Мнимая власть безумия - Марина Владимировна Болдова

А в дверях столкнулась с мачехой Киры.

– Я все слышала, девочки. Не паникуем, не торопимся гнать волну. Лена, никаких разговоров со своим женихом ты вести не будешь! А ты, моя красавица, скоро тоже выходишь замуж. Николай Борисович Радов, ты его знаешь, уже говорил о тебе с твоим отцом. Этот прекрасный во всех отношениях мужчина давно влюблен в тебя. И очень хочет, чтобы со временем ты стала ему доброй женой. Уверена, твоя беременность его совсем не напугает! Думаю, учитывая щекотливость ситуации, он сделает тебе предложение тотчас! – торжественно произнесла Фаина Адамовна, предварительно плотно прикрыв дверь в комнату.

– Но он же старый! – слабо возразила Кира, а Елена посмотрела на нее с жалостью: она знала, что возражать мачехе, воспитывающей Киру с трехлетнего возраста, бесполезно. В семье Шемякиных этой властной женщине беспрекословно подчинялись все: муж – отец Киры, сама Кира и оба ее старших брата.

Две свадьбы сыграли одну за другой: пышное торжество, устроенное родителями Елены и скромные посиделки в кругу самых близких Киры. Однако свадебное путешествие Борских в подмосковный пансионат было коротким и скучным. Николай Радов повез Киру в Карловы Вары.

Кира родила дочь ярким солнечным майским днем. Спокойная, не крикливая, с огненно-рыжим пушком на голове и с чуть розоватой кожей пухлых щечек, Полина выглядела фарфоровой куколкой, зачем-то завернутой в пеленку. Не влюбиться в это создание было невозможно, беременной Елене она казалась ангелом. Она каждый день приходила к Радовым, чтобы посидеть возле кроватки малышки.

– Мне нужно смотреть только на красоту. Я тоже хочу красивого ребенка, – оправдывалась она.

И не могла понять подругу, которая при этом равнодушно пожимала плечами.

Елена родила дочь через три месяца, в августовскую полночь и чуть не отдала богу душу, такими трудными были роды. Когда она впервые увидела ребенка, не смогла сдержать возгласа разочарования – маленькое красное личико было уменьшенной копией лица Борского, который хотя и не был уродлив, но и красотой не отличался.

Юля так и росла папиной дочкой, внешне только немногим походя на саму Елену: бог смилостивился, заменив девочке крупный, с заметной горбинкой нос и узкие, в ниточку, губы Борского на аккуратный острый носик и припухлые, чувственные губы матери.

Если Полина выросла красоткой, Юля рядом с ней выглядела серой мышкой. Наверное, чтобы как-то компенсировать ребенку разочарование собственной внешностью, Юлию баловали все, кроме, пожалуй, деда. И все дружно понимали, что та растет эгоистичным, ленивым и неблагодарным ребенком, который добивается своего истериками.

Елена знала, что Юле всегда доставались парни, которыми пренебрегла Полина. Чтобы быть ближе к красавице, те какое-то время делали вид, что интересуются подругой. Получалось, что Полина всегда одна, а возле Юли стая поклонников. На самом деле и Елена, и Игорь понимали, что найти мужа для дочери станет проблемой. Поэтому, когда та с восторгом поведала, что влюбилась, отец мигом сообразил, что парня нужно брать. И сколько ни была против Елена, Борский совершил подлость – грубым шантажом заставил Казаринова жениться на Юлии.

Тогда Елена себя корила, что не смогла помешать мужу. Теперь же, обожая своих внуков, была ему даже благодарна…

Елена Родионовна набрала на мобильном номер Матвея.

Тот ответил тут же, и первый вопрос, который он задал, был о Соланж.

«Влюбился… вот беда! Девочка, похоже, сумасбродная и такая же независимая, как мать. Трудно тебе будет, внук!» – мысленно посочувствовала она любимцу.

А ему ответила коротко:

– Все в порядке.

Ответила, будучи совсем не уверенной, что это так.

* * *

Ей показалось, ему можно доверять. Несмотря на то, что полицейский, муж подруги и так мало знакомый ей мужчина.

Полина никогда до конца не верила ни мальчикам-школьникам, которые признавались в любви, ни пылким юношам, ни уже взрослым дядькам, поющим дифирамбы ее красоте. Да, в зеркало смотреть было приятно, но не более того, потому что она считала, что любят не за… а вопреки. Недостатков у себя она всегда находила множество, спасибо маме, от которой за свою жизнь не слышала ни слова похвалы: ни за эту самую приятную внешность, ни за отличную учебу, ни за то, что она такая хорошая хозяюшка. Так ее называла бабуля Амалия, когда Полина помогала ей на кухне, пока та была жива. Так же стала говорить ей и бабулина подруга тетя Олимпиада, одиноко доживающая свой век в квартире напротив Радовых. После школы Поля бегала в магазин за продуктами и ей, а позже, когда та совсем перестала выходить да и по дому передвигалась не очень резво, приняла на себя все хлопоты по хозяйству.

– Чем я могу тебя отблагодарить, детка? – спрашивала та, на что Полина всегда отвечала одно и то же:

– Расскажите историю о вас с бабулей.

Она слышала все истории уже по многу раз, но каждый раз поражалась тому, какие мельчайшие подробности хранит память пожилой женщины. И Полина была уверена, что та ничего не выдумывает, все так и было, как бы невероятно это ни звучало. А бывшей актрисе местного драматического театра было что рассказать.

– Вот так-то, красавица моя!» – в конце всегда добавляла старушка с улыбкой – все ее истории заканчивались на позитивной ноте.

– Я – красавица! – верила она тете Олимпиаде.

– Мама, я красивая? – однажды задала вопрос Полина.

– Ничего так, симпатичная, – ответила та и посмотрела на нее с удивлением. – К чему вдруг интересуешься? Влюбилась? Не рановато ли? – с подозрением прищурилась мать.

– Нет, я так просто», – поспешила заверить ее Полина.

О том, что действительно ей нравится парень из параллельного восьмого класса, она сообщить побоялась.

Олег от нее поначалу не отходил, на переменах бежал к классу, где она занималась, но вскоре Полина заметила, что он перемигивается с другой девочкой. Она набралась наглости спросить прямо, что изменилось?

– Скучная ты, Радова, и зажатая. Но красивая! – ответил ей тот, развернулся и ушел.

И Полина поняла, что Олег ее никогда не любил. И что ее красота – ей враг. Потому что любовь – это не о красоте. Любовь – это когда видишь недостатки, комплексы, даже уродства, а все равно тянет к человеку. Так тянет, что все равно на эти недостатки, комплексы и даже уродства.

Любил ли ее Филипп? В начале их совместной жизни – да, никаких сомнений. А позже, когда появилась дочь… Стараясь быть примерной матерью, она девочке не позволяла многого. Но