Андрей Константинов - Тульский – Токарев

Ознакомительный фрагмент

– Ага, – кивнул Гера, – ыщем, ыщем, а все без толку. Не находил?

Токарев понимающе кивнул и спросил вежливо:

– А без мордобоя – никак?

– А ты что, крови пугаешься? Обмороки бывают? – осклабился Подножка.

– По ночам не ссышься? – заломил бровь Мокша.

– Может, у тебя завтра контрольная по арифметике? – гыкнул Гера, показав наполовину сломанный в драке клык.

– А к логопеду в детстве ходил? – вступил в хор Саша КВН.

Друг друга они подхватывали легко и непринужденно, словно с душой играли спектакль, выдержавший уже сотни представлений.

– Ходил молился – не помогли! – Артем шагнул вперед. Он думал, что шпана оценит его смелость и спокойствие – он играл по «обратной» логике – не убегал, а сокращал дистанцию. Но со «шкапинскими» психологизмы не срабатывали. Улица Шкапина не позволяла себе благородства – его отрицали тощий карман, подобранные окурки и почти поголовная судимость отцов – если таковые имелись.

Гера «просчитал» Токарева мгновенно, на инстинкте:

– Извини, милок, проверочка… – Он якобы расслабился и даже по-человечески улыбнулся. – Сам откуда?

– С Гавани. – Артем еще сторожился, но плечи уже опустил, сдержав вздох облегчения. Подвоха в слове «милок» он не почуял.

– И куда? – продолжал Гера. – Мы не в помощь? – Продолжая улыбаться, он протянул Токареву руку для пожатия.

– Да я… – начал было Артем, но пожать протянутую руку не успел – Гера воткнул большой палец ему в гортань.

Токарев задохнулся, даже захрипеть у него не получалось – сразу же кто-то ударил по глазам, еще один – вроде бы Мокша (за секунду до этого демонстративно отвернувшийся) – локтем, как бревном, пробил живот. Артем упал, попытался совладать с дыханием, подтянул ноги к животу, закрыл руками голову… Били недолго, терпимо. Гера сел Артему на спину, сплюнул в сторону и непонимающе пожал плечами:

– С Гавани, а неученый?!

Его размышления привлек радостный всхлип Мокши, виртуозно ловко обшаривавшего карманы Токарева:

– Котлы! Припрятал, падаль!

– Слушай, какие они все в Гавани жадные – жуть…

Для служебного пользования

Убийство. Кировское РУВД

1 сентября 1986 года в 18 часов 05 минут в своей квартире 134 дома 132 по Обводному каналу со слепым огнестрельным ранением головы обнаружен труп Эймера А. Ф., 1963 года рождения, не работающего, ранее судимого, и с ножевым ранением груди труп Лауренайтиса Я. П., 1965 года рождения, уроженца Литовской ССР, проп. город Каунас.

Выезжали: и. о. зам. нач. УУР ГУВД Егоршин, нач. 2 отдела УУР Жаголко с личным составом, отв. от рук-ва ЭКУ нач. 1 отдела Чурин, прокурор криминалист Новиков, зам. нач. РУВД Голобенко, нач-к ОУР Устименко с личным составом, зам. нач-ка 29 о/м Привезенцев с личным составом, следователь прокуратуры Сорокина, ЭКУ – Ткачева, ЭКО – Ульянов.

КП – 687 по 29 о/м.

Возбуждено уголовное дело по статье 102 УК РСФСР.

Сообщено в МВД СССР.

С места происшествия изъяты отпечатки следов пальцев рук, отпечатки следов обуви, следы материи, гильза калибром 6,35 мм.

В ГУВД по телефону «02» сообщила служба «03» в 18–10.

В ГУВД сообщил зам. нач. РУВД Голобенко в 20–53 01.09.1986 г., оконч. в 2-20 02.09.1986 г.

Под общий хохот шпана перешагнула через Артема. Юнкер нарочно наступил старой красно-синей кединой Токареву на щеку:

– На столе лежит покойник – тускло свечи горят. А ето был убит налетчик – за него отомстят!

– Зря ты, Юнкер, – неожиданно остановил кореша Гера. – Не плюй в колодец.

– Хавэлло у него ментовское…

– «Не прошло и недели… Слухи-то-олки пошли – трех легавых провертели во помин его души…»

«Красная Газета» от воскресенья, 12 сентября 1926 года, писала:

НАГЛОСТЬ ХУЛИГАНОВ ПЕРЕШЛА ГРАНИЦЫ.УСИЛИМ ВОСПИТАТЕЛЬНУЮ РАБОТУ!ВЫРВЕМ МОЛОДЕЖЬ ИЗ ЦЕПКИХ ЛАП ПЬЯНСТВА И РАЗВРАТА!

