Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

В темноте все иначе, в темноте не видны глаза, и потому легче доверять. Алексей отрешенно все же признался, глядя куда-то вдаль, меж рыжих сосновых стволов:

— У нас с Наташей было три года разницы. Ей было десять, мне тринадцать, когда меня приставили к ней — её хотели выкрасть. Она тогда была такая воспитанная выскочка, что зубы сводило… Ей было двенадцать, мне пятнадцать. Она готовилась к своему первому детскому балу — разучивала танцы вместе со мной… Никогда не забуду первые теплые прикосновения к своей руке… Ей было четырнадцать, а мне семнадцать — голова кружилась только при виде неё. Я уже не годился в камер-пажи, и меня перевели в Опричный сыск, назначая главным гридем Натальи. Ей было шестнадцать, а мне девятнадцать, когда её охрану сменили — императрица заметила мои пылкие взгляды… Я отправился в Москву. Ей было восемнадцать, а мне двадцать один, когда все закончилось «Катькиной истерикой». Я тогда бросил все и искал её, но… Не нашел. Простите… Первая любовь, Лиза, что уж поделать.

— Алеша…

Он упрямо качнул головой:

— Ничего не надо говорить — уже отболело. Просто вы кусочек того счастливого прошлого — я костями лягу, мертвяком вернусь, но постараюсь защитить вас. Как-то так.

Светлана молчала: слова скопились в горле, но не могли прорваться через его узкую плотину. И что сказать? Что ей жаль? Что она понимает его чувства? Что… Сама была в подобной ситуации: потеряла Сашу, но ей повезло, он вернулся к ней, все вспоминая? Как утешить взрослого, уверенного в себе мужчину, чтобы его не обидеть, не задеть его гордость, не причинить лишних страданий…

Она с трудом подбирая слова сказала, прикасаясь пальцами к его холодной ладони:

— Алеша, еще все наладится, еще все будет в этой жизни. Надо верить, что все будет хорошо.

Он лишь поймал её ладонь и сжал:

— Не берите в голову. Просто примите как данность: я ваше наказание по собственному выбору — чтобы с вами не случилось ничего плохого. Соколов знает обо мне и моей влюбленности в Великую княжну, так что вполне осознанно меня назначил вашим гридем. Лучше скажите мне: когда вы попрете на Полоза?

Светлана вздрогнула от резкой смены разговора:

— Не знаю.

Калина тут же предложил, отводя в сторону низкую ветку сосны и помогая Светлане перешагивать через лужу:

— Может, после принятия клятвы Опричнины? Все больше шансов, что мы вас вытащим. Кстати, напоминаю, что клятва завтра. На берегу Идольменя, аккурат под вашим домом. Платье выберете сами: хоть придворное, хоть мундир, хоть в халате приходите — главное: приходите. Император вот-вот придет в себя, а у нас пока только одни подозрения, кто на него напал. Учтите: сейчас при вас будет только охрана — два гридя, посменно. Остальных я задействую на поисках напавшего на императора. Так что не стоит Саше надеяться, что вся Опричнина будет у него на посылках при расследовании Полозовых невест.

Она прищурилась, рассматривая мужчину — она не забыла, как он забрал у Александра амулет:

— А ты когда попрешь на Полоза, Алеша?

Он не стал лгать:

— Попробуем постучаться к нему в гости сегодня на рассвете. Если амулет, как вы предположили, дорожный. Если нет — постучимся аккуратненько к Дашкову. Его тоже надо тряхнуть. И не надо так смотреть. Это делается ради вашей безопасности. И нашей собственной тоже — император наши головы первыми снесет, когда придет в себя. Ваша будет следующей.

Светлана вздрогнула и ничего не сказала. Калина посмотрел на неё, заметил, что пугаться она не собирается, и снова оглядел ночной лес:

— Что-то Леший не спешит.

— Его позвать надо, Алексей, — пояснила она, останавливаясь у первой попавшейся сосны. Ноги тут же увязли в грязи.

— И как?

Она достала перочинный нож из кармана и сделала надрез на коре сосны. Калина успел перехватить её руку, когда она уже собиралась проколоть себе палец:

— Кровь нужна именно ваша или любая?

Где-то ухнула сова, предупреждая, что леший уже рядом, что он все слышит. Только показаться он не спешил: ждал крови. Он все же нечисть, у него другие понятия.

Калина пробурчал, понимая, что Светлана не собирается отвечать:

— Я не гордый — я сейчас кромежем к Саше схожу и уточню.

Светлана ответила

— Кровь пойдет любая, только Леший же гонять тебя будет — он кромешников терпеть не может.

Алексей проколол собственный палец и приложил его к ране на сосне:

— Заодно побегаю, кровь разгоню, мышцы согрею.

С ближайшего дерева смешливо донеслось голосом лешего:

— Это кто у нас, амператрица, такой спортивный?

— Дедушка леший, доброй тебе ночи! — поздоровалась Светлана, а Алексей пробурчал себе под нос:

— Лиза, это кто у нас такой ехидный и еще не уничтоженный Опричниной?

Леший слетел на совиных крыльях с дерева, проходясь ножками-веточками по сосновым иголкам. Голову при этом он наклонил на бок, как-то зло рассматривая Калину золотистыми глазами, сиявшими во тьме:

— Ась, свиристелка? Кого привела в этот раз? Иван-дурак был, Иван-купеческий сын был, энтот, получается, Иван-царевич, што ль? Шо он такой… Дерзкий?

Калина хмыкнул, внимательно в свою очередь рассматривая лешего:

— Можно и так сказать. Иван-царевич, а ты, получается, леший. Живой!

— А ты кромешник. Живой, — леший тоже не стал сдерживаться. — Ух ты! Хочешь перестать быть живым? Лес голодный, лес давно не получал свое.

Как-то не задалось общение лешего со спутниками Светланы. Ревнует он, что ли? Или проверяет? Она старательно мягко сказала, пока Алексей не наговорил лишнего:

— Дедушка леший, мы за помощью пришли.

— А то я не догадавси! — Леший гордо подбоченился. — Ты ж, амператрица, просто так не ходишь, дедушку не навещаешь. Только за помощью и приходишь. Эх, не уважают нас, не уважают!

— Дедушка леший, — продолжила его увещевать Светлана. — Помоги, прошу.

Леший как-то быстро сник и сдался:

— Да помогу я. Видел я ту погань, что тут валявси. Нельзя так ни с живыми, ни с мертвыми… Хвост вместо ног — и кому такая пакость пришла в голову? Сколько лет живу, а такого никогда не видал. И как на такенном хвосте ползать надобно? Расспрошу я лис местных да зайцев. Тебя ж мышки не интересуют. Взамен можа просьбу?

Он впервые выдвинул свои условия.

— Можно, конечно, дедушка, помогу, чем смогу, — согласилась Светлана. Калина молчал, ничего не говоря. Его совсем не поймешь: то ли не одобряет, то ли волнуется.

Леший вздохнул, да так что все сосны заколыхались, загудели ветвями на верхушках:

— Приструни своего Огня. Устал я от его выкрутасов. Где это видано: предзимье, а