Современный зарубежный детектив-7 (Крутой детектив). Компиляция. Книги 1-27 - Сара Парецки

Казалось, он был уверен, что нам доставляет большое удовольствие его слушать. В этом плюс общения с людьми, которые все потеряли: у них не осталось ничего, кроме слов, поэтому они склонны выкладывать такие подробности своей жизни, которые в других обстоятельствах предпочли бы скрыть.

– Его страстью были книги.

Он бросил эту фразу мимоходом, словно она не имела большого значения, однако произнося ее, не сводил с нас глаз, ожидая реакции. Затем он воспользовался моментом, чтобы допить виски большим, решительным глотком.

– У него их были тысячи, – сообщил он. – Самая большая библиотека из тех, что я видел в жизни. И дело было не только в количестве книг, которые он собрал, но и в том, насколько редкими были некоторые из экземпляров, хотя я не то чтобы большой знаток библиофильства. Хотите на нее взглянуть?

У меня возникло желание закричать и схватить этого мужчину за лацканы пиджака, умоляя его наконец показать мне эту роскошную библиотеку. Но вместо этого я лишь откашлялась и резко кивнула, прилагая такие явные усилия, чтобы не взорваться, что вряд ли смогла бы кого-то обмануть.

Впрочем, Вальдерроблес мне поверил или, по крайней мере, сделал вид, что поверил. Налив себе на дорожку еще порцию виски, он вновь изучил стакан на свет, будто хотел в чем-то убедиться. Совершив этот ритуал, он встал и небрежно махнул рукой, приглашая нас последовать за ним.

– Это здесь.

65

Библиотека выглядела величественно и была настоящим архитектурным чудом. Стены восьмиугольного помещения покрывали добротные, покрытые лаком деревянные стеллажи высотой метров в десять-двенадцать, доходившие до самого потолка. В нескольких местах были расположены передвижные лестницы, которые позволяли получить доступ к самым верхним полкам, до которых нельзя было добраться другими способами.

Если бы на них еще и стояли книги, было бы просто супер. Но тот факт, что на этих полках не было ни единого экземпляра, лишь усиливал ощущение запустения, исходившее от этого дома. Казалось, библиотека выла от одиночества. На какое-то мгновение она напомнила мне ту комнату без книг, которую я видела на Бебельплатц в Берлине: посвящение книгам, уничтоженным нацистами. Впрочем, она хотя бы излучала белизну и чистоту, в то время как библиотека Хербста скорее напоминала что-то вроде мавзолея.

Пройдя вперед и оказавшись в центре помещения, я окинула взглядом все эти пустые стеллажи, лишенные книг, которые придали бы им смысл. Толстый слой пыли и огромное количество паутины говорили о том, что прошло уже много времени с тех пор, как эта библиотека в последний раз служила хранилищем книг и знаний. Я почти слышала, как тихо плачут книги, когда-то занимавшие эти полки, но выселенные отсюда одна за другой. Олег озирался вокруг разинув рот. Вальдерроблес сделал несколько шагов вперед, плавно покачивая бокалом с виски, словно гордый церемониймейстер.

– Были времена, когда книги доходили до потолка, – рассказывал он. – А иногда их даже ставили в два ряда, чтобы побольше вместилось. Старик проводил тут большую часть времени. Ел, читал, а иногда даже спал прямо здесь, в окружении своей коллекции. Она была самой большой его ценностью. Там были книги на разных языках и практически на любую тему. Если не ошибаюсь, около тридцати тысяч экземпляров.

Он произнес это так, как будто на самом деле это число не казалось ему таким уж большим, а затем прошел в дальний конец комнаты, где стоял каменный камин, такой огромный, что в него мог бы легко поместиться взрослый мужчина. Внутри не было остатков пепла или сгоревших дров, словно прошло уже много времени с тех пор, как его в последний раз разжигали, чтобы обогреть эти стены, если вовсе использовали. Рядом с камином стоял набор кованых кочерег в таком прекрасном состоянии и таких блестящих, что, казалось, ими едва ли пользовались с тех пор, как кто-то поставил их сюда в самом начале.

Остановившись перед камином, Вальдерроблес молча на него посмотрел, как будто само его существование навевало на него давние и непостижимые воспоминания. Мне не пришлось спрашивать его, что случилось с роскошной коллекцией его тестя. Я и так догадалась, что за судьба постигла все эти книги: скорее всего, он продал их какому-нибудь перекупщику, чтобы получить деньги, которым он мог бы расплатиться со своими кредиторами. Но, видимо, он заключил невыгодную сделку либо заработанных денег оказалось недостаточно, чтобы погасить непомерные долги.

Где же теперь эти книги? Если они и правда представляли такую ценность, то должны были оставить хоть какие-то следы. Тридцать тысяч книг не могут просто взять и исчезнуть. К тому же, если у Хербста и правда хранились некоторые примечательные экземпляры, вроде тех, что когда-то были частью Библиотеки Еврейской общины Рима, то их продажа вызвала бы ажиотаж среди коллекционеров, которые хотя бы краем уха о них слышали.

Это навело меня на мысль, что на самом деле не все книги Хербста находились здесь, в пределах досягаемости этого пьяницы, расхаживавшего со скучающим видом человека, который уже рассказывал одну и ту же историю столько раз, что и сам перестал ей удивляться.

– У Хербста была еще одна библиотека?

Вальдерроблес взглянул на меня, наморщив лоб. Казалось, он в жизни не слышал ничего более абсурдного.

– А этой вам недостаточно?

Поняв, что я не собираюсь ему отвечать, он с безразличием на меня посмотрел, и пиджак снова начал плясать на его тощих, будто скрученных из проволоки, плечах.

– Насколько я знаю, больше книг не было. Это и была его коллекция. Он так много времени проводил в этих стенах, что иногда нам приходилось сюда заглядывать, чтобы убедиться, что он все еще жив. Он часто запирал двери на ключ, чтобы мы не могли помешать ему заниматься своими делами.

– Кому вы продали книги?

Вальдерроблес заглянул в стакан, с сожалением, что тот так быстро опустел.

– Я пригласил нескольких коллекционеров на них взглянуть, – поведал он. – Сначала я продал несколько отдельных экземпляров, чтобы залатать пару дыр, но уже скоро начал избавляться от них партиями по сто-двести штук за раз.

«Или по пятьсот-тысяче», – сказала про себя я. Словно предвидя, что я думаю о подобном подходе, он поспешил сбавить градус пафоса, фыркнув.

– А зачем мне все эти книги? Они стояли тут, собирали пыль и портились. Разве не лучше было позволить кому-то еще ими насладиться?

Он говорил с убежденностью вруна, который, повторяя одну и ту же ложь снова и снова, начал в нее верить. Впрочем, я уже столько раз сталкивалась с подобной ситуацией, что могла довольно