Ты умрешь в Зазеркалье - Юлия Викторовна Лист

в глаза, когда лжешь, говорить сбивчиво и разными словами, больше жестов-иллюстраторов. Человек, который сообщает заранее подготовленную легенду, обычно выдает ее заученными словами, как стихотворение, зажат и не может двигаться свободно. Тот, кто пересказывает действительно пережитые события, делает это всегда по-разному и помогает себе руками. Когда мы переживаем что-то заново, то припоминаем новые детали, на что-то смотрим иначе, соединяем в иную последовательность и по-другому интерпретируем. Пережитые события всегда вызывают эмоции, но их оттенки меняются при воспоминаниях.

– О чем ты с ним говорил? Испанцы утверждают, ты вел себя так, словно вы знакомы.

– Я пытался уговорить его сдаться.

– Уговорить сдаться? – с тяжелой горечью проронил Кристоф и покачал головой, словно думая: «Что мне с тобой делать?»

Эмиль уронил локоть на край стола и устало оперся лбом в кулак.

– А теперь все то же самое, только в обратном порядке.

Эмиль, не дрогнув, исполнил просьбу: слово в слово повторил свою сказку, предложение за предложением, начиная с конца. Обычно к такому методу прибегали при допросах самых отчаянных лгунов. Правильно пересказать в обратном порядке ложь мог только гений и тот, кто говорил правду, ведь он хорошо видит события перед внутренним зрением, если они произошли на самом деле, а не выдуманы.

– Эмиль, ты разучился врать, – сказал Кристоф и положил перед ним какую-то бумажку. – Что с тобой? Влюбился?

– Что это? – Эмиль не шелохнулся.

– Заявление на тебя от Сержа Редда. Ты пристаешь к его дочери?

Эмиль убрал от лица кулак и искоса посмотрел сначала на заявление Редда, а потом на дядю.

– Рассказывай правду, Эмиль. Тот, в черном трико, дрался, как чертов Саб-Зиро. Аксель Редда – чемпионка по карате. Это она была в Прадо? Интернет забит роликами из музея, изо всех дыр лезет эта ваша драка в зале Веласкеса!

Кристоф грохнул по столу ладонью так, что Вера вздрогнула.

Эмиль вскочил и тоже стукнул по столу кулаком. Получилось очень громко, будто что-то треснуло: то ли столешница, то ли, что еще хуже, – его кости.

– Этот упырь Редда насилует свою дочь! – прокричал он. – У нее мозги набекрень от такой жизни, и никто не вмешивается.

– С чего ты это взял?!

– Нет, черт возьми, это ее идея. Она хотела себя подставить, чтобы ее там взяли, как убийцу, хотела получить пожизненный срок и наконец покончить с той жизнью, которую вынуждена влачить.

– Откуда у тебя такая уверенность, что отец насилует дочь? Ты опять влез в чужую квартиру? Понаставил жучков и камер? Кого хрена ты разбазариваешь полицейский фонд?

– Нахер мне ваши системы слежения, они у вас стремные и никуда не годятся. У меня все свое!

Кристоф смотрел на него с минуту, хмурился, очевидно, задумавшись над словами племянника.

– Откуда ты это взял… про Редда и его дочь? – спросил он негромко.

Эмиль с ненавистью гипнотизировал Кристофа. Рот его сжался, стал, точно лезвие бритвы, синяки под глазами обозначились сильнее, на глаза упали лохматые волосы.

– Просто знаю и все, – упрямо проронил он.

– Доказательства?

– Их нет… пока.

– И что мне с этим всем делать теперь? Как быть с испанскими властями? Они требуют, чтобы мы включились в расследование и перевернули Париж вверх дном. Теперь они считают, что «Мадридский «Крик» отсюда! А приволок его ты.

– Я сделаю все, что в моих силах. Но Мадридский «Крик» не Аксель Редда, она не убийца, а… нечто другое, на убийство она неспособна.

– Я должен ее арестовать.

– Нет! За что? Она никого не тронула! Она играла в подражателя! – Эмиль вскочил, закружив вперед-назад перед столом, схватился за спинку стула и отбросил его в сторону.

– Я вынужден, Эмиль. То, что она сделала, как минимум, – хулиганство. Международного масштаба. Она проникла с ножом в музей и перепугала кучу народа. А ты ей в этом помог – молодец! Я вынужден ее арестовать.

– И похерить единственную возможность поймать мадридского головореза? – Эмиль припал ладонями к столу. – Думаешь, я бы не взял ее сам? Мне ничего не стоило скрутить ей руки, еще когда она сидела напротив двери туалета.

– Объясни, что ты хочешь сказать! Объясни толком! Довольно юлить. Ты забываешь: я в первую очередь начальник полиции, а только потом твой дядя, Эмиль.

– Она, возможно, имеет к нему какое-то отношение, – процедил сквозь зубы тот.

– Скажи мне, где ты разглядел эту связь? Если не выложишь на стол все карты, Эмиль, я тебе не помощник. Арестую к чертям, и ей быстро развяжут язык.

– Ты совершишь ошибку! Она абсолютно нечувствительна ни к боли, ни к страху. Ты ей только услугу окажешь. Она же провокаторша! А настоящий убийца останется на свободе.

– Настоящий убийца – дело мадридской полиции. – Кристоф не хотел этого говорить, но Эмиль его измучил. Вера смотрела на них, вжав голову в плечи.

Эмиль темнил. Он до сих пор не поведал подробности о взломанном ноутбуке Юбера, не рассказал о видео, что было прислано неведомо кем, о визите Аксель Редда в бюро. Кристоф не мог создать полноценного мнения о произошедшем. Как расценить поступки Аксель? Как расшифровать ее поведение? Для комиссара Аксель Редда была хулиганкой, а Эмиль – взбалмошным племянником, влюбленным в нее.

Эмиль вышагивал вдоль стола, сосредоточенно думая, он поднял стул и, поставив спинкой вперед, оседлал его. Некоторое время он сидел молча, словно взвешивая свой следующий ход.

– Ее мать организовывала в Прадо выставки молодых талантов, – начал он тихо. – Каждое лето они семьей отдыхали в Мадриде. Аска с детства ездила туда, знает этот город, как свою ладонь. В Прадо ориентируется так, словно прожила в нем всю жизнь. Когда ребенком исследуешь какое-нибудь пространство, вкладываешь в этот процесс всю свою бескрайнюю детскую душу. Она знает Прадо, каждый его закуток и коридор, тайные проходы, которых нет на планах. Ведь здание строилось в начале девятнадцатого века… Она смогла уйти вчера только поэтому – каким-то образом узнала о шахтах в стенах, что идут вдоль туалетных комнат. О них не знала ни охрана, ни те, кто сто лет работает в музее. Спустилась со второго на первый этаж – с верхнего в нижний туалет, в кабинке сняла свой костюм и преспокойно смешалась с толпой, которую в этот момент эвакуировали из здания группа GEO[16].

– И после этого ты утверждаешь, что она не Мадридский «Крик»? – Лицо Кристофа стало каменным.

– Не она.

– Тогда кто?

– Не знаю. Но узнаю, – сказал Эмиль и добавил, зло отчеканив: – Если мне никто не будет мешать.

Вера едва сдержала возмущенный вздох. Не скажет, он ничего не скажет Кристофу! Сам будет разгребать. Упрямец