…Ближе к «Красному треугольнику», за Балтийским вокзалом, на ул. Шкапина, Розенштейна, собирается порочный и преступный элемент: хулиганье, налетчики, проститутки, их кавалеры, торговцы кокаином. Здесь, главным образом, идет пьянка, за ней спор, драка, грабежи…

…Беспримерный случай наглости и насилия, совершенный в Чубаровом переулке, всколыхнул рабочие массы. Рабочие и работницы «Красного путиловца» и «Красного треугольника» в один голос заявляют о том, что этот гнусный факт насилия переходит всякие границы.

Хулиганы бросили вызов, наглый вызов нашей революционной законности, всей нашей рабочей общественности, всему Ленинграду.

То, что среди хулиганов нашлись и рабочие, еще усугубляет их вину. Мало того, что они не ценят своего пролетарского происхождения. Своими выходками они бросают тень на всех рабочих.

Наш ответ – к бандитам беспощадно применять наивысшие меры наказания.

Правосудием и расширением культурно-просветительских учреждений мы вырвем из рядов хулиганства нашу пролетарскую молодежь…

Шпана с чувством выполненного долга удалилась, песня утонула в мутной воде Обводного канала.

Артем отдышался. Обиды он не чувствовал, наоборот, радовался, что, в общем, легко отделался. Могло быть и хуже. Радовало то, что все кончилось – и обошлось малой кровью.

Эмоции нахлынули позже – когда Токарев приводил себя в порядок в туалете на Балтийском вокзале. Кадык болел, глотать получалось с трудом. Но душа болела сильнее – она не соглашалась с тем, что мир устроен не так, как хотелось бы…

Вечером, рассказывая о своем приключении отцу, Артем по-взрослому признал:

– Я ошибся…

Токарев-старший вроде как даже обрадовался (хотя перед этим с беспокойством ощупывал сыну кадык):

– Молодцы! Красиво! Запомни: тебя не били, тебя делали!

Артем, ожидавший большего сочувствия, катнул желваками на скулах:

– И в чем мораль и вывод? Как быть впредь?

Токарев-старший пожал плечами:

– Впредь – не быть, а бить! Подошел – нахамил, сразу бежать – резкий разворот, сбиваешь первого, бьешь ногами, не глядя, по-уличному, прорываешься сквозь них, хватаешь кирпич, бьешь в колено второму, все кулаки в бровь и челюсть третьему – отскакиваешь, дышишь… Либо успокоятся, либо ты увидишь финку – тогда беги по-настоящему, дыхалки у тебя хватит.

– А если я с девчонкой?

Отец вздохнул:

– Тогда… Порежут. Если повезет – в больнице заштопают. Или – на погост.

– Жестко, – покрутил головой Артем.

– Правдиво, – хмыкнул отец…

…Голос Ани заставил Токарева очнуться от неприятных воспоминаний:

– Артем… Артем, ты что, не слышишь? Я говорю, что с Лешей на улице только такой спортсмен, как он, справится… Ну, если один на один… Правда?

Токарев оглянулся еще раз и чуть громче, чем следовало бы, ответил:

– Правда… Если один на один и если это будет не взрослый рукопашник…

Почудилось или нет скептическое хмыканье сверху? И вообще, почему Артема так задели, и не только задели, но и обеспокоили реплики какого-то незнакомого хмыря? В этих репликах была какая-то агрессия, какая-то угроза – реальная, но очень странная, совсем не такая, какая исходила, например, от напавших на Токарева «шкапинских». «Шкапинские» были злы, коварны, но тем не менее понятны и, как это ни странно, естественны в своих поступках. А вот от незнакомца шла какая-то совсем другая эмоция – темная, холодная и абсолютно непонятная. Чужая…

Разобраться в своих ощущениях Токарев не успел – Анька возбужденно сжала его руку и даже привскочила:

– Смотри, смотри!

На ринге вспыхнула рубка – на бокс это уже мало походило. Леха и Сева, остервенившись и практически не уворачиваясь, начали просто бить друг друга – каждый пропустил по нескольку ударов. Зрителей как будто подхватило – трибуны заулюлюкали, послышались выкрики, свист, аплодисменты невпопад.

На очередном ударе Торопова вздрогнула и вжалась носом Артему в плечо:

– Ой, Тема… Как будто по мне лупят! Как они такое выдерживают.

Токарев досадливо сморщился и, не слушая подруж-к у, заорал:

– Леха, Леха, зря, не надо! Леша, в свой футбол играй, в свой!

Артем кричал, зная, что Суворов его не слышит – во время боя боксеры почти никогда не слышат трибун: ватный гул, хрип своего дыхания и дыхания соперника – вот и все…

– Тема, Тема! – Аня нервно теребила Артема за рукав. – Так кто побеждает-то?

Токарев махнул рукой:

– Смотри! Лешка держится – превозмогает, а Сева – он улыбается. Значит – это месиво Севе нужно, он на нем выигрывает.

Напряжение зала разрядил гонг, возвестивший окончание раунда. Артем вскочил и, оставив Анну на скамье, бросился к рингу. Там, в красном углу, тренер что-то сердито выговаривал Суворову. Тренер Гордеева, наоборот, выглядел довольным, он громко и азартно вколачивал в уши Севе, словно гвозди забивал: