Отдаленные последствия - Александра Маринина

– Ой-ой, какие мы независимые фрау! Хорошо, тысяча в месяц тебя устроит?

– Долларов? – вздрогнула она. – Или евро?

– Рублей, дурища!

– Это несерьезно, Виталий Аркадьевич, – твердо сказала Инга.

– А ты хочешь серьезно?

Он вскочил и сделал несколько шагов от кресла к окну и назад. Такой живой, подвижный… И в то же время опасный, непонятный, непредсказуемый.

– Ладно, серьезная фрау, тогда будешь моих баб подлечивать.

– Вы имеете в виду Снежану?

– Ну, курица моя – это само собой, это святое, входит, так сказать, в базовый оклад. А вот все остальные… У них ведь тоже то одно, то другое, то голова, то задница.

– И много их? – с облегчением спросила Инга, понимая, что все, кажется, налаживается.

– Не беспокойся, на твой век хватит. Ну что, по рукам?

Она вернулась в квартиру Артема, из которой его в наручниках увели полицейские. Собрала свои вещи, освободила холодильник, отключила воду и электричество. Обошла обе комнаты и кухню, все проверила. Повесила ключи на крючок в прихожей, вышла и захлопнула дверь.

В последний раз.

* * *

Виктор Вишняков сладко спал, обнимая свою пышнотелую Леру из кулинарного отдела. Вчера весь день его мучило ощущение чего-то недоделанного, незаконченного, но он долго не мог понять, что же его так терзает. Наконец понял: ему нужно встретиться с Матвеем Очеретиным. Извиниться. Объяснить, что произошло и почему. И поблагодарить за то, что Матвей не стал приглашать адвоката и дал тем самым следователю и оперативникам сработать быстро и четко, не отвлекаясь на посторонние мотивы.

Мысль показалась странной. Во всяком случае, ничего подобного прежде в голову ему не приходило. Надо бы посоветоваться, что ли… Но с кем? Среди тех друзей, которым он мог доверять, не было ни одного полицейского, который понял бы, о чем вообще идет речь. А среди полицейских, с которыми он работал в Восточном округе, не было таких, кому стоило бы доверять. Все они вроде Женьки Есакова, думают только о своих погонах и своем кармане.

Наверное, имеет смысл поговорить со Сташисом. Но Антон был занят на выезде, и телефон у него выключен. Ладно, тогда Дзюба, он тоже вроде ничего.

Роман выслушал Витю и понимающе кивнул:

– Я позвоню, узнаю, где твой Очеретин.

Через несколько минут Дзюба сообщил, что сегодня вся группа Стекловой работает на даче, и Матвей с ними. Виктор растерялся.

– Там они все, что ли? И Димура, и Лазаренко, и Гиндин, и Коля Абросимов?

– Ну да, все. А что тебя не устраивает?

– Так они же меня видели, когда мы с Анастасией Павловной… Ну, там, ученый совет и все такое. Как же я теперь…

– Да молча! – рассмеялся Роман. – Приедешь, представишься, извинишься, объяснишь, что оперативная работа и все такое. Они же юристы, поймут. Гиндин и вовсе при погонах. Скажешь Матвею спасибо за правильное поведение и за помощь следствию. Только про Каменскую не трепись, как была она тебе теткой – так пусть и остается, понял? Она в деле не участвовала. Если спросят про нее, скажи, что, мол, да, она юрист, и ты специально попросил ее пойти с тобой в университет, потому что тебе для работы нужно было, но для какой именно – она не в курсе. Ну, в таком роде. Выкрутишься. Не бойся, Витя, это нестрашно.

– Я понимаю, что нестрашно. Только не уверен, что правильно.

Дзюба посмотрел на него серьезно, но по-доброму.

– И я не знаю, Витя. Но пока не сделаешь – не узнаешь.

В общем, съездил Вишняков на ту дачу, сказал все, что собирался. Матвей сперва хмурился, смотрел на Виктора с вызовом и даже язвил, но хватило его ненадолго: ехидные реплики быстро перешли в подколы, а там и лед растаял. Извинения были приняты. Поржали с мужиками, выпили по чуть-чуть. Это оказалось действительно нестрашно. И, кажется, правильно. Во всяком случае, после отъезда с дачи Виктор чувствовал, что с плеч гора свалилась.

Он купил любимый Лерин тортик, бутылку хорошего вина и маленький букетик цветов, и они провели вдвоем чудесный вечер у нее дома.

А Снежане Фадеевой он так и не позвонил. Если совсем честно, то Виктор Вишняков о ней и не вспомнил.

* * *

– Бруно хороший мальчик, Бруно золотой, – приговаривала Настя Каменская, с умилением глядя, как псина уминает утреннюю пайку гречки с индейкой. – Сейчас мы пойдем гулять, будешь писать, какать, нюхать, познавать мир, а через несколько дней приедут твои хозяева и жизнь станет прежней.

Бруно дочиста вылизал миску и вопросительно посмотрел на Настю: «Это все? – читалось в его блестящих темных глазах. – Больше не дадут?»

– Это все, – ответила она на незаданный вопрос, вымыла миску, включила мультиварку, в которой будет готовиться очередная порция мяса, пока Настя и Бруно погуляют, и достала поводок.

День начался как обычно, и ничто не предвещало неожиданностей. Занятия по основам анализа статистики прошли без эксцессов, те, кто хотел получить знания, их получили, те, кто не хотел, занимались своими делами. Как всегда.

Настя уже ехала домой, когда позвонила соседка. В голосе паника и ужас. Муж и сын внезапно заболели. Муж в реанимации, его подключили к аппарату ИВЛ, сын тоже заболел, только пока непонятно, «этим страшным» или чем-то другим, обычным: кашляет, голова болит, нос заложен.

– Миша пока со мной, в отеле, врач сказал, что похоже на бронхит, но нужно наблюдать, и если начнет задыхаться, то его заберут в больницу и тоже… на аппарат…

Она разрыдалась.

– Настя, я не знаю, что делать! Врачи ничего не говорят, кроме того, что это грипп, но подозревают, что тот самый, как его… Корона. Я не представляю, сколько нам тут придется пробыть. Что в больнице творится – это ужас какой-то! Мест не хватает, врачи разрываются!

Настя растерялась. Что сказать? Чем помочь? Как успокоить? И нужно ли успокаивать? Ведь непонятно, что это за болезнь – новый, никому не известный грипп, о котором пишут в СМИ, но которого в России пока еще, кажется, в глаза не видели. Во всяком случае, медики пока не могут сказать, как он протекает и чем его лечить. Разве может Настя взять на себя смелость заверить рыдающую женщину, что все будет хорошо? Не может. Потому что непонятно, как оно будет на самом деле.

– Вы беспокоитесь о Бруно? – спросила она мягко. – Не волнуйтесь, с ним все в порядке, я за ним присматриваю.

– Я не знаю, когда мы