Осторожный убийца - Чейз Джеймс Хедли

— Конечно. — Я открыл дверцу. — Куда прикажете, синьора?

— Хочу прогуляться перед работой, — сказала она, забираясь в машину. — У меня полчаса свободного времени! У вас найдется полчаса?

— Мне как раз нечего делать, я приехал повидать Джузеппе.

— К этой старой развалине?! От него одни хлопоты! Поедемте в парк, посидим, поболтаем!

— Хорошая идея. — Я повернул налево, направляясь к Пьяцца Кастелло. — Как поживает Торрчи?

— У него все в порядке, — сказала она, скорчив гримаску. — У него всегда все в порядке. Я не видела вас с того дня, когда вы были у нас. Вы прячетесь от друзей?

— Я работаю на Лаго-Маджоре. Во вторник мне надо быть на работе.

— А потом вы опять надолго уедете?

— Нет, останусь в Милане.

— А я думала, вы сразу же уедете, как только получите свои бумаги.

Я недоуменно посмотрел на Симону:

— Какие бумаги?

— Да вы не волнуйтесь. Я знаю вашу проблему. Торрчи сказал, что вам нужен паспорт. Я никому не скажу об этом.

— Я просил Торрчи достать мне паспорт. И он говорил, что мог бы достать паспорт. Но цена оказалась слишком высокой, у меня нет таких денег.

— Ни у кого сегодня нет денег, — мрачно изрекла Симона. — Торрчи отказался купить мне шляпку.

Я снизил скорость, мы въезжали в парк, и я остановился напротив входа в Кастелло-Сфорца.

— Не угостите меня сигаретой? Хочется курить, — сказала Симона. Вытянула ноги, продемонстрировав мне прекрасной формы колени. — Торрчи сказал вам, что я снова работаю.

Я подал Симоне сигарету.

— Да, он сказал, что вас пригласили позировать. Симона кивнула:

— Она вообще-то старая дура и совсем не умеет рисовать, но хорошо платит. Я даже открыла в банке счет, откладываю на старость.

— Это хорошо.

Она помолчала, а потом, искоса взглянув на меня, спросила:

— Сколько Торрчи заплатил вам за бриллиантовую брошь?

— А я возвратил ее синьоре.

Она недоверчиво покачала головой:

— Скажите, обещаю, я не проговорюсь Торрчи, мне очень хочется знать. За это я позволю вам поцеловать меня, но только скажите, сколько он вам заплатил.

— Симона, вы прелесть. — Я не мог удержаться от улыбки. — Но я в самом деле не продал брошь Торрчи.

Она нахмурилась:

— Я очень хорошо целуюсь. Я знаю, как угодить мужчинам. Так сколько он вам заплатил?

— Симона, повторяю, я ее не продавал! Я отдал брошь синьоре, и давайте перестанем говорить на эту тему.

— Почему вы хотите меня обмануть? — рассердилась Симона. — Брошь у него! Я ее видела, хотя Торрчи и прячет ее от меня. Мне только хочется знать, сколько он вам заплатил.

— Что вы говорите? — удивился я и внимательно посмотрел на Симону, насколько она серьезна. — У Торрчи именно эта брошь?

— Я видела, как он рассматривал ее, когда думал, что я сплю.

— Это, должно быть, другая брошь, Симона. Симона разозлилась:

— Нет, именно та самая. Когда он ушел, я обшарила всю квартиру и нашла ее. Та самая. Так за сколько вы ее продали?

Я покачал головой:

— Нет, я не продавал брошь Торрчи, я уже говорил вам об этом.

Глаза Симоны загорелись злым огоньком. Она, ничуть не стесняясь, сунула руку под блузку и почесала под мышкой.

— Это брошь синьоры, которая ездит на «альфа-ромео»?

— Да, а что?

— Тогда она сама продала ее. Я шла к Торрчи, а от нашего дома отъехала машина. За рулем сидела женщина. Женщина за рулем такой шикарной машины. Не часто такое встретишь.

— Вы не вспомните, когда это было? Размышляя, Симона наморщила лоб:

— В прошлый вторник после обеда. Так… Я заходил к Торрчи на следующий вечер, а спустя несколько часов Лаура рассказала мне о странных условиях завещания Бруно. Я сопоставил факты и понял, что Лаура решила продать брошь и этим подкупила Торрчи. Он назвал ей цену за паспорт. Лаура решила соблазнить меня именно этой суммой и тем самым толкнуть на преступление.

— Какого цвета машина? — спросил я, с трудом сдерживая охвативший меня гнев.

— Темно-синяя.

— Вспомните, Симона, нет ли над ветровым окном голубого солнечного козырька? Она кивнула:

— Да. И, кроме того, я запомнила серебряный талисман — голова льва. Это была машина Лауры.

