Маленькая невинная ложь - Дженнифер Линн Барнс

знают, что занятия в Риджуэй-холле и Брайтоне начнутся только на следующей неделе, а мамочки из комитета Бала понимают, что «Жемчужины мудрости» интересны больше родителям, чем Кавалерам и Дебютанткам. – Она быстро перевела дыхание. – Сегодня наш день.

– Сегодня? – переспросила я.

Лили подошла к моему шкафу.

– Тебе понадобится бикини.

Спустя три часа я смирилась с тем, что Лили не собиралась обсуждать Кэмпбелл Эймс, пропавший планшет и прочие составляющие надвигавшейся катастрофы. И еще у меня появился новый жизненный девиз: «Вы можете заставить меня надеть облегающий купальник, но вы не можете заставить меня снять шорты и футболку с вырезом, которые я собираюсь надеть поверх него».

Лили изо всех сил пыталась настоять на дизайнерской «накидке» – это название совершенно не отражает сути того, что мне было предложено, – но я выиграла эту битву. А когда мы пришли на вечеринку у бассейна, я очень скоро поняла, что в этой компании чем более сомнительным является наряд, тем больше комплиментов он получает. Никто не говорил прямо, что я как будто взяла ножницы и порезала футболку из дешевого универмага (на самом деле так и было). Вместо этого мне говорили, что я выгляжу просто чудесно .

Я так оригинальна.

И разве не здорово, что в то же самое время меня совершенно не волновало, как я выгляжу?

– Оскорбление не считается оскорблением, если ты выражаешь его в форме вопроса.

Я ушла подальше от бассейна и укрылась в эллинге16 загородного клуба «Нортерн Ридж», который, по сути, был не эллингом, а эдаким фешенебельным баром. И я была не одинока в своем желании спрятаться среди луковых колец и коктейлей из креветок.

– В то же время, – продолжил Бун Мейсон, – оскорбление не считается оскорблением, если ты говоришь его как комплимент и называешь оскорбляемого милым или при этом с пренебрежением и совершенно неискренне критикуешь себя. Креветку?

Он предложил мне тарелку, на которой было много закусок.

– Нет, спасибо, – сказала я, мысленно вернувшись к тому моменту, когда увидела его накануне у буфета с десертами. Мозг заработал с удвоенной силой, пытаясь найти в его лице хоть какое-то сходство, каким бы незначительным оно ни было, с моим собственным.

Ведь он сын Томаса Мейсона.

– Я руководствуюсь по жизни всего несколькими правилами, – сказал Бун, явно наслаждаясь тем, что разговор в основном ведет только он. – И одно из них гласит: «Никогда не отказывайся от бесплатных ракообразных».

Внешне Бун был совершенно не похож на меня, но было легко представить его ребенком, раз за разом увлекавшимся поистине странными идеями.

– У меня тоже есть правила, – неожиданно для себя произнесла я. – «Не флиртуй с тем, кто флиртует с тобой, особенно если это твой ровесник». «Если ты перестанешь ждать, что люди смогут чем-то тебя удивить, то у них не получится тебя разочаровать». «Говори то, что думаешь, думай о том, что говоришь».

На мгновение воцарилась тишина.

– Как занятно, – сказал Бун, удивительно хорошо подражая последней Дебютантке, которая «не оскорбляла» меня. – А ты интересная девушка.

Он криво улыбнулся.

– И еще я могу быть твоей единокровной сестрой.

Я говорила, что не верю, будто светские условности могут помешать правде. Но важно не только говорить, но и делать. Я пришла сюда – в дом Лилиан, в высшее общество, на сегодняшнюю вечеринку у бассейна – не для того, чтобы скромно сидеть в сторонке и наблюдать за происходящим.

Я пришла сюда за ответами.

– Ты можешь быть кем? – возмутился Бун, брызжа слюной.

– Да не расстраивайся ты так! Твой отец – всего лишь один из тех, кто мог заделать ребенка моей маме. Ты можешь быть моим единокровным братом и точно так же можешь быть моим кузеном.

Нахмурившись, Бун съел еще одну креветку. Ему потребовалось еще три, чтобы прийти в себя и начать задавать вопросы.

– Единокровным? – спросил он. – Или кузеном, который обречен на несчастную любовь?

Я выразительно посмотрела на него.

– Когда-нибудь ты начнешь считать меня очаровашкой, – пообещал Бун. – А я когда-нибудь перестану флиртовать с тобой.

Вдруг откуда ни возьмись к нашей беседе присоединился третий участник.

– И зачем тебе это делать?

Я повернулась.

Уокер Эймс был одет не для вечеринки у бассейна. Он как будто только что вышел с поля для гольфа.

– И вот мы снова встретились, Сойер Тафт, – проговорил он. – Ты собираешься на всех мероприятиях отсиживаться в тени?

– Она не отсиживается, – быстро ответил за меня Бун. – Она…

Я ждала, что он скажет что-нибудь о неожиданной новости, которой я только что его ошарашила, но вместо этого он сунул мне в руки тарелку.

– Она забрала себе все креветки.

– На самом деле… – начала было я, но Бун ткнул меня локтем. Не говори Уокеру о его отце, как сказала мне о моем. Это сообщение было таким же четким, как если бы он проговорил его вслух.

Решив на этот раз, что береженого бог бережет, я выбрала чуть менее чувствительную тему для разговора.

– Есть новости о твоей сестре, Уокер? – спросила я.

– Никаких. – Он смотрел в окно на бассейн. – Но есть вероятность, что кто-то здесь что-то знает.

Я проследила за его взглядом. Дебютантки и Кавалеры отдыхали у бассейна. В воде играли в волейбол, а ближе к краю шутливый бой парочек быстро перерастал в клубок из переплетенных конечностей и сексуального напряжения.

Я поискала Лили и увидела ее сидевшей на бортике бассейна вместе с Сэди-Грэйс. Взгляд Уокера остановился в том же направлении. Он уже окончил школу. Он не был Кавалером, и моя кузина вряд ли ожидала, что ее бывший сегодня тоже будет здесь.

– Приятно видеть тебя трезвым, – сухим тоном сказала я Уокеру, отвлекая его от Лили. – Тебе идет. Так ты похож не на несчастного богатенького мальчика, а на почти полноценного члена общества.

Уокер бессознательно улыбнулся вежливой улыбкой – с той самой полупорцией обаяния, про которую говорила Лили. На мгновение его дежурное выражение лица изменилось: он стал менее красивым, зато более настоящим.

– Вот про это я и говорил, – сказал Уокер Буну, прежде чем повернуться и уйти. – Зачем переставать флиртовать с незабываемой Сойер Тафт?

Не дожидаясь ответа, он вышел из эллинга, но у бассейна повернул налево, оставив меня гадать, кто же именно мог что-то знать о его сестре.

– Он очень заботится о Кэмпбелл, – сказал Бун. – Всегда стремился защитить ее.

– Это не объясняет, почему ты не захотел, чтобы я рассказала ему про его отца.

Бун съел пару креветок, но уклонился от прямого ответа.

– То, что ты сказала о моем отце, его сперме и яичниках твоей мамы? Честно говоря, мне трудно это представить. Дядя Стерлинг