Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов

мне свой прут, а вместо него взяли мой?

Лиз смешалась.

— Жан-Франсуа отнес прут в загон для лошадей, — пробормотала она.

— А вы забрали другой? Весьма предусмотрительно!

— Я не хотела вам вредить, месье Поль, честное слово! Он велел мне! Я же не могла ему отказать…

— Разумеется. Просто с тех пор прошла почти неделя, но вы так и не убрали его.

Лиз сделалась пунцовой.

— Я собиралась… просто не успела… Все так стремительно закрутилось… Пока Жан-Франсуа был жив, я не могла этого сделать, чтобы его не подвести… А потом он погиб… и я обо всем забыла, обо всем на свете… Простите, месье Поль!..

— Значит, все-таки, деньги! — усмехнулся Норов.

— Нет! Не деньги, я вам клянусь! Деньги тут не при чем!

— Не надо, Лиз, не клянитесь. Пусть идея отправить меня за решетку принадлежала Жану-Франсуа, но помогали вы ему не только из чувства долга. Вам захотелось воспользоваться выгодой, которую сулила эта ситуация…

Он обвел глазами напряженные лица французов.

— Какая милая у нас, однако, получается картина: совсем недавно вы в отчаянии звоните мне, с плачем рассказываете, что Жан-Франсуа решил покончить с собой, и просите о помощи. Я прилетаю, вытаскиваю друга из петли. Затем он, спасенный мною, приезжает ко мне, чтобы поплакаться на моем плече… Мы говорим с ним о сокровенном, открываем друг другу душу… И все это время и он, мой друг, и вы, его жена и тоже мой друг, пытаетесь засадить меня в тюрьму за убийство, совершенное им же! Так, Лиз?

— Не так, месье Поль!.. — горячо воскликнула Лиз. — Совсем не так! Я понимаю, что все это выглядит ужасно со стороны, но на самом деле…

— А на самом деле вы сочли, что ваш дом для меня недостаточно удобен, и решили обеспечить меня более комфортабельным жилищем. А заодно оставить себе мои деньги. Как тебе такое, Реми?

— Я не могу судить о ситуации с чьих-то слов! — пробормотал Реми, пряча глаза.

— Я не верю ни одному сказанному здесь слову! — провозгласила Шанталь.

Норов лишь усмехнулся.

— Шанталь, нельзя ли не так театрально? Ты ведь не считаешь, что на самом деле Камарка убил я? И нарочно оставил прут в лошадином загоне, чтобы его нашел Лансак, а нам всем было о чем поговорить сегодня вечером?… Реми, ты хорошо знаешь Мольера, правда? По-твоему, можно назвать Тартюфа национальным героем Франции?

— Поль, пока это все совершенно бездоказательно!

— Постойте, Лиз, — вдруг повернулся к Лиз Норов. — А ведь в истории с Клотильдой тоже был денежный мотив! Она требовала своей доли за дом, а добрый Даниэль обещал вам простить долг, так?

— Месье, — прервала его мадам Гейнсбур. — Вы уже не в первый раз упоминаете месье Кузинье. Если он действительно здесь, вы обязаны привести его к нам!

— Зачем?

— Я считаю невозможным продолжать разговор в его отсутствие.

— Ну, хорошо… — с досадой пробормотал Норов. — Раз вы, мой адвокат, на этом настаиваете…

Глава седьмая

От Даниэля так сильно пахло мочой, что едва открыв багажник, Норов невольно отпрянул.

— Ты что, еще раз обделался? — морщась, спросил он.

Даниэль испуганно замотал головой.

— Сейчас я отведу тебя в дом, и ты в присутствии Реми, Шанталь и Лиз повторишь то, что рассказывал нам раньше. Ты согласен?

Даниэль закивал.

— Ты обещаешь вести себя прилично?

Даниэль вновь затряс головой.

— Что-то я сомневаюсь, что ты умеешь, — проворчал Норов. — На полчаса тебя одного оставил, а ты уже штаны намочил. Ладно, пойдем.

Кое-как распутав узлы на ногах Даниэля, он не без труда вытащил его из багажника, утвердил в вертикальном положении и застегнул молнию на черной кожаной куртке, чтобы не было видно перепачканную кровью рубашку, выбившуюся из джинсов.

— Передвигаться самостоятельно можешь? Ну, тогда вперед. Господи, что за запах!

При виде связанного Даниэля с заклеенным ртом французы оторопели, но уже в следующее мгновение раздались их возмущенные голоса.

— Что это значит?! — воскликнула Шанталь. — Почему он связан?

— Действительно, Поль, это же прямое насилие! — поддержал жену Реми.

— Он — соучастник двух убийств, — стараясь не раздражаться, возразил Норов. — Всего лишь мера предосторожности. Садись, — надавив Даниэлю на плечи, он заставил его опуститься на свой стул, а сам остался стоять.

— Необходимо его развязать! — потребовал Реми.

— Мы во Франции месье, а не в России! — подал голос Кристоф. — Здесь недопустимо подобное обращение с человеком!

Чувствуя поддержку, Даниэль замычал и завозился, гримасничая и показывая, как он страдает.

— Сиди смирно, — сказал ему Норов.

— Он что-то хочет сказать! — воскликнула Шанталь, с состраданием глядя на Даниэля. — Поль, убери же с его лица эту отвратительную наклейку!

— Сделайте это, месье, — попросила мадам Гейнсбур.

Норов пожал плечами и потянул за кончик скотча, и в ту же секунду Даниэль, вытаращив глаза, завопил:

— Au secours! (Помогите!) Меня пытали! Меня похитили и пытали! Резали ножом! У меня рана на животе! Меня под пытками заставили оговорить себя! Помогите!

— Что ж ты за гад! — с чувством проговорил Норов Даниэлю. (Quel genre de salaud tu es!)

— Нарушение прав человека! Насилие! Издевательство! Бедный Даниэль! Нарушение закона! — галдели французы. — Это недопустимо!

— Помогите! — надсаживался Даниэль. — Я — жертва русской мафии!

Он дергался и подпрыгивал; ножки стула отбивали дробь по старому скрипучему паркету в такт его выкрикам.

— Да тише ты! — вновь осадил его Норов.

Но остановить Даниэля было уже невозможно. Он орал в голос:

— Помогите! Он меня убьет!

Потеряв терпение, Норов подобрал с пола отвалившийся скотч, опять приложил его ко рту отчаянно дергавшегося во все стороны Даниэля, примял, чтобы он держался лучше и еще хорошенько прихлопнул по губам. Даниэль сопротивлялся, как мог, мычал, стонал и таращился.

— Ты не имеешь права так поступать, Поль! — негодующе заявил Реми. — Ты обязан уважать французские законы!

И тут Норов взорвался.

— Вот как?! — резко обернулся он к Реми. — Ты смеешь учить меня французским законам?! В отличие от мигрантов, перед которыми вы заискиваете и пресмыкаетесь, я любил вашу страну! Я не жег ваши машины, не мочился на ваших улицах, не называл вас «мерзкими лягушатниками»! Я участвовал во всех ваших благотворительных акциях, я помогал бездомным, чистил леса и реки! Во всей округе не найдется человека, который не получил бы от меня или на чай или хотя бы маленького подарка! Я говорю на вашем языке, я знаю вашу историю и вашу культуру лучше, чем все вы тут, вместе взятые! Я дружил с тобой, твоей женой, твоим сыном и его женой! Я доверял вам! Я перечислил Лиз и Жану-Франсуа авансом сотню тысяч без всякого договора, под честное