Зигзаг у дачи - Татьяна Витальевна Устинова

Старики прошли на кухню, в полном молчании уселись за стол, Натка захлопотала, бодро снуя между столом, холодильником и плитой, накрывая на стол. Булка, масло, сыр. Так, конфет нужно добавить в вазочку. Вчера дети все съели, а Татьяна Ивановна любит конфеты. И варенье. Кажется, в холодильнике оставалось прошлогоднее, вишневое, сваренное той же Татьяной Ивановной из вишни, что растет у Сизовых в саду. Было еще малиновое, но его за зиму съели.

Щелкнул чайник, интеллигентно извещая, что вскипел. Натка споро заварила чай, разлила по чашкам, поставила перед стариками. Пододвинула сахар. Сизовы синхронно потянулись за чашками, сделали по глотку. Они по-прежнему молчали, а еще дрожали, мелко-мелко, словно их сковал неведомый холод, достигший самого сердца. Ой, варенье же. При виде вишни Татьяна Ивановна, только успокоившаяся, снова горько заплакала.

Скорую, что ли, вызвать? Настоящая истерика же у старушки.

– Нас выгнали из дома, – наконец смогла выговорить она сквозь слезы.

– Простите, что? Как выгнали? Кто? Почему?

Татьяна Ивановна вытащила какую-то папку, из которой посыпались бумажки: извещения, требования, уведомления о выселении, постановление о… (Натка глазам своим не поверила) сносе дома. Того самого, уютного, чистого, с любовью обустроенного дома, в который Сизовы вложили все свои деньги от продажи московской квартиры.

– Земля наша приглянулась какому-то большому человеку. Говорят, то ли министру, то ли замминистра, – тяжело дыша, начала объяснять Сизова. – Он вроде как из наших мест. То ли сам в Красных Холмах родился, то ли отец его тут жил, то ли дед. Не знаю я деталей. В общем, решил он родовое гнездо восстановить.

– А вы-то тут при чем? – не поняла Натка. – Что, в нашей деревне другой земли нет, кроме вашего участка?

– Да в том-то и дело, что размах у него королевский. Ему пятнадцати соток для жизни мало. Нужно не меньше гектара. В общем, он три участка соседних купил, один из них твой, Наташенька. К нам-то тоже приходили, ты же помнишь, да мы отказались продавать.

Да, Натка помнила, что люди, оформившие их сделку, делали предложение и Сизовым, но те на старости лет отказываться от своего единственного жилья, в которое вложили столько сил, не собирались, и ходокам отказали. И что? Не удалось купить, так решили отобрать? На каком, простите, основании?

– А на том основании, что мы участок-то в свое время купили, а межевание земли не сделали, границы официально не оформили, да и подведенные коммуникации во время ремонта ни с кем не согласовали. Сделка-то еще в советские времена проходила. Все остальные участки по соседству за это время по нескольку раз из рук в руки перешли, так что волей-неволей, а все бумажные дела были утрясены. У твоего-то дома еще бывший владелец, этот твой, что дом тебе подарил, все оформил, как полагается. А мы нет. Мы и не знали, что что-то не так. А эти, пришлые, как с покупкой не вышло, стали думать, как нас с насиженного места выгнать, сунулись в архивы да всякие властные органы, да и нашли, что у нас с ошибками все оформлено, а раз так, то дом наш является самовольной застройкой, землю мы самозахватили и должны освободить.

– Да мы же в правовом государстве живем, в конце-то концов! – возмутилась Натка. – Неужели на этих негодяев управу не найти? Это ваш участок и дом ваш, а что документы не оформлены, так, значит, надо их оформить, и все. И мы с Костей вам в этом поможем. Нет такого права – дома сносить и людей на улицу выгонять, да еще и без решения суда.

– Да в том-то и дело, что суд был, – вздохнул молчавший до этого Василий Петрович. – Просто мы о нем и знать не знали. Нас якобы дома не застали, когда повестку принесли. Мол, уведомили как положено, а остальное – наши проблемы. В общем, участок наш судом признан бесхозным, после чего сельсовет наш продал его этому министру за совершенно смешные деньги. Выслужился перед федеральным начальством, ничего не скажешь.