— Может, вы узнаете у синьоры, сколько Торрчи заплатил ей? — спросила Симона. — Для меня это очень важно. У нас с Торрчи договоренность: с любого бизнеса, который он имеет, мне десять процентов. Он частенько пытается обмануть меня, когда думает, что я не узнаю о его сделках.

— Попробую. — Я решил закрыть эту тему. — Если узнаю, позвоню.

— Обещаете?

— Сделаю все, что можно. Симона взглянула на свои часы:

— Пожалуйста, синьор Дэвид, отвезите меня на Пьяцца Пьемонте, я могу опоздать.

Я молчал, а голова лихорадочно работала. На Пьяцца Пьемонте я остановился, открыл дверцу, предлагая Симоне выйти.

— Вы ничего не скажете Торрчи о нашем разговоре? — спросила Симона.

— Вряд ли я его увижу. У меня встреча с Джузеппе.

Симона помолчала, потом, посмотрев на меня, убежденно изрекла:

— Вы напрасно теряете время. Могли бы гораздо интереснее провести его, например, найти себе хорошенькую девочку. В знак уважения к вам даже могу порекомендовать вам свою подружку.

Я покачал головой:

— Джузеппе, хоть и старая развалина, но он, в конце концов, надежнее.

Я доехал до собора, припарковал машину и отправился к Пьеро. Он вышел ко мне поболтать, но я заказал не слишком много еды и поэтому задержался ненадолго.

В третьем часу я добрался до квартиры Торрчи, поднялся на четвертый этаж, уверенный, что он, как всегда, в эти часы дома, забарабанил в дверь.

Торрчи открыл сразу. От моего взгляда не ускользнуло, что он слегка опешил, увидев меня, но тут же его круглая, толстая физиономия расплылась в улыбке, и он широко распахнул дверь.

— Синьор Дэвид! Не ожидал вас увидеть! Входите. У меня еще сохранилось немножко того хорошего шотландского виски.

Я вошел, закрыл за собой дверь и встал в коридоре. В моей руке за спиной я крутил прихваченный по дороге дверной болт.

— Случайно оказался поблизости, Торрчи, и подумал, может, есть новости о паспорте. Вы виделись с Джакопо?

Торрчи кивнул.

— Сегодня утром, но, — он пожал плечами, — этот хапуга уперся на своем. Он говорит, что за подобный риск шестьсот пятьдесят тысяч еще небольшая цена.

Я прошел в комнату и сел.

— Торрчи, вы помните бриллиантовую брошь, которую я вам показывал? — спросил я спокойно. Лицо Торрчи застыло в изумлении.

— Да, синьор. Что-нибудь случилось?

— Я знаю, она теперь у вас. У него дрогнула рука, и он расплескал виски, которое в этот момент разливал по стаканам.

— Нет, у меня ее нет, — сказал Торрчи, отводя глаза от моего взгляда.

— Синьора отдала ее вам. Да?

— Ну что вы! — сказал он, ставя стаканы на стол. — Какая ерунда!

— Что она потребовала взамен, Торрчи?

— Синьора ничего мне не давала. Я не понимаю. Да и с чего бы? Кто вам такое мог сказать?

— Торрчи, вы лжете!

Его смуглое лицо пошло красными пятнами.

— Я не люблю подобных шуток, синьор Дэвид. Давайте сменим тему.

— Это не шутка. Я знаю, что синьора отдала вам брошь, и хочу знать почему.

— Она не отдавала мне брошь! Вы ошибаетесь, синьор Дэвид! Давайте выпьем, день сегодня слишком жаркий для ссор.

Я не сдержался и ударил его по лицу. Торрчи покачнулся, вскрикнув от удара.

— Извините, Торрчи, — сказал я. — Я обязательно должен знать. Я не хочу вас бить, но, если вы не скажете, мне придется это сделать, чтобы узнать правду.

— Убирайтесь! — хрипло заорал Торрчи. — Вы мне больше не друг. Я встал.

— Не будьте дураком!

— Она мне не отдавала брошь! Я встал и медленно двинулся вокруг стола. Торрчи попятился.

— Почему она отдала вам брошь?

Торрчи прижался спиной к стене. В его глазах метались злоба и ужас, он тяжело дышал. Я продолжал приближаться к нему, и он отвел руку назад для удара. Я же, сделав обманное движение, будто хочу ударить его левой, в последний момент нанес свинг правой рукой, удар пришелся ему по голове, и Торрчи упал на колени, потом перевернулся. Но тут же Торрчи медленно начал подниматься на ноги, и в его правой руке сверкнул нож. Он стремительно, словно змея, наносящая удар, кинулся на меня. Но промахнулся буквально на дюйм. Потом бросился на меня снова, я отскочил.