Современный зарубежный детектив-11. Книги 1-19 - Сол Херцог

Сейчас он расхаживал по кухне взад-вперед и бормотал что-то себе под нос. Ругался, что тут нет сотовой связи. Потом подтянул штанины брюк и снова стал разглядывать ноги. Словно проверял, не превратились ли они в лапки мухи. Его странное поведение пугало ее до дрожи.

– И что же мне делать с тобой? – сказал он, косясь на нее. – Что мне делать, малышка?

– Хочу домой, – сказала она.

– Заткнись! – закричал он. – Ты не вернешься домой!

– Мама с папой заплатят тебе, – почти крикнула она. – У них много денег.

– Плевать мне на деньги, – заявил он.

Вот тогда она по-настоящему испугалась. Сердце рвалось из груди, словно птичка, пойманная кошачьими лапами. Ведь если ему не нужен выкуп, что ему тогда нужно? Она лихорадочно обдумывала, как сбежать из хижины. Но каждый раз, уходя, Чарли закрывал ее в подвале, а если он просто выходил на улицу, то запирал дверь, а другого выхода из хижины не было. К тому же она понятия не имела, где находилась. Она спала по дороге сюда и не знала, как долго они ехали. Сосны за окном не давали ей ответа. Она могла находиться где угодно в штате. Все равно что на другой планете.

Наконец он вышел на улицу. Пошел к машине и вскоре вернулся с большими черными мешками для мусора. У него было странное выражение лица, когда он отрывал несколько штук от рулона. Потом смотрел на мешки, очевидно примериваясь.

– Зачем они тебе? – спросила она с тревогой.

– Надо тут прибрать, малышка. Просто прибрать.

32

Энджи открыла дверь «Снежного кафе» и придержала ее, пропуская вперед коллегу. Это было одно из ее любимых мест: она любила здешнюю душевную атмосферу, уютный беспорядок, сочетание светлых и желтых стен, официанток с пирсингами и большой выбор вкусных блюд. К сожалению, кафе было открыто только до обеда. К тому же иногда казалось, что весь город решил перекусить именно здесь, и приходилось долго стоять в очереди. Сегодня, к счастью, тут было не так людно. После посещения вулканической обсерватории мысли так и крутились в голове. Адам Коннолли… Что он за человек? Неужели за красивым фасадом прячется чудовище?

– Давайте закажем что-нибудь перекусить, – сказала она. – Тут вкусно кормят.

– А лосятина тут есть? – спросил ее датчанин.

Энджи мысленно закатила глаза.

– Нет, лосятины нет. А почему вам обязательно понадобилась лосятина?

– Я думал, в здешних местах она всегда есть в меню. Но в закусочной рядом с гостиницей ее не подают, и в других заведениях я ее не видел.

– Да вы ее тут и не найдете.

– Но почему?

– Потому что лосей не разводят на мясо.

– А как насчет диких? Разве нельзя приготовить их мясо?

– У нас охотятся только для себя. Забивают на зиму морозилку. Коммерческой охоты на лосей нет. Но если у вас с лосями пунктик, то я как-нибудь раздобуду вам лосятину, так и быть. Обменяю на что-нибудь у парней из участка.

– Спасибо. – Трокич расплылся в улыбке, будто она предложила ему золотой самородок.

Им пришлось немного постоять в очереди, прежде чем освободился столик. Энджи разглядывала мужчину, сидящего напротив нее. Он снял куртку, флисовую худи и остался сидеть в свободной зеленой рубашке. Пролистал меню и после некоторых раздумий заказал сэндвич с ветчиной и эспрессо.

Энджи старалась не пялиться на него подолгу. Обычно у него был серьезный вид, а комментарии он часто отпускал такие циничные, что у нее чуть дыхание не перехватывало. Пару раз ей даже пришлось переспросить, действительно ли он имел в виду то, что сказал. Он отвечал, что да.

Но иногда, очень редко он улыбался этой своей кривоватой улыбкой, и синие глаза теплели, а она забывала, что хотела сказать. Очевидно, было вполне возможно быть страшным циником и одновременно проявлять сочувствие к людям.

Энджи чувствовала, что он привык самостоятельно принимать решения и делать все по-своему и в своем новом положении чувствовал себя не совсем уверенно. Ему явно хотелось руководить расследованием, но приходилось оставлять самые важные решения за ней.

А иногда он смотрел на нее так, словно она была какой-то экзотической птицей. Живностью, которая не водилась у него на родине. Его взгляд сильно отличался от тех, какими одаривали ее Ян и остальные коллеги-мужчины. Быть может, она отличалась от датских женщин. Она не знала, плохо это или хорошо.

Поскольку она не могла сосредоточиться на меню, то заказала то же, что и он.

– Давайте хоть немного поговорим о чем-то другом. О вас, например, – сказала Энджи, набравшись храбрости. Им как раз принесли заказ. – Вы почти ничего не рассказываете о себе. Почему?

– Любите копаться в чужом прошлом? – парировал датчанин, подняв бровь. – А как же обычная вежливость?

Она криво улыбнулась, отхлебнула кофе и обожгла язык. Но не дала себя запугать, хотя на мгновение он стал похож на разозленного бизона.

– Так и есть. Разве не этим мы занимаемся каждый день на работе? А, Дэниель?

– Мне особо и не о чем рассказывать, – сказал он и отвел взгляд в окно.

– Ваша фамилия, – продолжала настаивать она. – Откуда она? Звучит не по-датски.

– Мой отец был хорватом. А мать – датчанкой.

– Ясно, полукровка, как и я. Интересно.

Энджи откусила сэндвич. Он был обалденно вкусный, но жевать было больно из-за дырки на месте выбитого зуба и раны на щеке.

– Вы жили в Дании, когда были маленьким?

Он посмотрел на нее так, словно его загнали в угол. Очевидно, не горел желанием делиться с ней семейной историей и рисовать фамильное древо.

– Только мы с матерью.

– А чем она занималась?

– Работала медсестрой, но она умерла от рака много лет назад.

– Соболезную. А с отцом вы видитесь?

– Нет. Он и мой сводный брат погибли во время войны в Югославии. С тех пор тоже уже прошло много лет.

– Значит, родителей у вас нет, – сказала она и положила на стол свой прибор.

Он пожал плечами и взъерошил непослушные черные волосы. Отер крошку с губ.

– Не думайте об этом. Давно это было. К тому же я вырос с матерью и познакомился с родственниками в Хорватии уже позже.

– Значит, вы не участвовали в войне?

Он покачал головой:

– Я гражданин Дании. Так что – нет. Не напрямую. Но я был там во время войны. Работал волонтером.

– А что вы делали?

– Смотри-ка, как вас