В лесу - Тана Френч

обмануть вас, нарисовав картинку, на которой мы, эдакие “ласковые рыцари”, парами скачем за Госпожой Истиной на белой кобылице. По правде говоря, действуем мы непродуманно, глупо и отвратительно. Допустим, некая девушка обеспечивает своему парню алиби на тот вечер, когда он, согласно нашим подозрениям, ограбил торговый центр в Нортсайде и пырнул ножом сотрудника. Сперва я с ней кокетничаю – мол, оно и понятно, что с такой красоткой он решил дома остаться. У девицы сальные, обесцвеченные волосы, а сама она хилая и убогая – сказались поколения, пренебрегавшие правильным питанием. Будь я ее парнем, то с радостью отселился бы от нее, даже если бы пришлось делить камеру с волосатым громилой с погонялом Бритвак. Я говорю ей, что в его стильных белых кроссовках мы обнаружили меченые банкноты, и добавляю, что, по его словам, это она в тот вечер куда-то ходила, а вернувшись, отдала банкноты ему. Я произношу это очень убедительно, старательно имитируя одновременно неловкость и сочувствие из-за предательства ее возлюбленного, поэтому ее окрепшие за четыре проведенных вместе с этим парнем года чувства рассыпаются песочным замком, и (причем в этот момент парень ее сидит в соседнем кабинете и твердит моему напарнику: “Да пошел ты, мы с Джеки дома тусили”) девица, хлюпая носом, выкладывает все как на духу – начиная с той минуты, как он вышел из дома, и заканчивая тем, какой он лох в постели. Тогда я участливо похлопываю ее по плечу, протягиваю ей салфетку и придвигаю стаканчик с чаем и бланк заявления для признательных показаний. В этом и заключается моя работа, а если вы по натуре своей не готовы принимать ее требования, работать вы здесь не станете, а если и станете, то выдержите недолго. Итак, прежде чем перейду к рассказу, прошу учитывать два момента. Я жажду истины. И я лжец.

* * *

Я ознакомился с документами по своему делу на следующий же день после того, как стал следователем. К этой истории я буду возвращаться снова и снова, рассматривать ее под самыми разными углами. Не повезло мне, зато дело это мое собственное, эта история – единственная в мире, которую не рассказать никому, кроме меня.

Четырнадцатого августа 1984 года, после полудня, трое двенадцатилетних детей – Джермейн (Джейми) Элинор Роуэн, Адам Роберт Райан и Питер Джозеф Сэведж – играли на дороге, проходившей возле их домов в крохотном поселке Нокнари в графстве Дублин. День выдался жаркий и безоблачный, местные сидели в палисадниках, и многие неоднократно видели, как дети залезают на стену в конце улицы, катаются на велосипедах и раскачиваются на подвешенной к дереву автомобильной покрышке.

В те времена Нокнари был местом малонаселенным и граничил с лесом, который от поселка отделяла стена высотой пять футов. Часа в три дети оставили велосипеды перед домом Сэведжей и сказали миссис Анжеле Сэведж – та как раз развешивала белье для просушки, – что пойдут поиграть в лесу. Они туда часто бегали и хорошо знали эту часть леса, поэтому миссис Сэведж не боялась, что они заблудятся. У Питера имелись часы, и мать велела ему вернуться домой к вечернему чаю, то есть к половине пятого. Это подтвердила и живущая по соседству миссис Мэри Терес Корри, а по заявлениям многочисленных очевидцев, дети перелезли через стену и скрылись в лесной чаще.

Когда без четверти пять Питер Сэведж так и не появился, его мать опросила матерей двух других детей, предположив, что ее сын засиделся в гостях у кого-то из друзей. Оказалось, что никто из детей тоже не вернулся. Обычно Питер Сэведж родителей слушался, однако родители пока не тревожились – они решили, что дети увлеклись игрой и забыли о времени. Где-то без пяти семь миссис Сэведж зашла в лес, не слишком далеко, и стала звать детей. Ответа не последовало, а судя по тому, что она видела и слышала, рядом не было ни души.

Она возвратилась домой, чтобы напоить чаем своего супруга, мистера Джозефа Сэведжа, и четверых младших детей. После чая мистер Сэведж и мистер Джон Райан, отец Адама, углубились в лес. Они постоянно звали детей, но ответа так и не дождались. В двадцать пять минут девятого, когда стали сгущаться сумерки, родители всерьез забеспокоились: а что, если дети все-таки заблудились? Тогда мисс Алисия Роуэн, мать Джермейн (она воспитывала девочку в одиночку), имевшая в доме телефон, вызвала полицию.

Начались поиски. Предположили, что детям вздумалось сбежать. Мисс Роуэн собиралась отправить Джермейн в школу-интернат в Дублине, откуда та должна приезжать домой лишь на выходные. Отъезд планировался через две недели, и трое друзей очень переживали скорую разлуку. Тем не менее поверхностный осмотр комнат показал, что и одежда, и деньги, и все прочее на месте. В принадлежащей Джермейн матрешке-копилке лежало пять фунтов и восемьдесят пять пенсов, а сама копилка стояла нетронутая.

В двадцать минут десятого полицейский, который с фонарем прочесывал лес, обнаружил в густой лесной чаще Адама Райана. Мальчик вжался спиной в большой дуб. Ногтями он с такой силой впился в кору, что они обломались. Судя по всему, он простоял так довольно долго, но на зов не откликался. Мальчика отвезли в больницу. Вызванные кинологи пустили собак по следу двух других детей, и след привел к месту неподалеку от того, где нашли Адама Райана, однако дальше собаки сбились со следа.

Когда меня нашли, на мне были синие джинсовые шорты, белая хлопчатобумажная футболка, белые носки и белые зашнурованные кроссовки. Кроссовки были перепачканы кровью, носки тоже, но меньше. Согласно сделанному позже анализу, кровь просочилась сквозь кроссовки наружу, но на носки попала именно с кроссовок. Получалось, что с меня сняли кроссовки и залили в них кровь, а затем, когда она начала подсыхать, кроссовки снова надели мне на ноги – так носки и запачкались кровью. На футболке имелись четыре параллельные прорехи длиной от трех до четырех дюймов. Они располагались по диагонали от середины левой лопатки до правого подреберья сзади.

Повреждений у меня не оказалось, разве что незначительные царапины на икрах, занозы (впоследствии выяснилось, что это дубовая кора) под ногтями и глубокие, уже запекшиеся ссадины на коленках. Получил ли я эти ссадины в лесу, так и не выяснили. Пятилетняя Эйдин Уоткинс, игравшая в тот день на нашей улице, сообщила, что видела, как я ранее свалился с ограды и приземлился прямо на коленки. Однако в показаниях она путалась, и поэтому их сочли ненадежными. Сам я находился в полубессознательном состоянии и почти тридцать шесть последующих часов почти не шевелился, а затем