Море никому не расскажет - Юрий Юрьевич Усачёв

показалась третья девушка. Лицо другое, а в остальном она абсолютно идентична остальным. Ее вопрос заставил меня похолодеть еще больше:

– Ты ведь знаешь кто он, да?

Конечно же, я ничего не знала.

В подвал спускалось все больше и больше девушек. Все они выстраивались вокруг меня и смотрели без эмоций. Я встала:

– Чего вы хотите от меня?

Они произнесли хором:

– Прими своего хозяина!

Их холодные тела стали приближаться ко мне. Я отползла к стене. Они все повторяли:

– Прими своего хозяина! Прими своего хозяина! Прими своего хозяина!

В панике я стала ощупывать стену позади себя. Внизу оказался маленький проем с дверцей, что-то типа входа для собак. Обнаженные девушки придавили меня своими телами к стене и перешли на визг. Я толкнула одну из них, встала на четвереньки и попыталась пролезть в узкий ход.

Получилось. Все стихло. Я оказалась в другой комнате. В дальнем углу стояла маленькая камера, а на полу валялось множество лис. Чучела. Кто-то увлекался таксидермией. Все они были как настоящие. Их глаза смотрели в никуда, а пасти застыли в зверином оскале. Я осмотрела стены. Обычный бетон. Никакой отделки. На стене над маленьким входом, через который я сюда пролезла, была выцарапана огромная надпись:

«Я пытался, но это сильнее меня. Вылечит только она».

Было слышно, как крутятся шарики в моей голове. Одна мысль перебивала другую, потом третью, четвертую… Слезы градом полились без моего контроля. Я начала пинать чучела лис, топтать их, отрывать им лапы и хвосты. Куски меха полетели в разные стороны. Одной лисе я оторвала голову и посмотрела в ее глаза. Они были как живые. Из них покатилась слеза.

Я бросила лисью голову и в истерике полезла наружу. Из-за неловких движений и рыданий тело застряло, мои ногти стали царапать пол. Медленно, но я все же вылезла обратно в комнату, где держали Эрика. Здесь было пусто.

Бег к выходу. Подъем по лестнице. Глухой шлепок – дверь в земляное помещение закрыта. Все еще была ночь. Капли крови расползлись над моей верхней губой. Я побежала в дом.

Первое, что мне пришло в голову, – позвонить Тео. Я поднялась в спальню, где остался смартфон. Он благополучно лежал на кровати. Разблокировав экран, я увидела СМС с неизвестного номера:

«Ты узнала его?»

Еще не утихшая злость начала бушевать новым торнадо. Я бросила смартфон в стену, и он разлетелся двумя большими осколками. Ноги снова понесли меня на улицу.

Тихая ночь не мешала мне бежать к морю. Оно легонько поглаживало песок и молчаливо знало правду обо мне. Правду, которой суждено было меня доломать окончательно. Там, на берегу, я искала оправдание увиденного. Доказательства того, что намеки этих девушек – полнейшая чушь.

Я стала ковырять пяткой песок и думать. Мы не были знакомы. Это случилось давно. Неужели он? И я потом влюбилась в него! Стала жертвой берлинского синдрома! Мой извращенный мозг и беспощадная судьба толкнули меня в объятия насильника!

Я заметила небольшое движение вдалеке. Волны нежно выплеснули на берег нечто большое. Я смогла различить белое и двинулась вперед. Шаг перешел на бег… Остановка. Колени сами согнулись и подвели меня. Я рухнула на песок, схватившись за сердце, которое не было готово к увиденному. Волны вынесли на берег тело Эрика.

Он был в белой рубашке и узких черных брюках. Как во время похорон. Мои ладони тряслись, а зубы стучали, как при простудном ознобе. Я медленно подползла к нему и посмотрела в лицо.

Убийца моей души! Сумасшедшие родители сделали его таким. Внутри меня смешались любовь, ненависть и сожаление.

Я занесла руку, чтобы дать ему пощечину, и тут он открыл глаза. Все мышцы окаменели и замерли. Эрик заговорил:

– Я не смог все исправить. Сделанного не изменить. Просто было слишком поздно.

Он стал кашлять. В его груди зазвучали бульканья. Вода полилась изо рта и ноздрей, а потом фонтаном ударила мне в лицо. Я закрылась руками и отвернулась. Фонтан остановился. Эрик исчез.

Я побрела вдоль берега к дому. Плакать больше не хотелось. Вся моя сущность была раздавлена. Разбита и раздроблена. Над горизонтом уже показывались лучи. Тот самый свет нового дня. Символ радости и счастья. Но не для меня. Не сегодня.

Я остановилась около дома и посмотрела на него с отвращением. Это его жилище. Здесь был рожден монстр. Теперь оно стало компенсацией? Неужели Эрика замучила совесть и он оставил мне дом из чувства вины?

В окне второго этажа, где располагалась моя спальня, я заметила силуэт. Не ясно было, мужской или женский. Кто-то наблюдал за мной.

Меня посетила мысль, что все неправильно. Упущены какие-то детали. Почему Эрик нашел меня через три года после случившегося? Как выследил? Где хранятся видео со всеми изнасилованными девушками? Эти и другие вопросы разбивали мне череп. Страха больше не было. Я продолжала смотреть на силуэт в окне – кто‐то махал мне рукой, зазывая в дом.

Глава 14

Больно

Вдребезги! Просто об пол каждую мысль, чтобы осколки россыпью засверкали в бешеных искрах! Пошло все к черту! Эти искания истины основательно довели меня. Я себе не принадлежу, дойдя до крайней точки и увидев автора моего личного зла. Нутро взорвалось, но разве на этом все?

В окне новая загадочная фигура. Разум стал доминировать и посылать мне четкие сигналы: «Аманда, очнись! Это очередные игры! Там никого нет! Вернись!» И я послушалась.

Ресницы переплелись от чрезмерного сжатия век. Темнота. Сильное давление. Потеря равновесия, но сохранение устойчивости. Открыть! Пейзаж дома… В окне никого… Рассвет.

Вытираясь полотенцем в ванной, я осмотрела свое лицо и тело. Жертва. Один из трофеев Эрика, ставший его особенным экземпляром в коллекции. Та, что полюбила своего режиссера. Полупрозрачный образ девушки с полотен импрессионистов. Ничего привлекательного, только рюкзак опозоренности за спиной в виде горба. Его никто не видит, кроме меня. Тяжесть давит на спину и заставляет склониться в подчинении. Перед кем? Перед моим Эриком. Я только его.

Грузное тело подкосилось, и я разрыдалась, сидя на краю ванной. Одинокая лакримоза моей души. Это была музыкальная трагедия, не понятная ни одному слушателю. Слишком много диссонансов, резких нот. Самое ужасное, что между всхлипами звучит мотив любви.

Я до сих пор привязана к Эрику. Вся ненависть не смогла убить самое прекрасное чувство в мире.

Люблю…

В восемь утра я сидела на пороге, одетая в повседневные джинсы и ветровку оверсайз цвета разлитой ртути. Снова завывал ветер, а солнце раскидывало свет с яркостью детских улыбок. Мне же