Андрей Константинов - Тульский – Токарев

Ознакомительный фрагмент

– Вторая, – через силу, но все-таки улыбнулся после небольшой паузы Артем.

– Слава Богу, – с облегчением вздохнул отец. – А то я уж думал, что ты… это… Бубен Верхнего Мира услышал… Мистика – это дело такое, серьезное. Головой ебануться очень легко… А что касается моих, из отделения, – просто на реверансы для Лехи людей нет. У нас сейчас как раз серия – развратные действия по малолеткам. И она – под сукном. Но – вчера поймали эту мразь. Сейчас из него выколачивают душу. Доказательств – ноль. Ты сам понимаешь, какие приметы и опознания у испуганных детей в 10–12 лет…

Потому – либо выбьют и закрепятся, либо – могут быть проблемы.

– Понимаю…

Больше к истории с Лешей Суворовым не возвращались. Артем понемногу успокоился, умом приняв правоту отца. Самое странное заключалось в том, что опытный розыскник Токарев действительно интуитивно угадал в одной из двух своих с ходу выдвинутых версий. Но Артему стало бы по-настоящему жутко, если бы он узнал, какая из этих версий действительно – реальная…

10 сентября 1979 г.

Ленинград, В. О.

Артур жмурился на сентябрьском московском солнышке, раскинув руки на деревянной изрезанной перочинными ножами скамье. На душе было легко и ровно, клонившийся к оконцовке день не обещал неприятных сюрпризов, а вечером он собирался с ребятами завалиться на дискотеку в университетскую общагу – там у Тульского появилась знакомая, первокурсница с экономического. Девушка приехала в Питер из Новгорода, Артура по наивности тоже принимала за студента… Короче, планы были самые что ни на есть добрые…

– Эй, Артур! – со смехом окликнул чуть придремавшего в тепле Тульского Вася Пряник, занявший в их ватажке место ушедшего в армию Гоги. – Тут маменькина сопля интересные набои дает. Хочешь постебаться?

Артур лениво отлип от скамейки. Рядом с Васей стоял щуплый паренек лет 15–16, по виду типичный очкарик – «интеллигент в маминой кофте» – нескладный, чистенько одетый и действительно в смешных очках – на резиночках между дужками.

– Из Крупы, что ль, – поинтересовался Тульский – не у незнакомого очкарика, разумеется, а у Васи.

Тот мазнул рукой:

– Какое – пришлый с Линии.

– Дожили, – вздохнул Артур. – Ну, тащи сюда провокатора…

– Цып-цып-цып, – тоненько пропел Вася Пряник, и очкарик, растерянно озираясь, подошел к Тульскому.

– Здравствуйте…

– Здоровее некуда, – ухмыльнулся Тульский, рассматривая паренька в упор. – С чем пришел? Небось двадцать копеек, которые мама на завтраки дала, отобрал кто? Так мы – пас, мы в опасные истории не вписываемся.

– Ага, – подхватил Вася. – Нас в комсомол принять обещали, у нас – испытательный срок, понимаешь…

– Не, – совсем застеснялся мальчик. – Я по другому делу. По серьезному.

– По серьезному? – ужаснулся Артур, а Вася, возмутившись, враз огрубел голосом:

– Да ты куда нас втравливаешь?!

– Никак рубль у тебя отняли? – догадливо прищурился Тульский.

У паренька задрожали губы, но он сделал усилие над собой и как мог твердо пролепетал:

– Нет, я по другому делу.

– Ладно, выкладывай, все равно – скучно, – милостиво махнул рукой Артур.

Парнишка глубоко вздохнул, как перед нырком, и вдруг выпалил:

– Только дослушайте до конца…

– Не обещаем, – развел руками Тульский. – Может, ты сквернословить будешь?

– Я не понял, – набычился Пряник. – «Только» – это что, угроза?

Очкарик смешался вновь, но тут же поднял голову, демонстрируя решимость идти до конца, несмотря ни на что:

– Родители заставляют меня заниматься музыкой…

– Аналогичная история произошла на Минской пересылке, – серьезно сказал Артур Васе. Пряник понимающе кивнул.

– Я прошу вас, дослушайте, – в голосе маленького интеллигента послышались нотки отчаяния. – Только вы мне можете помочь… Я хожу к репетитору, тут недалеко, на Второй линии, первый этаж…

– Рояль не белый? – прищурился с подозрением Тульский.

– Нет…

– Это меняет дело, – облегченно вздохнул Вася. Парнишка покрутил головой, нервно сжал пальцы и продолжил:

– Меня тошнит от музыки, от преподавателя и вообще… Я хочу… чтобы вы их ограбили… Не перебивайте, пожалуйста… Я все продумал. Когда буду у них пить чай на кухне – открою аккуратно щеколду на окне – оно выходит во двор… Форточку они не закрывают… У них семья приличная – муж какой-то ученый – книги, вазы, картины… Жена – учитель музыки… Там везде шкатулки, ящички. Я точно буду знать, когда они уедут на дачу. Дача, кстати, тоже – будь здоров. Заберите все – и им… ей, то есть… не до занятий со мной будет… какое-то время… А мне – отдайте спортивный велосипед, он в кладовке стоит. Все.

