Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов

один из лучших адвокатов в Саратове!

— Пашенька звонил прямо из камеры, ему там одолжили мобильный телефон, он не мог вдаваться в подробности…

— Но что-то он тебе, надо полагать, объяснил?

— Он сказал, что в его деле адвокат ничего не понимает! Адвокат настаивает, чтобы Пашенька отказался от всех своих прежних показаний, и тогда он получит условный срок. Но Пашенька уверен, что если он так поступит, то следователь разозлится, начнет подстраивать всякие пакости, и Пашеньку закатают по полной! Пришьют ему торговлю наркотиками! У Пашеньки сейчас со следователем отличные отношения, они уже обо всем договорились. За сто пятьдесят тысяч долларов тот обещает закрыть дело совсем, без всяких условных сроков! Ты же понимаешь разницу! Вопрос в том, будет у нашего сына судимость или нет! Сможет он устроиться на хорошую работу или ему придется всю жизнь прозябать на задворках! Послушай, я тебя умоляю! Сделай так, как хочет наш сын! Я никогда ни о чем тебя не просила!..

Этой репликой Лана неизменно заканчивала свои просьбы. Сразу после разговора с ней Норов встретился со своим бывшим юристом, изложил то, что услышал от Ланы, и спросил его совета. Юрист, умный, практичный парень, выслушав Норова, с минуту задумчиво молчал, склонив голову, потирая пальцами брови.

— Цена уж слишком дикая, — заключил он.

В отличие от адвоката, любившего выражаться витиевато, юрист изъяснялся просто и доходчиво.

— Мне тоже показалось, что дороговато, — сказал Норов неуверенно.

— Дело-то по сути ерундовое, следствие из него ничего не выжмет. Ну, двадцатку оно стоит — от силы. И то — это если за двоих: за вашего сына и его приятеля! Какие полторы сотни?! За полторы сотни у нас от мокрухи можно отмазаться!

— По-твоему, следователь разводит Пашеньку?

Юрист еще подумал и с сомнением покачал головой.

— Не знаю, Пал Саныч… Он что, полный идиот? Чурка с аула? С чего он так обнаглел? Ну, пусть вы от дел отошли, живете тихо, но контакты-то у вас остались! Уж нужных людей найдете, раз вашего сына коснулось. Судье, в конце концов, зашлете, она оправдательный приговор вынесет, а в результате следователь и денег не увидит, да еще по голове ему настучат. Смысл ему такую кашу заваривать?

— Твое мнение?

— А может, это не он, Пал Саныч?

— А кто же?

Юрист вздохнул.

— Есть у меня подозрение… Вы только не обижайтесь, Пал Саныч… А что если такую сумму несуразную Павел сам зарядил?

— Пашенька?!

— Это, конечно, мое предположение, может, я ошибаюсь… Просто я Павла не первый год знаю, еще с тех пор, как он у вас работал. Когда он заправками рулил, я ему пару раз по дружбе помогал. Были там всякие ситуации…

— Но ты мне ничего не говорил!

— Зачем? Там всех дел было на три рубля. У Павла характер сложный. Людей он за дураков держит, закона не боится, уверен, что ему все с рук сойдет, вы вытащите, если прижмет по-настоящему.

— Чего же, по-твоему, он сейчас добивается?

— Денег, чего же еще? Он примерно как сейчас рассуждает? Ну, залетел, да, неприятно, не повезло. Но раз уж так получилось, надо же хоть что-то с отца поиметь.

— Ты считаешь, он способен так поступить?

Юрист хмыкнул.

— Павел? Он очень на вас обижен, Пал Саныч. Как-то мы с ним сидели, пиво пили, я ему в одном деле помог, он меня угощал. Он мне открытым текстом высказывал: отец на Ваньку миллионы тратит, а меня на голодном пайке держит! Мог бы на хорошую работу устроить, а я из-за него должен на этой заправке бензин нюхать! Ну, и все в таком духе. У него вообще психология такая, что все ему должны.

— Следователь в этом тоже участвует?

— Думаю, да, но насколько — не скажу. Что-то ему Павел, конечно, пообещал, иначе как из дела выпутываться?

***

Опираясь на Эрика, Норов поднялся на площадку перед спальней и открыл дверь. Пере вошел следом за ними. Следов беспорядка в комнате не было, Норов его не любил, и лишь постель с утра осталась не застеленной.

— Ты ложись, а я вниз пойду, — сказал Эрик.

— Спасибо.

— Не за что.

Эрик вышел, а Пере остался, озираясь вокруг. Норов сел на край кровати, держась за живот.

— Где твои таблетки-то? — спросил Пере.

— Не помню, надо искать. Сейчас посижу немного и найду.

— Ты что, здесь один спишь? — спросил Пере, разглядывая спальню. — А мадам твоя?

— У нее спальня напротив.

— Порознь спите?

— Как видишь.

— Большой дом, — уважительно кивнул Пере. — Дорого платишь за него?

— Прилично.

— Зачем тебе одному такой домина? Нашел бы что-нибудь поменьше и подешевле, полно же вокруг жилья сдается. Мы вчетвером живем: жена и двое детей, а дом — в два раза меньше твоего, и ничего, все помещаемся.

Норов лихорадочно пытался сообразить, как действовать дальше.

— Слушай, — обратился он к Пере, изображая замешательство. — Есть одна небольшая проблема. Похоже, мне нужно в туалет.

— Почему проблема? — хмыкнул тот. — Иди, пожалуйста, на здоровье, я подожду здесь. Мешать не буду, не беспокойся.

— Между спальней и туалетом нет двери, видишь?

— Да, я сразу обратил внимание. Это ты так придумал?

— Да нет, не я. Когда я въехал, так уже было.

— С'est bizarre (очень странно). Хорошо, что ты тут один обитаешь, а если вдвоем? Может, строители что-то не рассчитали?

— Наверное. Но я сейчас не об этом. Ты не мог бы на минуту выйти отсюда?

— Зачем?

— При тебе я буду стесняться.

— Чего стесняться? — удивился Пере.

— Как тебе объяснить?… Того, что ты будешь здесь.

— Так я же тут буду, в спальне. Туда входить не стану. Чем я тебе мешаю?

— Я буду думать, что ты все слышишь…

— Ну и что? Я что не слышал, как люди ходят в туалет?

— Мне будет неловко.

— Почему?

— Черт! Потому что у меня прихватило живот, понимаешь или нет? Я тебя прошу, как человека. Это интимный процесс.

Пере нерешительно покачал головой.

— Патрон, если увидит, что я тебя одного оставил, разорется. Ты же его знаешь!

— Да ты прямо за дверью постой. Снизу эту часть площадки не видно. Пожалуйста. С меня — твоим детям подарок.

— Ладно, уж, — проворчал Пере. — Не надо никакого подарка. Только недолго, а то нам обоим достанется! Позовешь, как закончишь. И как вы там в России живете, такие деликатные?

***

— Ты отказываешь Пашеньке в деньгах?! — Лана не могла поверить; ее голос по телефону звучал жалобнее и драматичнее обычного. — Родному сыну?

— Я дам, сколько нужно, но не ему, а адвокату или юристу, — тем, кому я доверяю.

— Ты не доверяешь собственному