Загадка поместья «Ливанские кедры» - Катерина Теерлинк

это очень печально, – тетя Агнес согласно опустила голову. – Но я была рядом. И брат успел мне сказать несколько слов перед смертью.

– Вы мне об этом не рассказывали.

– Да, так и есть. Потому что я не знала, как поступить.

– О чем вы говорите, тетя Агнес?

– Твой отец в последний момент отдал мне вот эту тетрадь и произнес: «Не показывай Уильяму».

– Очень странно.

– В самом деле. Весь этот год я возвращалась к дневнику, перечитывала его, но так и не смогла разобраться в записях. И, главное, понять, почему Фредерик не хотел, чтобы они попали в руки сына, – тетя Агнес протянула дневник Вивьен.

Та взяла его и раскрыла на одной из страниц. Вместо обычных записей событий прошлых дней она увидела лишь фамилии каких-то людей, даты и отдельные слова с массой подчеркиваний, вопросительных знаков и прочих пометок. Она с недоумением перелистнула несколько страниц, но там было все то же самое. Леди Алертон с удивлением подняла глаза на свою тетю, ожидая разъяснений. Но та лишь развела руками.

– Я ничего не сумела понять, сколько ни старалась.

Вивьен решила оставить тайну дневника на потом. В тот момент ее интересовали совсем другие вопросы.

– Но почему же отец не отдал его мне? И почему все-таки не хотел показывать Уильяму? – изумилась она.

– Я не знаю, дорогая моя. На первый взгляд в дневнике нет ничего особенного и там ни слова о твоем брате. Для меня это такая же загадка, как и для тебя.

– Хорошо. Но почему вы не отдали его мне сразу, как только я приехала к отцу?

– Прости меня. Я была очень растеряна и напугана и не знала, как поступить. Если Фредерик высказался вполне определенно в отношении Уильяма, то ничего не сказал о тебе. Должна ли я отдать его тебе? Или все же нет? Не нанесет ли это кому-нибудь вреда?

– Но все же вы мне его сейчас отдаете? Почему?

Мадам де Навен на какое-то время замолчала, стараясь подобрать правильные слова. Чувствовалось, что и в этот момент она до конца не уверена, что приняла правильное решение. Но, сделав глубокий вдох, после короткой паузы тетя Агнес ответила:

– Я долго думала и пришла к выводу, что речь шла именно об Уильяме. К тому же мне не удалось расшифровать эти записи. И, возможно, дневник хранит какие-то очень важные сведения. Он и так пробыл у меня слишком долго. Думаю, пришло время тебе разобраться, о чем же писал твой отец.

Такой ответ устроил леди Алертон лишь отчасти, но она решила пока не настаивать в попытке получить более внятные объяснения. Ее внимание больше привлекло одно слово, и Вивьен спросила:

– Вы сказали, что были напуганы. Чем именно?

– Мне трудно это объяснить, – мадам де Навен нервно сцепила пальцы. – Мне не хотелось бы, чтобы ты приняла меня за сумасшедшую…

Ей явно было тяжело говорить. Каждое слово давалось с трудом, она буквально выдавливала их из себя. Но Вивьен не торопила. Она молча сидела напротив и ждала. Наконец тетя Агнес сделала еще один глубокий вдох, на секунду прикрыла глаза, а затем выговорила на одном дыхании:

– Я считаю, что твоего отца убили.

Это признание оказалось настолько неожиданным, что леди Алертон невольно вздрогнула. Последние годы ее отец, лорд Элрой, тяжело болел. Его мучило сердце, и никто из многочисленных врачей, которых приглашали на консультацию, не мог облегчить его страданий. Его беспокоила отдышка, боли в груди, а губы часто синели. Даже подъем по пологой лестнице на один марш давался ему с огромным трудом – лоб покрывался бисеринками пота, а дыхание становилось тяжелым и прерывистым. Поэтому его смерть для Вивьен была трагическим, но вполне ожидаемым событием. И признание тети Агнес после этого казалось каким-то чудовищным бредом.

Мадам де Навен, вероятно, поняла по выражению лица Вивьен, что та сомневается в ее здравомыслии. И поэтому заговорила в несвойственной для нее манере. Сбивчиво, проглатывая отдельные слова:

– Не смотри на меня так… Ты должна мне верить… Я много думала и читала, даже справлялась у докторов… Конечно, я не раскрывала причину, но это были уважаемые люди… Он умер не от сердца, там было что-то другое… Рвота, там была рвота… Я не сразу это поняла. А еще он жаловался на холод. Разве при сердце так бывает? Но, с другой стороны, доктор Гатлинг сказал, что Фредерик умер от остановки сердца… Я не понимаю. Ничего не понимаю до сих пор.

Она была настолько возбуждена, что леди Алертон не стала с ней спорить и убеждать в обратном. Она решила в первую очередь успокоить ее, а уж потом, при более благоприятных обстоятельствах, поговорить еще раз. Поэтому Вивьен опустилась перед тетей на колени, взяла ее за руку и заговорила тихим, спокойным голосом:

– Тетя Агнес, только не волнуйтесь. Я вам верю. Ваше признание слишком неожиданно для меня, но я не сомневаюсь, что вы правы. И мне хотелось бы, чтобы вы сначала привели нервы в порядок. Мы вообще все очень устали. У нас еще будет время обсудить все обстоятельства смерти моего отца. К примеру, завтра. Я могла бы прийти к вам, когда хотите.

Эти слова оказали свое действие. Мадам де Навен постепенно стала дышать ровнее, глаза ее перестали лихорадочно блестеть, а пальцы так отчаянно сжимать руку Вивьен. Но понадобилось еще несколько минут, чтобы она полностью пришла в себя. Только после этого леди Алертон вернулась на свое место и заговорила вновь:

– Ложитесь в постель, тетя Агнес. Вы переволновались. Да и час уже поздний. Я приду к вам завтра.

Мадам де Навен покорно кивнула. Вивьен позвала служанку, чтобы та помогла тете раздеться и лечь в постель, а сама вернулась в свою комнату. Там она опустилась в кресло и положила дневник на колени. Мысли в голове путались. Все, что только что произошло в комнате ее тети, казалось нереальным. Ее отец, старый лорд Элрой, всегда жил простой и довольно однообразной жизнью. Все время, что он не заседал в парламенте, предпочитал проводить в своем поместье. В свете он появлялся изредка, только на официальных мероприятиях, и считался довольно скучным, чопорным господином. После смерти матери Вивьен, леди Жаклин, он так и не женился, посвящая все свое время общественным делам и воспитанию детей. И вдруг оказалось, что он вел какой-то загадочный дневник. Да и его смерть, вполне возможно, не была такой уж закономерной. Верилось в это с трудом, поэтому леди Алертон снова раскрыла дневник в надежде убедиться, что ничего особенного в