Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Погорелов на миг замер, а потом дернулся, догоняя:

— Так я ж десятский. Я выборный.

Александр спокойно сказал:

— А будешь полицейский. Или согласен и дальше терпеть бесправие? Не хочешь сам все менять на местах? Надеешься, что кто-то иной справится?

Светлана отвернулась в сторону — эти слова больно ударили и по ней. Она та, кто может все исправить, только знаний совсем не хватает. Но довод это или нет? Может, это только отговорка. Побег от ответственности, как говорил Волков.

Кромеж вздохнул, но промолчал. К счастью, Архип все же напрягся и вывел к телу второй умершей. И снова тоже самое: несмотря на зиму, никакой теплой одежды, снова ни следа насилия, снова амулет-чешуйка, только в этот раз он был надет на шею. Карл Модестович только крякнул, снимая его и протягивая Светлане.

Архип испуганно повторял снова и снова:

— Не мы ето. Мы не трогали. Мы не убивали.

Карл Модестович, желая успокоить парня, сказал:

— Может, её и не убивали. Могла и сама замерзнуть. Понять бы, почему в мороз, что тогда стоял, она почти раздетая выбежала из дому.

Демьян пробурчал:

— Отрасти у меня хвост, я б тоже побежал. Куда-нить.

Александр нахмурился:

— Вот и вопрос: куда они обе бежали? К Полозу или от него? Понять бы еще.

Тихонов кашлянул, привлекая к себе внимание:

— Может… Третью пойдем того-самого… Искать? Иль до утра подождет?

Глава восьмая, в которой Светлана знакомит лешего с Иваном-царевичем

Карл Модестович отшатнулся назад. Вонь просто сшибала с ног. Он не удержался — повязал на лице платок, и только потом склонился над полуоткопанным телом. Светлана Алексеевна уже проверила — от него не несло эфиром. Это же надо: такой труп и ни капли магии. Надо признаться, такого странного трупа он еще никогда не встречал, а служил он в полиции почти двадцати лет, а уж в медицине и того больше — почти четыре десятка. Он еще простым хирургом привлекался к полицейским делам, пока реформу судебной медицины не протащили все же мимо носа императора Павла. Тот не любил реформы, особливо «самой лучшей в мире», как считал император, полиции за это досталось, но отделениям судмедэкспертизы повезло в двенадцатом году — их создание проходило под реформой медицины, а не полиции. Иначе до сих пор на трупы ездили бы первые попавшиеся хирурги. А много ли они понимают в судебной медицине, никого не волновало. Дела подчас из-за их некомпетенции разваливались в суде.

И все же… Он снова склонился над телом, которое уже разлагалось во всю. Еще повезло, что тело закопали в глине — она как кокон сохранила его. Все ткани были дико отечными: стоит только надавить, и тут же текла вода. Вместо головы — огромный шар, как бывает у детей, рожденных с кретинизмом. Шею и не рассмотреть — тело тоже раздуло до состояния шара. Ниже талии все перестроилось уже в короткий, почти сгнивший хвост — даже позвонки, напоминавшие рыбные, видны. Синяя, уже знакомая по первым двум телам чешуя щедро слезала, как кожа, при попытке прикоснуться. Судя по количеству чешуи в глине — хвост у этой невесты весь был чешуйчатый. Правда, с одного бока она была щедро ободрана — то ли когда тело тащили до могилы, то ли специально кто-то выдрал чешуйки себе на память. Бывают и такие твари.

* * *

Светлана проверила — от трупа неизвестной эфиром не тянуло. Ни капли. Может, за давностью её амулет полностью разрядился. Тихонов уже сознался, что «эту хвостатую» обнаружил еще в Осени… Он вовремя опомнился, понимая, что языческий праздник Осенины не стоит упоминать при полиции. Аккурат в осеннее землетрясение, когда берег Перыницы осыпался, он нашел тело и велел тут же закопать от греха подальше.

Пока десятские под присмотром полиции окончательно выкапывали труп, Светлана отдыхала, сидя на принесенном рекой и выкинутом на берег дереве — Александр услужливо постелил на ствол свою шинель и тут же вернулся к раскопу — сам бы принялся махать лопатой, но пока деревенских хватало. Плескалась Перыница, тонкий месяц отражался в парящей воде, шумел проснувшийся из-за поднявшегося ветра лес, спала деревушка домов в тридцать, не больше. Только огоньки свечей на аншлагах подсвечивали номера домов. Тут каждый на виду, тут сложно не заметить пропажу девиц, если только вся деревня не вступила в сговор — и так бывало, когда избавлялись от неугодных. Быт в деревнях сложный, порядку тут отродясь не было, и драки бывали, когда до смерти кого-нибудь забивали, и кражи, и насилие. О таком всегда предпочитали молчать, разбираясь промеж собой, не привлекая полицию. Они так привыкли жить десятилетиями, если не столетиями. Гиблое дело, когда все молчат.

Староста Борового, блестя в свете ручного масляного фонаря хорошо начищенной бляхой на тулупе, переминался в стороне, рядом с урядником, ожидая, когда придет его время смотреть на труп. Его жена стояла рядышком в качестве моральной поддержки — оказалось, что староста до ужаса боится покойников.

За рекой горели редкие фонари «Змеева дола» — дачного поселка, принадлежавшего купцу второй гильдии Соседову. Домов там было более трех сотен, все рассчитанные на хорошую, денежную публику — летом в поселке устраивали развлечения: театральные представления, кино под открытым небом, танцы, фейерверки, маскарады. Туда как магнитом тянуло цыган, цирковых и певцов — работы там хватало для всех, публику развлекали каждый день. Сейчас сезон закончился, и все вернулись в город. Остались самые стойкие дачники, пристрастившиеся к купаниям в теплой Перынице. Светлана насчитала всего домов десять, где еще светились окна. Если пропавшие девушки из «Змеева дола», то искать их будет трудно, если не невозможно. Хозяева вернулись в город, прислуга — разъехалась по деревням, и остается только надеяться, что управляющий дачным поселком хорошо ведет документацию и отмечает всех приезжающих в поселок в журнале регистрации. А ведь может и мухлевать, скрывая лишние доходы от хозяина — полиция обязана проверять журналы каждые три месяца, но ведь уряднику можно и на лапу дать, чтобы тот закрыл глаза на незарегистрированных. Штраф за отсутствие регистрации большой, но когда это из города сюда добирались проверяющие? Да и представить сложно, что такого должно произойти в частном поселке, чтобы сюда прибыла полиция. Сашу и его помощников уже жалеть можно — хлопот по опознанию предстоит много, а результат заведомо провальный.

В лесу на том берегу то и дело метались отсветы фонарей, словно кого-то искали. Но, видно,