Гать - Александр Николаевич Афанасьев

ничего не помню! Только дней через пять в себя пришел. Недели две я у нее отлеживался. А как почувствовал, что могу ходить, говорю ей, что, мол, так и так, хозяйка, спасибо вам, а мне надо к своим подаваться. Тут меня Мария Степановна и свела к девушке, что на краю болота жила. Груня, кажется, звали ее, а та к Смолягину в отряд переправила. Боец, конечно, из меня никудышный был, но помогал, что в моих силах было. Снаряжал магазины ребятам к автоматам, финки точил. Несколько раз в дозоры ходил… В тот день, когда отряд бой принял, я тоже в дозоре был. Немцев заметил издалека. Как было условлено, крикнул кряквой… Ну а дальше такое началось, что небо с овчинку показалось. Мины рвутся кругом, очереди автоматные. Слышу, Тимофей командует: «Отходить всем по старой гати!» Мы туда, а там засада. Кинулись к топи, что в середине Радоницких болот. Сколько шли, не знаю, только светать уже стало. Оглянулся — я один… Дня два отсиживался в болоте, потом вышел на сушь… Три дня ждал, что кто-нибудь из ребят выйдет, — никого. Ну и тронулся я на восток. Через пару месяцев к своим вышел. На полковую разведку наскочил. Потом госпиталь, фронт. Кончил войну в Праге. Вернулся в свое село, а там никого… жену с детьми немцы в хате сожгли, в селе тоже, кроме двух-трех стариков, никого не осталось… Тяжко мне там было, вот и подался в Полтаву. Поступил в педагогический институт, окончил и пошел учительствовать. Так вот до сих пор и стою у доски… — Лозовой поднял на Андрея тяжелый, уставший взгляд, задумчиво поковырял кочергой в угольках. — Жениться не смог по новой, так и коротаю жизнь бобылем… Спасибо, ребятишки у меня в классе хорошие… Заходят, не оставляют старика…

Лозовой замолчал. Наморщив лоб, он оперся о кочергу и, казалось, совсем забыл о присутствии Андрея. В избе было тихо, и только ходики мерно постукивали на стене.

— Не видел я смерти Тимофея Смолягина, но знаю — умер он как герой, — неожиданно глухо, с еле сдерживаемым волнением выдавил Лозовой. — До сих пор простить не могу, что не ослушался его приказа и не остался рядом о ним… До сих пор простить себе не могу!

— Константин Павлович, — спустя некоторое время обратился к нему Андрей, — а что вы думаете о гибели отряда? Не странно ли то, что сразу, одним махом погибает весь отряд? Пусть он был малочисленным, но они же все погибли во время боя… Значит, гитлеровцам кто-то помогал?

— В общем, конечно, тут на первый взгляд много странного, — согласился с ним Лозовой и достал новую сигарету. — Отряд был малочисленным — раз, занимал, по военным понятиям, гибельную позицию — два, имел связь с Большой землей — три, а самое главное, он практически не вел боевых действий. Все это мне показалось странным, когда я попал в отряд… Но спрашивать, сами понимаете, Андрей Петрович, не принято. — Лозовой горько усмехнулся. — Хотя, конечно, могли бы доверять и побольше, все-таки, что ни говорите, ели из одного котелка и не всегда досыта… Я как-то раз даже попытался сказать, что, дескать, позиция у нас хуже не придумаешь, да и место не ахти: болота, сырость. Но мне Тимофей так сказал: «Ты, Костя, вопросов не задавай. Базу отряда и его позицию выбирали соответственно его задаче. Понял? Вот так-то, парень!» Естественно, что после такого ответа вопросов у меня не возникало…

— Долго вы в отряде были, Константин Павлович? — как бы невзначай спросил Андрей, зевая и потягиваясь.

— Чуть больше месяца, а потом тот бой… Вы уж не обессудьте, Андрей Петрович, — неожиданно виновато улыбнулся Лозовой. — Мало что я вам могу рассказать об отряде…

— Ну а о его бойцах? Ведь вы их знали.

— Даже и их мало… — Лозовой встал и, подойдя к двери, включил свет в горнице. Посмотрел на карманные часы, висевшие на ремешке в нагрудном кармане пиджака, озабоченно покачал головой, словно отмечая, что время позднее. — Устал я с непривычки, Андрей Петрович. Ребятам что: хоть целый день на ногах, и все нипочем, а в мои годы уж не побегаешь, стар стал.

— Далеко ходили сегодня?

— Да не очень, до болот и обратно. Посмотрели могилы… — Лозовой проглотил комок в горле, — товарищей моих… Рассказал я им немного, показал, где бой шел. Думаем сходить на то место, где Груни избушка стояла. Потом туда, где я выходил из болота. Может, удастся на базу пройти. Лед-то, по-моему, еще крепок. Ребята фотографировали. Приедем в школу, фотостенд устроим. Вы надолго сюда, Андрей Петрович? Может, с нами сходите? А потом в газете сможете выступить: следы от этой войны долго люди будут находить…

— А к Дорохову не заходили? — негромко спросил Андрей, внутренне подобравшись, словно ждал услышать нечто важное.

— А кто это? — удивился Лозовой и даже застыл посреди комнаты. — Не знаю такого…

— А разве Мария Степановна не рассказывала вам его историю? — в свою очередь, удивился Кудряшов. — Странно… Дорохов, как он говорит, тоже был в отряде, только не на болоте, а на берегу. Разведчиком партизанским, если можно так сказать… Вам разве не приходилось об этом слышать?

— Нет… — растерянно произнес Лозовой и дрожащей рукой снова надел очки, — первый раз слышу. Послушайте, Андрей Петрович, да вы меня прямо к жизни заново возвращаете! Надо же такое — еще один мой боевой товарищ жив! Спасибо вам большое… это же надо! — Лозовой взволнованно заходил по горнице, невнятно говоря и жестикулируя.

Андрей не перебивал его. Он ждал, пока Константин Павлович успокоится, чтобы продолжить разговор. А Лозовой все ходил по горнице, и на его возбужденном лице были написаны неподдельные волнение и радость. Неожиданно он остановился и, вынув из кармана маленькую склянку, вытряхнул на ладонь таблетку и сунул в рот.

— Нитроглицерин, — тихо сказал он, виновато поглядев на Андрея, и покачал головой, — что поделаешь, Андрей Петрович, годы… А тут радость такая… Только, — он закрыл глаза и несколько мгновений сидел не шевелясь, ожидая, пока подействует лекарство, — только почему же Мария Степановна мне ничего об этом не сказала? Ведь мы так долго с ней говорили… И о Тимофее, и о ней самой. Непонятно… Может, забыла? Невозможно такое… А, Андрей Петрович?

— Тут сложная история, Константин Павлович, — Андрей помолчал, обдумывая ответ. — Во время войны, как утверждает Дорохов, он был послан Тимофеем Смолягиным на службу к фашистам. Сначала воду им возил… — тут Андрей замолчал, прикидывая, стоит ли говорить все, как было на самом деле, — часть у них стояла в районе Выселок какая-то секретная, вот