Парнишка шумно выдохнул, нервно вытер лоб. Какое-то время обомлевшие Артур с Васей не могли нарушить тишину…

Тульский потряс головой и уже абсолютно серьезным тоном, без прежней дурашливой издевки, сказал очень тихо:

– Похоже, действительно все…

Резким, неуловимым движением Артур схватил очкарика за волосы и пригнул к земле. Интересно, что сначала тело мальчишки инстинктивно среагировало, выгнулось, но мгновение спустя страх, видимо, победил – упругое сопротивление исчезло, парнишка рыхло осел, стукнулся коленками об асфальт. Вывернув мальчику голову, Тульский наклонился к нему вплотную, так, что почти дотрагивался своими губами до перекошенного лица:

– Я сейчас тебе глаз высосу… Опер по детям из 37-го послал?

– Какого 37-го? – запинаясь, чуть не заплакал юный ненавистник музыкального образования.

– Быстро… Князев подослал? Говори тихо и быстро – останешься зрячим…

Мальчишка захлебнулся не слезами и болью, а, скорее, – страхом и нервами.

– Уткт, уткт, – заходил по горлу его кадычок, глаза начали закатываться.

– Ладно, вставай, – Артур отпустил его, сунул руки в карманы и задумчиво наблюдал, как «интеллигенция» судорожно пытается прийти в себя…

– Ученый, говоришь?..

Мальчишка кивнул. Тульский цыкнул зубом, сплюнул и задал новый вопрос:

– Велосипед, значит? Ногти у твоей учительницы красивые?

– Да… Не очень длинные, такие – розово-голубые, пахнут…

Артур покивал:

– А муж курит «БТ»?

– Да… – удивление в голосе мальчишки нарастало.

– И телевизор – ненашенский?

– Да… черного цвета…

– И сыр режут тонко и кладут в одну тарелку?

Паренек широко распахнутыми глазами изумленно смотрел на Тульского, ничего не понимая:

– А вы… Вы что, их знаете?

Артур вспомнил квартиру Дины, несостоявшейся своей любви, и ухмыльнулся жестко:

– Профессура… За границей бывали, публичные дома видали… Так когда они на дачу едут?

Парнишка оживился:

– А вы… Я – узнаю, узнаю точно.

– Как тебя найти, пианист?

– В 11-й школе… Точнее… лучше у школы с трех до четырех, мы там почти каждый день в «минус пять» играем…

– Ну ладно, – подытожил беседу Тульский. – Рисковый ты, я смотрю, паренек… Иди. Настроение будет – потолкуем. Да, про глаза – помни, Князев один, а нас – много.

– Кто такой Князев? – не удержался от вопроса мальчишка, уже готовый припустить прочь с высокого старта.

– Тебе не грозит, – дернул уголком рта Тульский. – Исчезни.

Понукать дважды очкарика не пришлось – улепетнул он шустро, как воробей от вороны. Артур, прищурившись, смотрел ему вслед, а потом перевел взгляд на Васю, не проронившего во второй половине «допроса» ни слова. Пряник почесал в затылке:

– Ну что? Есть тема?

Тульский покачал головой:

– Порожняк, пустые хлопоты… А пацаненок забавный, даром что очкарик… Есть в нем что-то… Такой подрастет, злобу подкопит – и учительницу свою прям на рояле отдрючит, а потом струной от того же рояля ей же и горло распахтает… Варшава говорил, что интеллигенты, когда до края доходят, – зверствуют поболе простых – с выдумкой и фантазиями… Начитаются в своих книжках… Ладно, забудь. Постебались маленько, атмосферку колыхнули – и хорош…

Вася спорить не стал, хотя видно было, что мнение Тульского он разделяет не до конца. Но Артур был для Пряника авторитетом практически непререкаемым, а стало быть – забыли так забыли…

На самом же деле Тульский ничего забывать не собирался – он, что называется, вполне «закусил тему». Просто Артур сразу же вспомнил слова Варшавы о том, что, чем меньше людей в теме, тем меньше и риска запалиться. А Вася – он пацан, конечно, свой, но языком почесать любит, да и пуд соли с ним еще не съели. Пусть забудет, от греха, так оно спокойнее.

Варшаву Тульский нашел примерно через час у Андреевского рынка – вор сидел в будочке у своего приятеля, глухонемого айсора-сапожника, ждал, пока тот поставит набойки ему на ботинки. Варшава новую обувь страсть как не любил, предпочитал донашивать старую до последнего. При этом за ботинками своими вор следил почти по-офицерски, они всегда у него были начищены до какого-то невероятного глянца.