Охота на крокодила - Эдуард Юрьевич Власов

и не пойдет проституцией заниматься на территории Японии! Так что уж лучше пускай они себе на своей территории гадят, чем на нашей.

– Железная логика!

До свекольного состояния Сома решил не доходить и постепенно начал желтеть.

– А что? Это наш Мураки-сан придумал, начальник отдела по борьбе с проституцией. По-моему, хорошая идея! По крайней мере, все наши ребята довольны. И идеей, и Ленами.

– И что, вы сами эти свои утехи оплачиваете? У вас вообще какая зарплата, сержант?

– Двести десять тысяч. Маленькая зарплата. Только сами мы за это дело не платим. Я же вам говорю, это оперативное мероприятие. У нас для оперативных мероприятий есть служебное финансирование! Бюджет для этого имеется соответствующий.

– Скажите спасибо, что я в Саппоро в русском отделе не за девок, а за убийства отвечаю! А то вы со своим Мураки оперативно загремели бы у меня за «соответствующий бюджет»!

– Так я вам потому и рассказываю, что вы за убийства отвечаете, – нагло улыбнулся окончательно пожелтевший Сома.

– А что, если бы я, как наш саппоровский Сима-сан, за русских проституток отвечал, вы бы мне об этих ваших «мероприятиях» не поведали?

Сома вконец осмелел.

– А чего мне Симе-сан вашему об этом рассказывать? Он сам на «Анну Ахматову» регулярно ночевать приезжает. Вы сегодня с ним чуть-чуть разминулись! Он минут за десять до вас с судна уехал.

На причале около трапа «Анны Ахматовой» царило нездоровое оживление. Толпа пожилых японцев, над которой высилась русая голова моего друга Ганина, пыталась пройти на теплоход, а старпом Ежков, перекрывший проход вместе с двумя матросами, отчего-то не давал им этого сделать.

Я остановил машину около полицейских автомобилей, и мы с наглецом и распутником Сомой приблизились к этой шумной толпе.

– Русским языком вам говорят, отойдите! Сегодня посадки не будет! – кричал старпом. – Никуда сегодня судно не уйдет! И когда вообще отсюда выйдет, неизвестно!

Я вытащил из толпы воинственно настроенных японских стариков, явно не желавших реагировать на «русским языком», своего любимого Ганина.

– Что вы тут за шум устроили, Ганин?

– Да вот, у нас по билетам в десять утра посадка, а капитан не пускает! – недовольно сообщил Ганин, кивая на Ежкова.

– Это старпом, – уточнил я. – Стал бы нормальный капитан у трапа глотку драть, тем более русский… Тут, Ганин, такое дело…

– Какое дело, Такуя? Ты откуда вообще опять свалился? Ты что, в Отару, что ли, перевелся?

– Ты, Ганин, не части! – осадил я своего входящего в социальный раж дружка-подельника. – Понимаешь, Ганин, сегодня ночью матроса с этого парохода убили. Я тебе говорил в ресторане, помнишь? Поэтому старпом – или, как ты его по дурости своей и необразованности называешь, «капитан» – вам правду говорит. Лично я «Анну Ахматову» выпустить сегодня из Отару не смогу. При всем моем к тебе, Ганин, уважении. Так что успокой своих дедов и возвращайся в гостиницу…

Договорить я, как это часто бывает в моей профессии, не успел. За моим левым плечом громко прошипели тормоза, и прямо у трапа остановились два грозных черных джипа и представительская серебристая «Тойота Мажеста», на которых у нас разъезжают провинциальные шишки предпенсионного возраста. Из джипов вылетела стая здоровенных японцев, облаченных во все черное. Двое из них подскочили к задней левой двери «Мажесты», остальные быстро пробили своими громоздкими телами живой коридор в толпе крикливых стариков.

Из «Мажесты» медленно выбрался седой пожилой японец, облаченный во все черное, отчего его седина отливала на солнце благородным серебром. С показным чувством собственного достоинства, не обращая ни малейшего внимания ни на недовольных дедов, ни на суетящуюся вокруг него «черную» охрану, направился к трапу. При виде его Ежков погрустнел и сник, а ганинские дедушки тут же притихли и с визгливых криков перешли на подобострастный шепот. Старик ступил на трап, старпом инстинктивно подвинулся, и за японцем последовала четверка его телохранителей. Один из охранников задержался перед Ежковым и принялся вручать ему какие-то бумаги.

– Это кто? – спросил я у Ганина.

– Кто-кто – Като! – хмыкнул Ганин.

– Какой Като?

– Вон такой! – указал Ганин на спину степенного старика. – Видишь человека в черных одеждах? Я тебе сегодня про него уже говорил. Наш восьмой самурай.

