов. — Каркать у тебя лучше получается, чем говорить.

— Вы крайне неудачно его запарковали, — продолжал Лансак, обращаясь к Гаврюшкину. — Его очень трудно объехать. Лучше его переставить. Переведите ему, месье Норов, будьте любезны. И попросите месье принести документы.

Норов перевел. Гаврюшкин ругнулся:

— Блин, Нор, все из-за тебя!

— Извини. Зря ты откликнулся на мое приглашение и приехал сюда.

Сердитый Гаврюшкин направился к выходу. Лансак выразительно посмотрел на долговязого Мишеля, и тот поспешил за Гаврюшкиным. Вероятно, Лансак опасался, что Гаврюшкин сбежит, а чернявого Виктора предпочитал держать при себе.

***

— Значит, вы хотите стать мэром Саратова, — с сомнением покачал головой Норов. — Что ж, это по-русски, по-бонапартовски.

— Любить, так уж королеву! — с усмешкой поддакнул Дорошенко.

Норов покосился на женщин, в отдалении присевших у грядки с огурцами. На королеву толстая жена Дорошенко не походила.

— Ну какой из меня Бонапарт! — смутился Олег. — Кстати, моя фамилия Осинкин.

— Тоже воинственно.

Дорошенко засмеялся. Олег не обиделся.

— Я отдаю себе отчет в том, что кампания будет трудной, но я не боюсь.

— Верю.

— Почему вы так скептически улыбаетесь?

— Думаю, вы не боитесь, потому что вас не били по-настоящему.

— Павел Александрович, — примирительно вмешался Дорошенко. — Но ведь совсем не обязательно лезть в драку. Разве нельзя организовать кампанию мирно, в доброжелательном ключе? Мне кажется, люди устали от войн, от этой грязи, которую видят по телевизору, на страницах газет. Везде одно и то же: тот вор, а этот — еще хуже. Бандиты, убийства, коррупция… сколько можно?! Хочется чего-то спокойного, положительного.

Норов нахмурился. Он знал в Дорошенко это обывательское желание отсидеться в кустах в минуту опасности. Оно его раздражало.

— Футбола, например? — саркастически осведомился Норов. — Притомился от сражений, да, Сережа? Ведь ты так много воевал! Раны болят?

— Да я не в этом смысле, Павел Александрович… — поспешно принялся оправдываться Дорошенко.

— Сколько, по-вашему, будет стоить кампания в мэры? — не слушая его, спросил Норов у Осинкина.

— Ну… — замялся тот. — Не могу в данную минуту ответить точно. Миллиона три долларов?

— Миллионов десять, — поправил Норов.

— Так много? — недоверчиво переспросил Осинкин.

— Это — если Сережа ничего не украдет.

— Пал Саныч! — с укором воскликнул Дорошенко. — Разве я ворую?!

— Прошу прощения, хотел сказать, «не завысит смету».

— Десять миллионов! — ошеломленно повторил Осинкин. — Я, конечно, не могу не доверять вашей оценке, но мне она представляется несколько… чересчур…

— У нынешнего мэра — в руках весь административный ресурс плюс избирком, — пояснил Норов. — Чтобы получить доступ к прессе и развернуть агитацию, вам придется тратить в три