– По бумагам, разумеется, – фыркнула Натка. – А всю разницу с рыночной стоимостью земли наш глава сельского поселения в карман себе положил. Красные Холмы хоть и не Рублевка, но место популярное и экологически чистое. Я-то знаю, за сколько у меня участок купили с домом, который снести проще, чем отремонтировать.

– Да снесли уже, – горько махнула рукой Татьяна Ивановна. – Назавтра, как ты ключи передала, бульдозер пригнали и сровняли все с землей. И с нашим домом так будет. А мы столько сил в него вложили, столько любви. И где же нам теперь жить?

Она снова горько заплакала.

Натка сидела, оглушенная свалившимся на стариков несчастьем. Она никогда не интересовалась, правильно ли оформлены у них документы на дом и землю. Ей даже в голову не могло прийти, что с бумагами может быть что-то не так. Когда ей подарили соседний дом и она познакомилась с Сизовыми, они уже давным-давно жили в Красных Холмах, заканчивали свой дорогущий ремонт с подводом коммуникаций, и о законности их действий речь не заходила.

– Вот что, – сказала Натка, которой давно пора было бежать на работу. – Поступим так. Вы пока располагайтесь тут, в квартире. Если захотите отдохнуть, то в спальне наша с Костей кровать в вашем распоряжении. Обед в холодильнике, обязательно поешьте. Сеня обещал к обеду вернуться, так что заодно его покормите, а он вам покажет, что где. Я пока на работу поеду, вечером вернусь, Настю из сада заберу, ужин приготовлю, Костю дождемся, а там уж вместе будем решать, что да как.

Разумеется, по дороге на работу Натка предупредила мужа и сына о нежданном сюрпризе. Сенька, который не очень понял масштаб случившегося несчастья, кажется, даже обрадовался. Поездка в деревню, похоже, если не отменялась, то откладывалась, а значит, можно продолжать пользоваться всеми теми возможностями, которые предлагал во время школьных каникул такой огромный мегаполис, как Москва.

Сизовых он любил, так что тому обстоятельству, что они расположились в их квартире, тоже был рад.

– Баба Таня пирогов напечет, – мечтательно сказал он. – Моих любимых, с капустой и картошкой. Костя их тоже обожает.

Таганцев к случившемуся отнесся гораздо более серьезно, но обсуждать дальнейшие действия по телефону не стал.

– Вечером подумаем, как быть, – сказал он, выслушав Натку. – Пока они, понятное дело, у нас пусть живут. Им же идти некуда. А дальше я подключусь, ребят попрошу помочь, найдем мы управу на этого замминистра, кем бы он ни был. Стариков обижать – последнее дело.

– А как у нас-то, Кость? – робко сказала Натка. – Мы, конечно, можем Настеньку в свою спальню забрать, но у нее комнатка маленькая. Старикам там тесно будет. Сеньку в гостиную переселить – тоже не выход. Сейчас, конечно, лето, уроков нет, но все равно он уже большой, ему свое пространство нужно. Сизовым гостиную отдать? Так им неудобно будет на раскладном-то диване. Да и неловко. Они же люди деликатные.

– Значит, отдадим им нашу спальню, а сами пока будем спать на раскладном диване, – ответил Костя. – Наташа, они совсем одинокие старики, потерявшие сына тридцать лет назад. Мы от них только добро видели. Особенно ты и твой сын. Так что мы просто обязаны отплатить им той же монетой. В тесноте да не в обиде. Тем более я уверен, что это ненадолго.

Натка представила свою уютную спальню, в которой им с Костей было так хорошо под одним одеялом. И не только спать, разумеется. Вздохнула от того, что налаженная и комфортная жизнь в очередной раз летела в тартарары. Но Костя прав. Не сможет она спокойно жить, если выгонит Сизовых на улицу.

– Костя, только ты подключи все свои связи, чтобы помочь Василию Петровичу и Татьяне Ивановне, – попросила она. – Этот чиновник не действовал бы так нагло, если бы не был уверен, что правда на его стороне.

– Сила на его стороне, а не правда, – с досадой ответил Таганцев. – Но мы обязательно разберемся, Наташа.

– Надо еще Лену подключить,