– Ты его лично знаешь?

– Вчера вечером ужинали вместе! – съязвил сенсей.

– Так как он с дедами твоими связан, этот Като?

– А он председатель вашей хоккайдской ассоциации бывших японских военнопленных, – брезгливо выплюнул Ганин. – С сорок пятого по сорок девятый тянул советскую лямку и кормил советских же вшей у нас в Хабаровском крае.

– Значит, он с вами едет?

– Да. Он с нами на этой вот «Анне Ахматовой» в Ванино направляется, чтобы однополчан своих найти и их останки в Японию вернуть.

– Культпоход по местам боевой славы?

– Я бы, Такуя, с культурным отдыхом эти поиски захоронений рядом не ставил бы. То еще удовольствие комаров кормить да по ухабам прыгать. Като помнит, где под Ванино лагерь его был. Там же и корешков его боевых наши вертухаи хоронили. Они же там пачками мерли, японцы твои! Морозов-то не нюхали толком, а там ночью до минус сорока! Но все ж таки тянет его. В общем, он решил с моими дедами одним кагалом туда заехать и останки перевезти.

– Значит, Като весь этот ностальгический тур и организовал, так получается?

– Не просто организовал, но и проплатил! Ты что, Такуя, серьезно полагаешь, что вот эти вот дедули на свои мизерные пенсии по местам боевого бесславия едут?

– Значит, таможенные барыши идут на благое дело, – заключил я. – По крайней мере, на патриотическое.

– А это не одно и то же, – заметил мудрый Ганин. – Я вот одного только, Такуя, не пойму. Если он брокер обычный, чего тогда так откровенно под якудза косит?

– Косит?

– Ну, якудза подражает.

– А ты, значит, Ганин, уверен, что он не якудза? Ты у нас такой криминально грамотный!

– Сам же дал понять, что ваша контора против него ничего конкретного не имеет. А что до моей грамотности – мне довелось тут с дедушками с моими в его компании в бане париться. Так на теле у него, кроме двух военных шрамов на спине, никакой бандитской маркировки нет. И мизинцы на руках целы.

– Понятно, наблюдательный ты мой… Ладно, давай, успокой своих дедов и отправь их в гостиницу. А я пойду со старпомом поговорю.

Ганин отвел шумных дедушек в сторону и принялся объяснять им сложившуюся международную ситуацию, а мне пришлось взойти на трап к Ежкову.

– Что, господин Ежков, как я вижу, вы решили пока пассажиров не пускать, да?

– Ну так если вы нас из порта сегодня не выпускаете, чего им на борту-то торчать?

– Но они же из гостиницы наверняка выписались, и податься им некуда. Кто же им дополнительную ночь оплатит?

– В принципе, Минамото-сан, это не моя забота, – рубанул Ежков. – У меня приказ капитана до особого распоряжения японцев на борт не пускать.

– А как же.

Я показал старпому глазами на медленно проходящего на верхнюю палубу старика Като и его грозную свиту.

– Это тоже не ко мне! – недовольно огрызнулся Ежков. – Вот что ко мне, то ко мне.

Его последняя ремарка относилась к лихо подрулившей к трапу агентской машине, из которой бойко выскочил повар Семенко. К корме теплохода тут же прилип небольшой грузовой фургончик. Семенко посмотрел куда-то поверх наших с Ежковым голов, замахал рукой и закричал:

– Летеха, давай разгружать! Приехал я!

Через минуту вниз спустился парень, откликнувшийся на Летеху, а с ним еще трое то ли матросов, то ли рабочих, которые принялись выгружать из фургона мешки и коробки с провиантом, закупленные Семенко в городе, и заносить их на судно.

В это время наверху показался седовласый Като – теперь уже в сопровождении самого капитана Кротова. Като повернул голову к одному из своих телохранителей, тот прижал к уху мобильный телефон, и через несколько секунд к судну подъехали грузовой трейлер и таможенный «Ниссан». Из кабины фургона вылезли четверо японцев в чистеньких рабочих комбинезонах, которые тут же принялись вытаскивать из грузового отсека картонные коробки средних размеров. Они выгрузили на причальный бетон два десятка картонок и стали по очереди заносить их на судно. Из «Ниссана» вышел пожилой таможенник, прислонился спиной к своей машине и стал безучастно наблюдать за разгрузкой. На трапе моментально возник затор – рабочие с коробками вклинились в работу «живого» продовольственного конвейера, организованного деловитым коком.

– Эй, мужики! – закричал на японцев Семенко. – Вы что, слепые?! Мы же грузимся! Что вы тут