Личное дело господина Мурао - Даша Завьялова

сказал старик. – Держите. Снова слететь не должно, но если вдруг случится – глядите, как накинуть.

Я поблагодарила, расплатилась и поехала к рекану. Прошло почти тридцать минут с тех пор, как Кадзуро отправился к дому Одзавы. А ждать ли мне его еще десять минут – или лучше отправиться за ним? Если он еще не успел ни во что впутаться, скажу ему, что точно узнала и про дом, и про военный велосипед – и прежде, чем что-то делать со всей этой информацией, надо бы ее сначала хорошенько обдумать.

Велосипеда Кадзуро у дома на отшибе не было. Я глазами поискала, где он мог бы его спрятать, но не нашла. Стояла тишина, и я не понимала, хорошо это или плохо: если бы из дома раздавались звуки борьбы или выстрелы, было бы понятно, что Кадзуро залез внутрь и попался. Но нет – все было спокойно. Тогда я спряталась за широким стволом дзельквы и стала ждать. Минута, две, три…

Нужно было что-то делать, но что? Ведь не ехать же, в самом деле, домой, как велел Кадзуро: так я могу потерять драгоценное время, хотя могла бы как-то помочь. Что ж, кажется, придется постучать в дверь, а дальше действовать по ситуации.

Но не успела я выйти из своего укрытия, как случилось то, чего я совсем не ожидала: из окна вылез мужчина в черной юката, огляделся и, пригнувшись, быстро пошел вдоль дома. Дойдя до забора, он перемахнул через него, поднял из травы синий велосипед, сел на него, еще раз огляделся и быстро уехал в сторону леса.

Пока я размышляла, кто это мог быть, из того же окна вылез Кадзуро, тем же манером прокрался вдоль стены и тоже перелез через забор – почти в том же месте, где это сделал человек в черной юката! Он прошел чуть дальше, туда, где тоже спрятал велосипед, – и тут уж я вышла из-за дзельквы.

– Ты! – увидев меня, тихо и сердито сказал Кадзуро. – Я ведь велел тебе ждать около рекана.

Так же тихо я спросила:

– Что это было?

– Давай сначала отъедем.

Мы съехали с холма к лесу и, сделав крюк, выехали на дорогу к Киото.

– Вот видишь, – продолжал он сердиться. – Это то, о чем я тебе говорил час назад: если каждый начнет поступать по-своему, плохо будет всем. Я рассчитывал, что ты будешь ждать у рекана, а не начнешь принимать правильные – на твой взгляд! – решения.

– Ну мы-то с тобой хотя бы договорились, а каждый отдельный гражданин не договаривается с государством о каждом отдельном законе! – возразила я.

– Если он продолжает быть гражданином – можно считать, что договаривается. Вот твой отец, например, не хотел ни о чем договариваться с новым государством, которое возникло на месте Российской империи, – и уехал оттуда…

Кадзуро был одновременно прав и не прав – что в отношении политики, что в отношении того, как мы с ним договорились перед его вылазкой к дому Наоко. Я хотела придумать какой-нибудь аргумент, почему иногда правильно принимать решения на месте, отступая от договоренностей, но не придумала. Зато увидела удобный съезд с дороги, где лежало поваленное дерево.

– Давай остановимся тут. Расскажи, что там случилось.

Мы съехали с дороги, я прислонила велосипед к дереву и села. Кадзуро огляделся, но не увидел ничего подозрительного и сел рядом.

– Странная история вышла! Значит, подъехал я к дому, оставил велосипед в кустах, походил вокруг, послушал – полная тишина. То есть, решил я, хозяев или нет дома, или у них послеобеденный сон. Я взял камень и запустил в открытое окно. Потом в другое. Ничего не произошло. Ну, подумал я, дома никого нет. Тогда я сообразил, где в доме ванная комната, и полез через окно туда.

– Почему туда?

– Ну как же. Если окно там открыто, скорее всего, никого в ванной комнате нет. Ты ведь, когда туда заходишь, закрываешь окно? А уж если туда забраться, там удобно послушать, есть ли люди в других комнатах.

Умный он все-таки парень!

– Я залез внутрь – потому что чего уж там, я сегодня и так уже вламывался в дом Мурао… Беспорядок у нее там – как будто не женщина живет, а целая театральная труппа: столько одежды и грима никогда не видел. Это, кстати, косвенно подтверждает, что Наоко все-таки приходила в костюме гэйко к дому Мурао… но только косвенно.

Так вот, прислушался я. Все еще тишина. Вышел потихоньку в комнаты, обошел их – никого. Тогда я уже стал оглядываться внутри смелее, только в окна посматривал. У них в гостиной стоит шкаф с двумя ящиками; один закрыт на ключ – видимо, там документы, а вот у другого замок сломан, и там лежат, как я понял, не такие важные бумаги: счета, записки, письма, телеграммы. Но основательно порыться я не успел, потому что услышал, как по дому кто-то ходит.

Скажу честно, что здорово испугался. До ванной бежать я не рискнул, потому что звуки как будто доносились как раз с той стороны, и спрятался за ширмой.

И вот я в щелку увидел хозяина – Наоко-то, видимо, не одна живет… Он прошел по веранде, по кухне, как будто что-то искал, потом остановился у того же шкафа. Что он там делал, я не видел, но минуты через две ушел. Я еще подождал немного, понял, что опять стало тихо – видимо, он в сад вышел, – и вернулся к шкафу. Там как раз наверху лежало письмо, которого я в первый раз не увидел: то ли парень этот его снизу стопки поднял, то ли, наоборот, подходил положить. Ну, я на ванную покосился и понял, что надо уходить, пока не поймали.

– Только, Кадзуро, это был не хозяин.

– Почему это?

– Ты ведь про парня в черной юката?

– Про него.

– Он вылез в то же окно незадолго до тебя и уехал – тоже на велосипеде. Хозяева к себе домой так не лазают.

Кадзуро озадаченно молчал.

– Эх, стало еще непонятнее. Что это нужный дом, я и так узнала у местного старика, а вот что письмо ты не успел прочитать – это жалко.

– Почему жалко, – вдруг засмеялся Кадзуро. – Не успел, но с собой-то захватил.

– Да ты что! Давай быстрее. Только бы это не оказался какой-нибудь список покупок…

Кадзуро достал из кармана сложенный лист бумаги, который я тут же у него выхватила и начала читать вслух.

С глубоким уважением обращаюсь к Вам, госпожа Одзава, в